Анатолий Ириновский - Жребий
— Да, конечно! — со злорадством сказал Нетудыхин. — Теперь вы заговорили о благоразумии! Нет, дражайший, до феньки такой текст: "Кроме того, в качестве компенсации за свои труды, Нетудыхину обеспечивается всемерная помощь на его жизненном пути", — процитировал он одно из условий договора. — Выспренне и неопределенно. Обещание ни о чем. Поэтому я объявляю договор недействительным, а сделку несостоявшейся. Все, хана! — Нетудыхин сложил лист договора вчетверо.
— Тимофей Сергеевич! — заорал Сатана на всю улицу, видя, как тот рвет договор на мелкие кусочки.
Сатана явно не ожидал столь резкой реакции со стороны Нетудыхина. Он видел, что Нетудыхин уходит от него, и не знал, что предпринять. Раболепно-подобострастный и одновременно надменный, он стал извиваться перед Нетудыхиным, подобно угрю.
— Не делайте глупостей, Тимофей Сергеевич! Если потребуется, пересмотрим договор. Но не порите горячку. Я, в принципе, готов конкретизировать условия. Каких вы благ собственно хотите?
— Книгу, книгу вторую нужно срочно запустить в производство! — выпалил вдруг Нетудыхин.
— Будет вам книга, будет!
— И чтобы тексты не увечили.
— Постараюсь. Но тут, над этим трудным делом, надо мне самому поработать. Что еще?
— Квартиру. Хотя бы однокомнатную.
— Будет и квартира.
— И в квартиру.
— Будет и в квартиру.
— Машину.
— Зачем? Вам нужны лишние хлопоты?
— Просто я хочу.
— Хорошо, будет. Но я бы не советовал. Потом гараж потребуется…
— Потребуется.
— Хорошо, будет вам и гараж. Дальше.
— Дальше? По-моему, все.
— Прекрасно! Лады! Новый текст договора я подготовлю к следующей встрече. Так уж и быть, зарегистрирую его у Мишки в канцелярии, раз вы такой буквоед. Все? По рукам?
— Подождите. Надо подумать, не продешевил ли я? — Он приостановился. — Книга, квартира, машина, гараж… Бабу я себе сам найду… А пенсион? На свою нищенскую зарплату я не могу себе позволить ничего лишнего. Все расходуется до копейки.
— Положу и пенсион. Пятьсот хватит на месяц? Чтобы не баловать вас излишеством.
— Тысяча!
— Пятьсот!
— А я за такую плату не соглашусь на вашу грязную работу.
— Ну уж прямо — грязная работа! Вы будете также свободно писать, как и писали. Скорректируется только точка отсчета, больше ничего.
— Интересно, как это вы себе представляете?
— Очень просто. Усомнились же вы в том, кто является вашим истинным отцом? Усомнились. И талантливо усомнились, надо сказать. Пора делать второй шаг. В этом духе и необходимо продолжать. Зло должно быть оправдано в своей исторической перспективе.
— В гробу я видел вашу историческую перспективу. Если уж мараться, так мараться за стоящую плату. Иначе я не соглашусь.
— Согласитесь, куда вы денетесь.
— Как куда я денусь? Да не соглашусь — и баста!
— Не согласитесь — другие найдутся. За такие деньги — они мне пятки лизать будут. И не надо мне будет уговаривать их и тратить уйму времени, как это приходится делать с вами.
— Зачем же вы тогда подбросили мне тысячу в стол?
— Ах, вот как! Ну, это для стимула, подъемные субсидировал, если хотите.
— И все-таки — тысяча! — настоятельно повторил Нетудыхин.
— Много!
— Норма!
— Шестьсот, и ни копейки больше! — сказал жестко Сатана. — На сотню выше профессорской ставки. Это мое последнее слово.
— Жлоб! — сказал Нетудыхин. — Вам что, не все равно, шестьсот или тысячу мне платить?
— Нет, не все равно: излишние деньги развращают людей, а вы должны быть постоянно в форме.
— Ладно, — сказал Нетудыхин, — шестьсот — так шестьсот: проживу. Жил же на голую зарплату… Так, и пенсион выхлопотал… И за всю эту муру плата — моя душа. Неравноценный обмен, милостивый государь, совершенно неравноценный!
— Не душа, а перо, — сказал Сатана, упирая особенно на последнее слово.
— А душа моя, где она находится, не на кончике пера? — ответил Нетудыхин. — Да-а, за дешевку вы меня принимаете. Ничего мне не надо! Я пошутил. Мне, как и вам, захотелось пошутить. Могу я пошутить?
— Ну, Тимофей Сергеевич, это уже совсем жестоко! Зачем же тогда было так горячо торговаться?
— А из любопытства. Чтобы узнать, по какой такой шкале вы меня цените. Оказывается, по шкале обывателя. Мелковато. И даже оскорбительно в какой-то степени. Не надо мне этих ваших благ! Человек мне нужен, Че-ло-век! И с большой, и с маленькой буквы. Таких особенно много. Что с ним происходит? Куда он катится? Почему, проживая жизнь, они так и не становятся людьми? Какая нам участь уготована во Вселенной волей Божьей? Вот что меня интересует! А вы мне блага подсовываете. Чихать я на них хотел!
— Тю-тю-тю-тю-тю, закипел, как самовар! А зачем вам эти знания? Сказано ведь: многие знания — многие печали. К чему усложнять себе жизнь? Вы ведь и так уже отравлены собственным даром. Вот и пестуйте его, совершенствуйте. Потому что он ваш конек и планида. Что вам еще надо? Говорите, что я вас оценил дешево. Неправда, Тимофей Сергеевич. Я даю вам то, на что уходит у множества людей вся человеческая жизнь. Вы освобождаетесь от повседневных мелочных забот. Творите, работайте. Разве этого вам мало? Ну, при добросовестной службе, властью вас могу еще наделить. Однако скажу сразу, — дело это грязное. Не советую, для вас оно неприемлемо: вы родились под знаком Водолея и станете навязывать свои идеи другим. А это всегда опасно.
— Не хочу никакой власти, не хочу! — сказал Нетудыхин. — Хочу знать, что ждет человека впереди!
— А тут, в конце концов, особых секретов нет, — с легким раздражением сказал Сатана. — Подумаешь, какие страсти! Как будто речь идет о главной тайне мироздания. Да я могу об этом поведать вам хоть сейчас.
— Не может быть! — удивился Нетудыхин. — Тогда скажите, что с нами произойдет в ближайшем будущем?
— Пожалуйста, скажу. В ближайшие годы предстоит новый передел мира. Во многих странах наступит экономический спад, очень тяжелый спад. Потом мучительный подъем, за ним — спад, потом опять подъем…
— Хэ! — сказал Нетудыхин. — Прорицатель! Тоже мне! Так и я умею прорицать.
— А что же вы хотите, чтобы я вам все в подробностях нарисовал? Тогда вы не по тому адресу обратились. Все в ведении Его. Ему и известно все до мелочей.
Подходили к перекрестку, у которого недавно произошла их роковая встреча. И остановились на том же месте, где столкнулись. Нетудыхин подумал: "Сейчас предложит зайти в сквер"… Но и Сатана догадался, что Нетудыхин унюхал его желание. Однако сказал:
— Может, все-таки перейдем… на ту сторону? Посидим малость, покалякаем. Разговор-то наш не окончен, да и автору удобней будет изложить его в одной главе…
— Нет — сказал решительно Нетудыхин, — в портфеле гора тетрадей непроверенных лежит. Время в обрез.
— Ну, пошли тогда потихоньку, провожу вас домой.
— Зачем? Я сам дойду.
— А вдруг что-нибудь случится?
— Что со мной может случится?
— Ну, мало ли что! Вот случилось же… на этом перекрестке… Сквозняки тут… Дует со всех сторон. Самого на злоключения подмывает…
Разговор становился каким-то мистическим и неопределенным.
— Ладно, — сказал Нетудыхин, смягчаясь, — потопали.
И они пошли дальше. Но теперь уже не спеша, как два мирно гуляющих вечерней порой собеседника.
Глава 5
Вторая заповедь Сатаны
Между тем, пока происходил этот нервный разговор, на улице стемнело. Зажглись фонари.
Нетудыхин посмотрел на Сатану. В вечернем освещении тот показался ему совсем сереньким мужичонкой.
— Откровенно говоря, — сказал Нетудыхин, несколько погодя, — у меня сегодня такое впечатление, что вы все-таки не Сатана, а так — мелкий бес какой-то. Что-то я засомневался в вас.
— Ну, Тимофей Сергеевич, напрасно, — сказал Сатана. — Это потому, что вы вдруг резко сменили дистанцию по отношению ко мне. Одним махом приблизились. Сатана я, Сатана истинный. А что до моего внешнего вида, так я уже вам говорил о необходимости соблюдения правил безопасности. Нет, никто и никогда из моих работников не посмеет представить мою персону перед людьми. Это исключено. Карается раскаленным добела железом. Были, правда, отдельные попытки подменить меня. Но не со стороны моих слуг, а со стороны некоторых сумасбродных субъектов вашего рода. Были. Бездарные имитации, должен сказать. И все они оканчивались крахом. Но это так, к слову. А я вот о чем с вами сегодня хотел поговорить, о второй заповеди моего декалога. Вы, надеюсь, первую не забыли?
"Курс обучения Зла мне хочет преподать, паскудник! "- подумал Нетудыхин.
— Что?
— Я говорю, вы, надеюсь, первую заповедь моего декалога не забыли?
— Такое не забывается, — мрачно сказал Нетудыхин.
— Ну и хорошо. Хорошо, что не забывается. Эта заповедь должна войти в плоть и кровь вашу. Но это общая установка, относящаяся, так сказать, к эстетической стороне дела. А я хочу сегодня обратить ваше внимание на технологию реализации Зла. Зло, знаете ли, множеством людей воспринимается в искаженном свете и неправомерно охаивается. Хотя я утешаю себя тем, что поверхностность взглядов среди людей — явление весьма распространенное. Поэтому, учитывая это людское верхоглядство, моя вторая заповедь гласит так: изыщи личину для Зла, но обязательно такую, чтобы она по привлекательности своей могла быть равна обаянию Добра. Да, это важно. Это очень важно. Иначе дело будет загублено на корню.
