Андрей Лазарчук - Весь этот джакч (дилогия)
Князь помолчал, поёжился этак плечиками.
– Изучали мы в кадетке сапёрное дело, – сказал он. – Очень нервная дисциплина. Двоечники не выживают…
– Дядя Ори взрывными работами занимался, – сказал я.
– И не слишком успешно, – осклабилось пандейское отродье.
Примерился я врезать ему по сусалам, да Рыба закричала:
– Ну, вы! Террористы с хутора Весёлые Гниды! За озером лес горит!
Подожгли всё-таки! Ну да, дождь дождём, но у них же не коробок спичек…
Князь глянул вдаль и скривился:
– Дымок жиденький какой-то…
– Это он сейчас жиденький, – говорю я. – А через час…
Рыба решила по-своему:
– Ну-ка переправляйтесь на тот берег, пока пламя ещё можно ветками захлестать! И гляньте – может, они и вправду какого-то бедолагу сожгли…
Князь вздохнул:
– А я-то думал обсудить с лучшим другом святое дело мести…
– Месть – моя забота, – сказала Рыба.
Она взяла мешок с остатками соли, жестом попросила у Князя зажигалку, и Князь подчинился.
– Попробую поработать над нашим недомерком… А вы плывите, плывите! Мореходам нечего на эти дела смотреть!
– Джакч плавает, а моряки ходят, – сказал я. – На какие дела?
Хотя уже сообразил, на какие.
– На какие надо, – сказала Нолу и сошла с палубы «Адмирала». – Только не вздумайте смеяться, даже мысленно, а то ничего не получится… И вообще отвернитесь…
Отвернуться я никак не мог, поскольку занял место на скамеечке педалёра. Во-первых, быстрей согреюсь, а во-вторых погляжу, что станет вытворять Рыба.
– Молчи, Князь, – сказал я с опережением. – Без комментариев. Ты человек приезжий, многого у нас ещё не понимаешь… Лучше прокладывай оптимальный курс, мелей тут нет…
Князь пошёл устремлять взор, а я стал не спеша перебирать ногами.
– Отвернись, шары твои бесстыжие! – крикнула Рыба.
– Не вправе бросить руль! – сказал я в ответ, но всё-таки сделал вид, что прикрываю глаза ладонью.
Рыба запустила обе руки в рогожный мешок, захватила соли и насыпала её на песок – примерно в том месте, куда падала струя из поганого капральского крантика. Ну правильно, ведь нет у ведьмы ни обрезков ногтей, ни волос… И нужно ей торопиться, пока совсем не высохло…
В кучку соли она воткнула какую-то веточку и подожгла. Она что, думаю, всегда с собой весь ведьминский арсенал носит?
Потом Рыба скинула санитарскую рубаху и распустила волосы. Волосы у неё были на зависть признанным гимназическим красавицам, только совершенно белые. И вообще я вдруг сообразил, что Нолу Мирош очень даже ничего…
Мы отошли уже порядочно, но на воде далеко слышно.
У неё даже голос переменился, низкий стал и хриплый:
– Мать Соль, отец Огонь, подарите мне ваши свет и крепость, а возьмите взамен мою чёрную обиду; передайте мою чёрную обиду вечернему ветру, а возьмите взамен его белую лёгость; чтобы понесло мою чёрную обиду в кромешные страны, в гиблые рубежи, в гнилые пески, в колючие кусты, в кипучие болота, в липучие тенёта, в трескучие горы, в паучьи норы…
Рыба при этом ещё исполняла какой-то медленный жуткий танец, кружась вокруг крошечного огонька. До нас доносились уже только отдельные слова:
– …чтобы ему ни в день житья, ни в ночь спанья… чтобы точили они ему семьдесят семь костей да сорок четыре сустава… пошёл пупырями да волдырями… шкура слезла и глаза вытекли… до смертного срока… горел-горел – да не смог догореть…
– Вот так, – сказал я, когда страшные слова стали вовсе неразличимы. – Хоть и живём мы по науке, а от заговора на соль ещё никто не уберёгся…
– Сыночек, да ты всерьёз? – сказал Князь.
– А это уж сам решай, – сказал я.
– Надо запомнить, – сказал он. – Кое-что мне пригодится. Сочиню-ка я мистическую трагедию из жизни простых солекопов! А пока сильно надеюсь, что капрала Паликара от зловещих чёрных чар юной колдуньи хотя бы простая дрисня прохватит! Иначе нет правды в Саракше!
– Да её и так ни хрена нет, – сказал я.
Сбитый лётчик
…«На другом берегу» – это всё равно что «за поворотом».
На другом берегу подстерегла нас другая действительность. Или это уже не действительность была, а какой-то морок.
Видно, наша Рыба перестаралась с заклинаниями…
Выламывать ветки не пришлось – пламя погасло само собой, как я и надеялся.
– А вооружённый выродок им с пьяных глаз привиделся, – сказал я. – Поехали назад. Чаю заварим…
Князь откликнулся с другой стороны кустарника:
– Не совсем привиделся. Иди-ка сюда…
Я подошёл.
В обугленнной траве лежал… лежало…
В том, что это огнестрельное оружие, сомневаться не приходилось, только вот какое…
– На парабайский штурмовой карабин похоже, – сказал я наугад – так, для понта.
– Рядом не лежал, – сказал сын полковника. – В кадетке марки оружия с подготовительной группы зубрят… Оно вообще какое-то… цельнометаллическое.
– На месте преступления нельзя ничего трогать, – сказал я.
– А что, имело быть преступление?
– Ну всё-таки…
Но он всё же наклонился и подобрал эту штуку. Она и вправду казалось отлитой из матовой стали одним куском, как винтовка игрушечного солдатика. Хотя больше всего походило на длинноствольный револьвер-переросток с нелепым и неудобным на вид коротеньким прикладом..
– Как же оно заряжается? – спрашиваю.
– Только не патронами, – сказал Князь. – Видишь, тут у него разъём? Нестандартный разъём, без «гребёнки»… Но к чему-то его подключают… В сеть его подключают для подзарядки.… Точно! Я читал, до войны разрабатывали такие разрядники для армии. Думали, вражеские танки будут сжигать, а в конечном итоге получились у них полицейские шокеры – и то хлеб…
– Какой-то он… оно… корявое, что ли… – сказал я.
– Корявое – значит, эргономичное, – сказал Князь.
– Не понял, – сказал я.
– Эргономичное – это по-вашему, по-простонародному, «ухватистое». Или «приладистое». Короче, удобное… Ага! Вот тут что-то вроде индикатора, красный огонёк…
– Дай посмотрю!
Штука и вправду оказалась очень удобной и неожиданно лёгкой. Я вскинул ствол и стал наводить его на воображаемую цель. Условный противник – секция капрала Паликара – укрылся вон за тем валуном. Враг хитёр и коварен. Огонь!
– А где же у него спуск? – спросил я и машинально сделал указательным пальцем соответствующее движение.
Противник был условный – зато результат вышел конкретный.
Валун сперва словно опутала тонкая ярко-голубая сетка, потом он мгновенно раскалился докрасна – и беззвучно рассыпался чёрной пылью. Только лёгкий малиновый дымок взлетел и развеялся…
Прямо «ведьмин мушкет» из горской легенды!
Повезло настоящему капралу, что первым успел применить огнемёт по вооружённому выродку…
Князь опять стал бледный, как в тот раз на плоту, и часто так задышал. Потом говорит:
– Хоть я и последовательный пацифист, но любое оружие в дырявых неуклюжих лапах штафирки считаю опасностью для всего человечества… Как это тебе удалось?
Я переступил с ноги на ногу и обрадовался: на этот раз штаны сухие! Мужаем!
И возмутился:
– Его какие-то безответственные идиоты сделали. Ведь могло и детям в руки попасть!
– Да уже попало, – сказал Князь. – Дай-ка сюда.
Их пандейское недоразумение, видите ли, старше меня на полгода…
Он осмотрел оружие и заорал:
– Я так и знал! Штатским даже вилку в столовой нельзя доверить! Индикатор погас! Зачем ты весь заряд разом-то выпустил?
Во как! И что можно ответить на такой дебильный вопрос?
Я вытянулся по стойке «смирно», включил дурака и отрапортовал:
– Так что неграмотен, ваше благородие! Не мог прочесть инструкцию, а на занятиях отсутствовал! Готов понести!
Ну, наконец-то он понял, что глупость сморозил, и говорит:
– Выходит, оно улавливает мысли стрелка… Никогда о таком не слышал и не читал. Правда, в «Курьере героев» была статья про индивидуальное оружие – стреляет только в хозяйских руках, но это ведь совсем другое дело. А вот чтобы мысли…
– Не мысли. Я только пальцем шевельнул…
– Пальцем он шевельнул, – проворчал Князь. – Надо было ещё сказать: «кых, кых!».
Вечно он норовит последнее слово оставить за собой…
– А вот Рыбе его покажем, – сказал я. – Пусть ведьма поколдует над «ведьминым мушкетом»…
Их пандейское сиятельство стало ещё бледнее.
– Нет, Чаки, – говорит. – Нет, Сыночек. Мы его никому не покажем, да и сами забудем, как пьяный сон…
– С какой радости? – сказал я. – Мы сдадим его куда следует… Пойдём к господину Рашку и сдадим… Наши оружейники в столице разберутся, а мы внесём свой вклад в светлое дело Отцов… И назовём его – «Гнев Огненосного Творца»! Звучит? Может, даже премию какую дадут…
Князь грустно так улыбнулся, и тут меня пробило на великодушие:
– Отбой, – говорю. – Премия – джакч. Лучше отдай его папеньке, господину полковнику. Пусть начальству своему впарит, что лично изобрёл на досуге оружие возмездия. Тогда выйдут ему и прощение, и повышение, и будет он перед тобой в долгу по самое не могу…
