Владимир Дрыжак - Кесарево сечение
В принципе, "Челленджер" имел мощное противометеоритное вооружение, способное превратить в пыль большой метеорит. Помощник капитана мог отдать команду на применение, и, думаю, мало кто его бы осудил. На борту "Челленджера" находилось около двухсот человек экипажа и примерно пятьдесят членов экспедиции. Но он не принял такого решения, и я его понимаю, хотя, чисто профессионально, не одобряю. Как бы я сам поступил, находясь на его месте, не знаю. Наверное, так же. На борту аварийного туера тоже находились люди, и сколько их, он не знал. Да это и не важно. Палить в живых людей из лазерных пушек решится не каждый.
За две минуты до столкновения в главную рубку ворвался сам капитан. Еще не поздно было отдать приказ, но и он этого не сделал. Таким образом, активные средства обеспечения безопасности судна задействованы не были.
А за полторы минуты до столкновения произошло следующее. Из носовых аппарелей левого корпуса "Челленджера" выпрыгнули два драккара и, набирая скорость, по дуге рванули в направлении туера. За двадцать секунд до столкновения оба драккара совершили синхронный маневр и сбоку на полной скорости врезались в туер. Удар пришелся почти точно в центр масс, в силовые элементы крепления двигательного отсека. Туер развалился на две половины, причем носовая часть с экипажем изменила направление полета и прошла в нескольких сотнях метров от "Челленджера". Более тяжелая кормовая часть продолжила движение почти в прежнем направлении, но этого "почти" оказалось достаточно. Она лишь слегка задела верхний корпус, прошла над палубой, снесла несколько ферм и силовых перемычек, и должна была врезаться в Луну. Ее успели перехватить и перевести на круговую орбиту. Что касается пилотов драккаров, они даже успели катапультироваться, но было слишком поздно…
Таким образом, первоначальное сообщение не подтвердилось. Погибли два пилота десантной группы в составе экипажа "Челленджера", а экипаж злополучного туера отделался ушибами и сотрясениями. Носовой отсек туера даже не разгерметизировался. В результате столкновения нарушилась центровка лайнера. Его предстояло увести в док для ремонта, балансировки тяги и юстировки отражателей. В итоге, как и предсказывал шеф, рейс "Челленджера" был отменен.
Эта история внешне очень напоминала добрый старый космический боевик. За одним малым исключением: все происходило отнюдь не на экране, и погибли два человека.
Комиссар по безопасности Лунной зоны Приземелья встретил меня сухо. Это был уже немолодой, лысеющий, но еще крепкий мужчина, судя по произношению, скандинав. По всем признакам, бывший космический волк – таких много в нашем секторе. Меня он знал, хотя я его видел впервые. Вероятно, он полагал, что ради такого случая могли бы прислать дознавателя и поопытней. Случившееся, разумеется, не могло быть поставлено ему в вину, но, однако же, и чести не делало.
Предполагается, что комиссар – он на то и комиссар, чтобы в его зоне ничего не могло произойти без его ведома. Он должен всегда находиться именно там, где безопасность не гарантирована, и пресекать все безобразия немедленно. Ибо ясно, что если нет безобразий, то нет и происшествий, а если имеет место происшествие, то раньше на этом месте происходили безобразия. Кстати, идеологом такого подхода является все тот же Сюняев, а вот позиция Гири двусмысленна. Как-то в приватной беседе он выразил такую мысль: "всякая ситуация складывается из комического фактора с примесью головотяпства, так что мы не можем расслабляться ни на минуту". А потом добавил, что оговорился, и что имелся в виду, конечно, пресловутый космический фактор.
Я воспроизвел этот пассаж комиссару, и заявил, что отнюдь не собираюсь расслабляться и делать поспешные выводы, надеясь на взаимопонимание. Он рассмеялся, проявил интерес к тому, как поживает Петр Янович, и в порядке ли его указательный палец. Я заверил, что вполне, и даже более того. Тогда он тяжело вздохнул. "Знаешь, – сказал он, – все же происшествие из ряда вон. Испытываю комплекс вины. Если бы прибыл Кикнадзе, а еще лучше, Сюняев, и устроил выволочку, на душе стало бы легче. А от тебя, в данном случае, толку мало. Нет отпущения грехов".
Я, разумеется, обиделся, мы посмеялись и приступили к делу.
Осмотр места происшествия не дал никаких результатов, могущих пролить свет на причины аварии. Мы, при участии экспертов и капитана, старательно обследовали поврежденные конструкции на "Челленджере" и установили, что при касательном столкновении с кормовой частью злополучного туера повреждения и должны быть приблизительно такими, какими они оказались на самом деле. Более подробную информацию должна была дать баллистическая экспертиза. Посовещавшись, мы решили ограничить доступ лиц, не имеющих отношения к расследованию, в помещения поврежденного отсека и на верхнюю палубу, чем и ограничились в части драконовских мер. Капитан принял наше предписание без особого энтузиазма (его волновали ремонтные дела), но и без комментариев. Осмотр поврежденной кормовой части туера, выловленной и доставленной в док, показал, что удар был не слишком силен, и соответствовал изменению баллистических параметров траектории. Носовой отсек вообще оказался в превосходном состоянии. Мы санкционировали доступ туда экспертной группы, на предмет выявления неисправностей навигационного оборудования и агрегатов управления, после чего приступили к основной части предварительного расследования: допросу всех лиц, имевших прямое или косвенное отношение. Таковых оказалось примерно полсотни, и к концу процедуры я одурел совершенно.
Главное, что удалось установить: никто толком не мог сказать, в силу каких причин туер, вместо того, чтобы плавно причалить к "Челленджеру", решил идти на таран. Четыре члена экипажа туера находились в здравом уме и рассудке, были достаточно опытны в своем деле, и в один голос утверждали, что абсолютно никаких аномалий в показаниях приборов вплоть до момента потери управления не заметили. Капитан туера – довольно нахальный парень моего возраста – заявил, что лично выполнял обязанности первого пилота, занимая его кресло и держа руки на пульте управления. Туер вдруг, без всяких видимых причин, отказался слушаться, и перешел в режим самостоятельного полета, не реагируя на действия первого пилота. Второй пилот – как мне показалось, более опытный, – подтвердил показания своего капитана. Он заявил, что отродясь ни о чем подобном не слышал, потому что судно вообще не реагировало на действия экипажа. Самое загадочное, с его точки зрения, было то, что у туера в распоряжении был довольно приличный телесный угол для выбора произвольного направления полета, но, немного порыскав, он почему-то выбрал именно то, которое вело к столкновению. Пусть даже вся система управления вышла из строя, как ему удалось столь точно прицелиться? Я поинтересовался, засекли ли они приближение драккаров? Все четверо ответили, что да, и более того, они даже успели понять, что затевают пилоты драккаров, но надеялись, что те успеют катапультироваться. Второй пилот заявил, что операция по разделке туера является вершиной пилотажного искусства, и он склоняет голову перед памятью погибших ребят. Если бы драккары врезались в двигательный отсек – возможен был взрыв, и часть фрагментов туера непременно столкнулась бы с лайнером. О последствиях он может только догадываться. Я спросил, могли ли пилоты катапультироваться раньше, и означают ли их действия, что они сознательно жертвовали собой. Он ответил, что могли, но драккары бы тогда изменили траекторию, а рассчитать заранее, как именно, не было времени. Пилоты, катапультируясь, просто использовали все шансы в момент, когда результат атаки стал гарантированным. Вероятность того, что кому-то из них удалось бы спастись, ничтожна, но она была.
Больше от него ничего существенного добиться не удалось.
Что касается драккаров, то подвергнуть их осмотру не удалось по той простой причине, что они превратились в груду космического хлама, разлетевшегося с места события во все стороны. Останки пилотов, хотя и были обнаружены, но… По существу, это были обугленные фрагменты. Личности пилотов могли быть идентифицированы только после анализа генетического материала. Что это означает – понятно без слов.
В промежутках между допросами мы с комиссаром участвовали в заседаниях различных экспертных комиссий и групп, подписали целую гору бумаг, и присутствовали при следственном эксперименте, имитирующем аварию. Условия были сносные, потому что авария моделировалась на компьютере. Туер налетал на рейдер под различными прицельными углами, и выяснилось, что последствия для рейдера могли быть катастрофическими. Реальный исход был просто подарком судьбы, и всех, кроме меня и комиссара, это чрезвычайно вдохновило. С моей точки зрения, результатом этой титанической деятельности был абсолютный ноль.
