Ай Рин - Клуб речников
Парню было приятно слушать такие похвалы, тем более что раньше он никогда ничем подобным не занимался. Время пролетело незаметно, и вскоре солнце пошло на закат.
– Всё! – произнес Федот. – Невод закончен! Можете идти по домам, а завтра с утречка приходите снова.
Глеб попытался встать с камня, но оказалось, что он так отсидел ноги, что попросту их не чувствовал. С громким охом он повалился на песчаный берег, вызвав веселый смех детишек.
– Что же ты, парень, такой хилой! – запричитали старики и бросились помогать ему подняться.
– Да все в порядке, – улыбнулся Глеб. – Это с непривычки!
– Ничего! – услышал он голос Вереи. – Идите, дед Илия, дед Федот. Я сама помогу ему встать.
Старики закивали и принялись аккуратно складывать невод. Ребятишки разбежались, а девушка подошла к журналисту и принялась растирать ему ноги. Через пару минут острые иголочки пробежали в теле парня, и он поднялся, слегка согнув колени.
– А родственник твой – молодец! – обратился к Верее Федот. – На лету все схватывает. Будет из него толк!
– Спасибо! – поклонилась старикам дочь Яра. – Ну, мы пойдем, а то темнеть начинает.
– Идите, да отцу поклон передавайте! – отозвались старики.
Девушка обернулась к Глебу и спросила:
– Ходить можешь?
– Угу!
– Тогда давай поспешим, а то ночь скоро.
И молодые люди отправились вдоль городского забора к лесу. Ноги у журналиста гудели, шея и плечи ныли с непривычки, но он старался не показывать вида.
– Как тебе работа? Устал, небось? – поинтересовалась дочь Яра.
– Есть немного, но ты не сказала мне, что этим делом мужчины не занимаются.
– Но на другие работы тебя не берут, а тут все-таки при деле будешь.
– И будут потом надо мной все ваши жители насмехаться, скажут – больной!
– А тебе какая разница? Отправишься в свой мир и забудешь все.
– Но обо мне худая слава останется.
– Не волнуйся, мы на людей забвение наведем.
– Еще лучше… Слушай, а ты куда бегала? Опять к индюку этому?
– Щек – не индюк! Он красивый, сильный и умный, и ноги у него не отнимаются после сидения на камне.
– Где глаза твои? Будь я девушкой – ни за что бы в этого мужлана не влюбился! Сама рассуди: наглый, грубый, приземистый да и тупой наверняка.
– Я твоих слов не понимаю, но чувствую, ты плохо о нем говоришь.
– Верея, а может, тебе нравится, когда с тобой грубо обращаются? Так ты скажи, я обязательно воспользуюсь.
– Щек добрый, просто ты его не знаешь.
– Оно и видно! Кстати, по поводу «красивый»… Где ты там красоту рассмотрела? Косу заплел, как баба, да еще и ленточку повязал. А сам – пельмень пельменем! Культурист недоделанный!
– Замолчи! Хоть я не знаю и половины сказанных тобой слов, но ты злишься, а это опасно, прежде всего для тебя самого! Успокойся и объясни, чего это ты к кузнецу привязался? Может, ревнуешь меня?
– Я! – вытаращил глаза Глеб. – Да бог с тобой! Было бы к кому…
– Ревнуешь, ревнуешь! – засмеялась девушка. – Даже отнекиваться не стал.
– Хватит! – сказал парень. – Чтобы ревновать, надо сначала влюбиться, а я ничего подобного к тебе не чувствую.
– Сейчас проверим!
С этими словами дочка Яра подошла вплотную к журналисту и пристально уставилась ему в глаза.
– И что ты там хочешь увидеть? – слегка краснея, спросил Глеб.
– Сама не знаю, но когда увижу – пойму сразу.
– Ладно, пошли домой, темнеет.
Парень обошел девушку и двинулся к виднеющимся впереди деревьям. Верея догнала его и обиженно произнесла:
– Ты еще больший грубиян, чем Щек! Оставил меня и ушел. Так парни не поступают.
– Ну, извини, я устал и совершенно не хочу играть в гляделки.
– Понятно теперь, почему ты до сих пор не женат! Какая девушка будет терпеть такое отношение.
Дочь Яра фыркнула, оттолкнула журналиста и зашагала через лес.
«Забавная эта девчонка, – подумал Глеб, – обижается, как маленький ребенок! Собственно, женщиной ее назвать – и язык не поворачивается!»
– Верея, – окликнул он. – А тебе сколько лет?
– Сколько зим, столько и лет. Сорока еще нет! – огрызнулась девушка.
– А все-таки?
– Шестнадцать!
– Тогда все ясно.
– Что тебе ясно?
– Почему ты себя ведешь как невоспитанная девчонка. Над гостем издеваешься!
– Это я-то невоспитанная? Лечила его, отварами отпаивала. Теперь вот бегаю, работу ищу… А он еще и недоволен!
Дочь Яра остановилась и решительно подошла к журналисту. Затем она прищурилась и, обидевшись, произнесла:
– С этого момента ты сам по себе! Я только кормить тебя буду, а где ты и чем занимаешься – меня не беспокоит! Ты – незваный гость в нашем доме.
Верея повернулась и отправилась дальше.
«Кто меня за язык тянул?» – с грустью подумал Глеб, но решил разговор пока не продолжать.
Умил встретил их у крыльца и с беспокойством стал интересоваться, почему они так долго отсутствовали. Журналиста его болтовня выводила из себя, он никак не мог свыкнуться с мыслью о говорящем медведе. С большим трудом он заставил себя не обращать на это внимания.
– Глеб невод плел, – сказала девушка, – поэтому задержались. – Завтра он сам пойдет. А теперь идем, я тебя накормлю.
Медведь радостно побежал за своей названой сестрой, а вскоре уже появился на крыльце, держа в лапах полную чашку меда и большую краюху хлеба.
– Пошли, и для тебя еда есть, – обратилась к журналисту дочка Яра, появляясь в проеме двери.
– А руки помыть можно?
– Вон в пороге кадушка с водой стоит.
Она отвернулась и скрылась в избе.
– Что-то Верея не в духе, – проревел Умил.
– Да, сестрица у тебя с норовом! – усмехнулся парень.
Он вымыл руки и уселся на скамью возле деревянного стола. Девушка, не глядя на него, поставила на стол глиняную чашку с каким-то варевом и положила рядом кусок хлеба.
– Ложка есть? – поинтересовался Глеб.
Верея сверкнула глазами, но дала ему глубокую деревянную ложку.
– Спасибо! – поблагодарил журналист и принялся есть.
На этот раз это были щи. Они были малосольными, но после сухого хлеба с луком показались парню пищей богов! Пока он с наслаждением поглощал щи, девушка поставила на стол еще и чашку с отварной рыбой. По избе распространился такой аромат, что в дверях тут же возник Умил. Он крутил головой и принюхивался.
– Учуял? – улыбнулась Верея. – Не переживай, для тебя тоже кусок есть.
Умил заурчал и снова вышел на крыльцо.
– А что за праздник сегодня? – спросил парень. – Столько вкусностей разных.
– Отец велел тебя кормить лучше, боится, что ты с монстром не справишься. Тело-то у тебя ослабло.
– А-а-а… В корыстных целях, значит… – усмехнулся Глеб.
– Не корысти ради! – всплеснула руками дочь Яра. – О людской безопасности печемся!
– Что ж, я совсем не против, чтобы меня вкусно кормили, – заметил журналист.
Он убрал пустую чашку из-под щей и подвинул к себе рыбу. Та оказалась совершенно пресной.
– Верея, где у вас соль? – спросил парень.
– Я же тебе сегодня соль с хлебом давала, хватит!
– Я люблю соленую пищу.
– А ты знаешь, сколько она стоит? Мы с отцом не можем себе позволить такой роскоши – все кушать с солью. Мы же не князья какие!
Только сейчас Глеб стал смутно припоминать, что соль на Руси в древности стоила очень дорого.
– Прости, я совсем запамятовал, – сказал он. – В наше время без соли ни одно блюдо не обходится, да и стоит она копейки.
– Надо же! – изумилась девушка. – Счастливые вы.
– Знал бы, где окажусь, прихватил бы пару пачек, – пошутил журналист.
Он начал есть рыбу, но без соли она никак не шла.
– Спасибо, – сказал Глеб, – я наелся!
И отодвинул чашку.
В комнату, громко сопя, ввалился Умил.
– Ты хорошо подумал? – спросил он.
Парень кивнул. Тогда медведь, ничуть не смущаясь присутствия Вереи, схватил чашку и бросился вон из избы.
– Стой, Умил, стой! – закричала вслед девушка. – Отец ругать будет! Этот кусок не для тебя!
– Пусть ест! – махнул рукой журналист. – Похоже, ему без соли больше нравится.
Дочь Яра тяжело вздохнула и произнесла:
– Ложись-ка ты спать, Глеб! Утро вечера мудренее. Завтра один на работу пойдешь – не маленький.
Она постелила парню на лавке, собрала посуду и вышла из избы.
15
Глеб улегся поудобнее, но сон никак не шел. С улицы доносились голоса Вереи и Умила.
– Эх, как тебе не стыдно? Такой большой, а ведешь себя как ребенок, – говорила девушка. – Это ж надо – рыбу из-под носа у гостя утащил!
– Ты же знаешь, что я вареную рыбку очень люблю, – виновато рычал косолапый. – А Настя мне не готовит.
– Еще бы! Где ты видел, чтобы медведицы готовили? А воровать – нехорошо!
– Да, знаю, виноват! Не смог удержаться.
– Был бы отец, он бы тебя выпорол.
– Ты не говори ему! И так он на меня злится с тех пор, как я в лес ушел.
– Хорошо, только ты уж не балуй в следующий раз.
Журналисту стало невыносимо смешно. Он представил себе несчастную морду Умила и строгую, отчитывающую его, Верею и рассмеялся в подушку.
