Габриэль Зевин - Век любви и шоколада (ЛП)
Окружного прокурора Берту Синклер необходимо было проводить через заднюю дверь во избежание прессы, которая обычно караулила у парадной. Берта не самый приятный мне человек, но иметь в друзьях влиятельных людей неплохо. Я усадила ее за самый уединенный столик. Мне поступали просьбы от ребят, с которыми ходила в школу, учителей (некоторые из них проголосовали за мое исключение), друзей отца и даже полицейских, проверявших меня на причастность к отравлению Гейбла Арсли в 2082-м. Я никому не отказала. Мой отец не преминул бы заметить: «Великодушие, Аня, всегда хорошая инвестиция».
Я бы написала биографию из-за того, кем являлся мой отец, но пока что начала только рассказ. Вместо прозвища «шоколадная принцесса» меня называли меня «душой клуба», «смоляноволосым импресарио» и даже «какао-вундеркиндом». Люди интересовались, что я ношу, кто мой парикмахер, с кем я встречаюсь. (К слову, я ни с кем не встречаюсь.) Иногда на улице люди узнавали меня, махали и называли по имени.
А Семья в это время хранила молчание. Я внутренне настроилась на продолжение пакостей навроде порчи поставок какао, но ничего не произошло.
В конце октября со мной связался Толстый. Он напросился зайти в клуб, посидеть, и я согласилась.
У Толстого был «хвост», и им оказалась Мышка, девчонка, делившая со мной двухъярусную кровать в «Свободе».
— Мышка! Как ты?
— Очень хорошо. Спасибо за рекомендации Толстому.
— Она стала совершенно незаменимой, — вставил Толстый. — Я доверяю Мышке во всем. Лучший найм в моей жизни, если по правде. У тебя хорошее чутье, Аня.
Он сел в мое любимое кресло. Норико принесла напитки. Я спросила, чем обязана их приходу.
— Ну, у меня поменялись взгляды, и мне захотелось прекратить вражду между нами. Очевидно, у тебя тут успех, а я из тех людей, кто может признать неправоту.
Я села в отцовское кресло. Необходимости выбрасывать испорченную поставку какао я не видела. Я знала, что это он подстроил, и он знал, что я знала. Однако лучше двигаться дальше.
— Спасибо, — произнесла я.
— С этого времени ты получаешь мою стопроцентную поддержку. Но тебе нужно кое-что знать.
— Что это?
— Баланчики, русские Баланчины, разъярились из-за тебя.
— С чего?
— В твоем бизнесе они видят угрозу. Если народ валит за какао к тебе, то он потеряет вкус к шоколаду с черного рынка. А ты, дочь Леонида Баланчина, лицо нового бизнеса, угрожаешь им все сильнее.
— Они давят на меня, чтобы навредить тебе, но я не буду. Один раз я послушался, ты понимаешь, о чем я.
Я кивнула.
— С тех пор я прилагал усилия, чтобы оберегать тебя. Я и Мышка. И я буду придерживаться этого пути до гроба или пока кто-то еще не возглавит местную Семью. Я хочу сказать, что горжусь тобой, ребенок. Мне жаль, что я медлил выйти к свету. Надеюсь, это не прозвучит самонадеянно, ты набралась у меня немного знаний, перед тем как открыть свой клуб. Ты со своими друзьями много времени провела в моем баре.
— Быть может. — Я положила сцепленные руки на стол. — Что тебя от меня нужно?
— Ничего, Аня. Я только хочу, чтобы ты знала о том, что случилось, и что у тебя больше нет причин бояться меня.
Он встал, а затем поцеловал меня в обе щеки.
— Ты поступила правильно, ребенок.
V
Я НАСТУПАЮ НА ТЕ ЖЕ ГРАБЛИ; ЭКСПЕРИМЕНТ С УСТАРЕЛЫМИ ФОРМАМИ ИКТ
Общепризнанная истина: жизнь – как зебра, за белой полосой всегда следует черная.
Я совещалась с Люси и Тео, когда мой телефон зазвонил. Он у меня сравнительно недавно, так как до совершеннолетия пользоваться мобильниками запрещалось – и я не привыкла выключать звук. Я взглянула на экран: школа Святой Троицы. На мгновение я даже подумала: что я натворила? Я обернулась к собеседникам.
— Извините. Это грубо, но звонят из школы моей сестры.
Я отошла к окну.
— Вам нужно забрать Нетти. Она отстранена от занятий, — произнес мистер Роуз, секретарь.
Я извинилась и выбежала на улицу в поисках такси. Пройдя по знакомому маршруту в директорский кабинет, я притормозила в дверях, чтобы рассмотреть сестру. На ней по-прежнему был фехтовальный костюм, но капелька крови на рукаве портила белоснежный цвет. Она сидела не особенно-то женственно. Ее ноги были расставлены широко и агрессивно, как бы создавая стену между нею и окружающими. Спина сгорблена, словно заносчивость много весила и тянула ее вниз. Щеку пересекала небрежная царапина. Глаза пылали гордостью и жестокостью. Думаю, вы догадываетесь, кого она мне напомнила.
Из кабинета вышла девушка с покрасневшим носом и запекшейся кровью. Ее мать положила руку на мое плечо.
— Твоя сестра животное.
Что произошло, я не знала, но не собиралась давать женщине оскорблять Нетти.
— Не смейте ее так называть. Похоже, они обе пострадали.
— Да все знают, какого вы сорта, — ответила мамаша.
Она удалилась. Я должна была позволить ей уйти, но в последнюю минуту обратилась к ней:
— О да, и какого же мы сорта?
— Отбросы общества.
Я собрала кисть в кулак, но вовремя опомнилась. Я ведь известная владелица клуба, взрослый человек и выше всяких насильственных действий. Я разжала кулак как распускающийся цветок лепестки. Пока я возвращалась в режим известной дамы, Нетти набросилась на женщину. Я едва удержала ее.
— Простой уйдите, — обратилась я к женщине. — Ну же.
— Прежде чем ты хоть слово скажешь – эта девица первая начала.
— Что случилось?
— Я в классе мистера Бири, и у него мы изучаем сухой закон.
Боже. Я как своими глазами увидела, что там было.
— А он тут как сказанет: «Лучшие преступники это те, кто решает воспользоваться законом в своих интересах. Взять хотя бы сестру Нетти...» А я прокричала ему в лицо, что ты полная противоположность преступникам. А он отправил меня в кабинет директора.
И почему его еще не уволили?
— Нетти, ты не можешь драться с каждым, кто помянет мое имя.
Она закатила свои темно-зеленые глаза.
— Я знаю, Аня.
— Не понимаю. При чем тут эта девчонка?
— После Бири у меня обед, а после фехтование для новичков. На протяжении всего урока она отпускала шуточки, обзывая меня малолеткой, неспособной контролировать себя, а Пирса любителем малолеток. Она его бывшая, поэтому у нее на меня зуб. А потом у нас был спарринг, она продолжала говорить гадости, и я сорвала с нее шлем и ударила в лицо. Она вцепилась в меня и вот, я с царапиной.
Секретарь высунул голову из кабинета.
— Баланчины. Вас хочет видеть директор.
Прежде я часто играла ведущую роль во встречах с директором. Нетти отстранили на неделю. Не будь ее оценки такими впечатляющими, вероятно, все обошлось бы гораздо хуже.
Я подбросила Нетти домой.
— Мне надо на работу. Поговорим об этом позже. Никуда не уходи. Поняла?
— Все равно.
— Я на твоей стороне, Нетти, как-никак, мы родня. Помнишь мой первый день в старшей школе?
— Ты вывалила целый поднос с лазаньей на башку Гейбла Арсли. — Он слегка рассмеялась. — Он это заслужил.
— Он-то заслужил, но делать мне этого не стоило. Я должна была подойти со своей обидой к бабушке, мистеру Киплингу или его родителям. Пожалуйста, Нетти, посмотри на меня. Борьбой или насилием ничего не добьешься.
— Твои нотации мне нужны как мертвому припарка. — Нетти вздохнула. — Почему нам это нравится? Почему мы теряем контроль?
— Потому что отвратительные вещи происходят с нами, пока мы молоды. Но будь проще, Нетти, клянусь богом. Тебе будет легче, чем мне, ты ведь намного умнее меня. Я уж молчу о том, что твои волосы от природы прямые.
— Какое они имеют отношение?
— Ты хоть представляешь, сколько прилагается усилий по выпрямлению волос? Я в постоянной борьбе с кудряшками. Диву даюсь, как никого не поубивала. — Я расцеловала ее в щеки. — Все, что ни делается, все к лучшем, вот увидишь.
— Я устала, Аня. Думаю немного вздремнуть, если все в норме. — Я не была так уж уверена, что этот разговор так много для нее значит, но надеялась, что в будущем он поможет ей.
***
Когда ночью я вернулась домой (или правильно сказать «утром» — где-то около трех), Нетти не было. Она оставила сообщение на моей электродоске, которую, как она знала, я с собой больше не беру.
С ПИРСОМ.
Это шло вразрез с комендантским часом и моими инструкциями.
Я прохаживалась по фойе и пыталась решить, что делать. Телефона у Нетти не было – она же несовершеннолетняя, а если я позвоню в полицию, она попадет в неприятности. Я осмотрела ее комнату в поисках номера Пирса. В тумбочке оказались презервативы – так моя сестра, еще ребенок, занималась с ним сексом? Отчасти, знать мне этого не хотелось. Наконец, номер Пирса обнаружился в ящике ее стола.
Его голос звучал сонно.
— Пирс.
— Здравствуй, Пирс. Моя сестра с тобой?
