Сергей Дубянский - Арысь-поле
— Садись, — Слава придвинул ей стул, — тебя как зовут?
— Шарлота.
— Ладно заливать-то! А то была у нас тут Анжела, а теперь, вот, стала Аня. Нормальное русское имя, так ведь?
— Наташа… — Шарлота покраснела.
— Во, другое дело. Пить, Наташа, будешь?
— Буду.
— Не отравлено? — Вадим кивнул в сторону бутылки.
— У нас этим не занимаются, — Аня покачала головой.
— Тогда, девчонки, — Слава разлил водку, — за вас!
После того, как все выпили, Вадим увлек Аню к окну.
— Слушай, — он обнял ее за плечи, — не знаешь, Игорь нашелся или нет? — от такого неожиданного вопроса девушка даже отпрянула, но Вадим держал ее крепко, — ты знаешь его телефон или какие-нибудь Юлины координаты?
— Без понятия. Но она с Катькой все время тусуется в «Бегемоте». Ты за этим пришел? — голос ее сделался обиженным.
— Естественно, нет… — конечно, он пришел за этим, но произнести вслух почему-то язык не поворачивался. Вадим задумчиво уставился на поникшие от жары тополя.
Аня подождала минуту, потом сама взяла его руку и положила на свою грудь, словно уча, что надо делать дальше, тем более, Слава с Наташей уже барахтались под простыней, смеясь и что-то горячо шепча друг другу.
— Ань, я час оплатил, но мне не нравится здесь. Давай не будем… кстати, за вчерашний день… — Вадим достал бумажник, но девушка поспешно закрыла его ладонь и оглянулась.
— Не сейчас. Наташка обязательно «мамке» стукнет, и та накажет меня за то, что беру мимо кассы. В другой раз.
Пряча бумажник, Вадим подумал, что другого раза, скорее всего, не будет. Говорить было не о чем, и он закурил, ожидая, пока Наташа отработает свои деньги. Освободившись от совсем не жарких объятий Аня последовала его примеру; оперлась локтями о подоконник, расставила ноги, но и эта поза не заинтересовала Вадима.
Покинули «номера» они за двадцать минут до конца оплаченного часа и оказавшись на улице, почувствовали, что дышать стало свободнее — вроде, отваливалось с них что-то грязное и липкое.
— Никогда больше не пойду к нашим проституткам!
— Почему? — Вадим наивно вскинул брови.
— Потому что никакие они не проститутки, а бабы, которым нечем кормить детей — они пропахали всю жизнь, а теперь оказались никому не нужны. Наташа эта, например, хлебопек пятого разряда — какое тут, на хрен, искусство любви?.. Она умеет только, как муж научил — лечь на спину и раздвинуть нижние конечности, а в глазах щелкает, что она сможет купить на заработанные честным трудом бабки.
— А девочки с фотографии владеют «искусством любви», как думаешь?
— Однозначно! — Слава мечтательно вздохнул, и вдруг взял Вадима за руку, — ты не расстраивайся, мы найдем их — хотя бы для того, чтоб убедиться в этом.
* * *Домой Вадим попал к вечеру. Расставшись со Славой, он все-таки заставил себя поехать в офис, ведь на завтра планировалась поездка в Дремайловку, и чем там все закончится и, главное, когда, никому не известно.
…Зачем я во все это лезу? — подумал он, выйдя на балкон, — какой из меня продюсер?.. А никакой! И не собираюсь я им быть — я ж знаю прекрасно!.. Это так, отмастка, чтоб не выглядеть полным идиотом… Бросив недокуренную сигарету, он вернулся в комнату, решив, что не стоит издеваться над собой, оттягивая самое долгожданное мгновение, и достал фотографию. Умом казалось, что он уже изучил каждый изгиб, каждый сантиметр ее тела, поэтому и смотреть-то на нее больше незачем, но взгляд снова слился с взглядом русоволосой, будто образуя жесткую конструкцию, и это становилось необходимостью, естественной потребностью — как дыхание.
Вадим накрыл фотографию рукой, прерывая связь, и задумался. Он всегда абсолютно равнодушно, даже с некоторой иронией, взирал на обложки порножурналов, выставленные в киосках, но то были не женщины, а, именно, модели, сделанные чьей-то умелой рукой. Аналогично складывались отношения со всевозможными стриптизами, которые воспринимались просто как тяжелая женская работа — только одни в оранжевых жилетах укладывают шпалы, а другие натирают мозоли у шеста; фотография же доводила его до безумия — он забыл не только Аллу, но и перестал адекватно воспринимать работу… да весь окружающий мир! Оставалось одно желание — найти!..
…А, может, пусть все остается, как есть?.. Сколько раз ведь бывало — стоит такая хорошенькая, а откроет рот, да ляпнет что-нибудь, и все!.. Вдруг и эта из той же серии?.. Тем не менее, Вадим сам не представлял, что она должна сказать и каким корявым языком, чтоб это оттолкнуло его.
Приподнял ладонь — со снимка смотрела сама невинность, и даже обнаженность, выглядела застенчивой, вроде, одежду у девушки украли, и обнажилась она непроизвольно, без всяких порочных мыслей и желаний.
… Нет, мне абсолютно без разницы, что она из себя представляет!.. Поэтому завтра мы едем в Дремайловку, потом на хутор, вечером идем в «Бегемот» искать Юлю… Оставалось еще раскрутить, блин, этих двух Чугайновых, только, вот, как?..
Вадим убрал фотографию, что позволило ему заняться обычными вечерними делами, состоявшими из ужина и просмотра новостей. Лишь перед тем, как окончательно потушить свет, он не утерпел, и снова взглянув на фотографию, понял, что уже совсем не обращает внимания на тело. Да, оно красиво и эротично, но в нем нет ничего необычного, и смотреть на него слишком часто неинтересно — теперь он видел только глаза, живые, передающие какие-то неведомые ему чувства. В данный момент, например, они стали такими печальными, что у Вадима самого чуть не навернулись слезы, хотя когда плакал в последний раз, он и припомнить-то не мог. …Впрочем, все, что происходит, начиная с сегодняшнего утра, совершенно противоестественно и никак не укладывается в правила моей прежней жизни. Но все равно надо спать… Он потушил свет, и зеленые глаза мгновенно переползли с фотографии на стену, заметно увеличившись в размерах. Это не мог быть сон, потому что он все еще продолжал стоять, держа руку на выключателе.
…Остаточная зрительная память, — объяснил Вадим, придумав новый медицинский термин; лег, повернувшись на бок, но глаза излучали матовый свет, тускло освещавший пустоту — они уже вышли за пределы стены, теряя очертания, превращаясь в бескрайнее зеленоватое пространство, и Вадим готов был навсегда исчезнуть в этой оливковой бездне. Резко поднял веки, и видение пропало, оставив лишь темную комнату.
— Фу, черт, — Вадим перевел дыхание, перевернулся на спину и уставился в невидимый потолок. Было совсем не страшно, только возникало необъяснимое ощущение собственной малости перед чем-то огромным и непонятным.
Он встал, снова включил свет и беря сигарету, непроизвольно взглянул на фотографию. Глаза русоволосой отливали тем же оливковым цветом, который он только что наблюдал на стене — девушка улыбалась.
— Слушай, подруга, — Вадим обратился к фотографии, — не знаю, как тебя зовут, но дай мне спокойно заснуть, а то завтра вставать рано; сама знаешь, поедем на твой хутор.
Докурив, он выключил свет, и, действительно, уснул почти сразу; правда, ночью много раз просыпался от снов, которые тут же улетучивались из памяти, оставляя необъяснимое смятение, наполнявшее сознание тревогой.
Окончательно разбудил Вадима настойчивый звонок в дверь. Он потянулся, недоумевая, кого могло принести в такую рань, но потом вспомнил. Не хотелось не только никуда ехать, но даже просто вставать, однако звонок продолжал надрываться, и Вадим поплелся к двери; по ходу взглянул на фотографию, но даже не сообразил, каким взглядом ответила ему русоволосая.
— Сейчас, блин… — он зевнул, впуская веселого, бодрого Славу, — морду только протру и оденусь… чего-то не выспался…
— Сейчас выспишься — тебе ж не рулить, — Слава засмеялся.
«Протирание морды» особого результата не дало, и когда оба уселись в джип, и тот выкатился на еще пустую улицу, Вадим снова закрыл глаза.
Во второй раз разбудило его солнце, высоко висевшее над золотыми полями.
— Поднять подняли, а разбудить забыли? — Слава сочувственно посмотрел на приятеля.
— Типа, того, — Вадим сунул в рот сигарету, чтоб окончательно прийти в себя, — далеко еще? — он растерянно смотрел по сторонам, собирая раскатившиеся мысли.
— До Дремайловки километров двадцать. Давай сначала там пообщаемся с народом. Слушай, а фотограф твой не врет?
— В смысле?..
— Да я на свежую голову раскинул мозгами — на свете ведь куча не менее красивых девок, и конкуренция среди них не меньше, чем у нас в окнах. Если, конечно, он на сто процентов гарантирует крутой бизнес…
— А зачем тогда приехал, меня поднял ни свет ни заря? Мог бы позвонить и сказать — все на фиг, по причине нецелесообразности и полной глупости.
— Мог бы. Но все-таки какое-то у меня двоякое состояние — вроде, и хочется, и колется; типа, и самому смешно, и не делать не могу — сразу возникают мысли об упущенных возможностях…
