Ай Рин - Клуб речников
– Ты чего веселишься? – спросила девушка, заходя в избу.
– Верея, братца оставь в покое! Хватит того, что меня постоянно пилишь, его-то не мучай.
– Я не пила, чтоб пилить, – улыбнувшись, произнесла дочь Яра. – Просто нехорошо перед тобой получилось. Но ты на Умила зла не держи! Он хороший и добрый, только бестолковый немного, наверное, потому что молодой.
– Да я и не злюсь вовсе, а мишку понимаю… Ну захотелось ему рыбой полакомиться, что ж в этом плохого?
– Ты мужика слушай, мужик зря не скажет! – рявкнул в открытое окно Умил.
– Так ты еще и подслушиваешь?! – возмутилась Верея и швырнула в окно деревянной ложкой, которую держала в руках.
Медведь охнул и бросился прочь.
Глеб уже не мог лежать. Он уселся на лавке и расхохотался в голос. Следом за ним начала смеяться и девушка. А вскоре в избу ввалился Умил, который, похоже, тоже хихикал, поскольку издавал странные рычаще-хрюкающие звуки.
Насмеявшись вволю, журналист сказал:
– Ну вот, теперь я и спать не хочу.
– Надо отдохнуть, – произнесла, успокаиваясь, дочь Яра. – Завтра рано вставать, так что ложись.
– Я на поляну пошел, там прохладнее, – пробурчал Умил и вышел из избы.
– Спокойной ночи, – сказала девушка и удалилась в свою комнату.
Глеб услышал, как она ложится спать.
– Верея! – окликнул он. – А почему твой отец домой не приходит? Где он с Братьями ночует?
– У них кельи в подземных лабиринтах есть. Они там и молятся, и отдыхают.
– Но если постоянно находиться под землей, с ума сойти можно!
– Они поднимаются к солнцу, правда, в последнее время реже.
– Почему?
– Много погани всякой в человеческих душах накопилось, много страхов материализовалось. Братья столько работали, чтобы всю эту нечисть в отдельный мир загнать… да еще решили энергетический поток, тот, что свыше исходит, к центру Земли сместить. В тот день, когда ты появился, Братья как раз и проводили обряд, но ты все испортил. Энергию впитал в себя и монстра огненного выпустил. Поэтому они и не смогли ритуал завершить.
– Но я же не знал! За мной какие-то чудовища гнались, я спасался и вдруг – в костер угодил!
– Чудовища чувствуют своих собратьев, даже если те в человеческих телах спрятаны, поэтому они к тебе и потянулись. Ну а если ты «диких людей» подразумеваешь, то они давно под землей обитают. Отец говорил, что раньше они как мы выглядели, но не хотели своим трудом жить, ленились. Домов не строили, землю не пахали, одежу не шили. Им было легче, как животным, пищу добывать, а жить – в пещерах. Вот они и обосновались в подземных ходах и постепенно в зверей превратились… Глеб, а ты знаешь, что лабиринты под всей поверхностью Земли тянутся?
– Знаю.
– Поэтому «дикие люди» и приспособились. Выбираются ненадолго на поверхность, хватают добычу и в подземелья волокут. Никто их толком не видит, потому что энергетический поток их между мирами перемещает.
Хотя, когда я была девчонкой, видела одного такого! Кузнецы наши руду добывали. Отец мой точно указал им, куда можно ходить в лабиринтах, а куда нельзя. Но один парень, Ратибор, не послушался и отправился в запретные ходы. Кузнецы долго его ждали, но он не появился. Тогда они пошли следом, но вдруг на них напало жуткое чудовище, похожее на обросшего шерстью человека. Мужики наши связали его и притащили в город. Люди были ужасно напуганы и решили, что это Ратибор обернулся страшилищем. Монстра сожгли на костре, но с тех пор по городу поползли слухи, что каждый, кто в запретный ход зайдет, превратится в чудище невиданное.
«Вот откуда взялись сказки про оборотней!» – подумал журналист, а дочь Яра продолжила:
– Мой отец тогда долго смеялся над людскими вымыслами, но переубеждать никого не стал. Ему было на руку, что люди стали бояться ходить в подземелья. Ведь там происходило пересечение миров, и появлялись «дикие люди», что было опасно для всех жителей Гледена. Их могли съесть, или они могли оказаться в другом месте и в другом времени, как ты… Поэтому он и молчал.
– А Ратибор так и не вернулся?
– Нет. Но отец нашел в подземном ходе обглоданные кости человека. Похоже, парень стал добычей «диких».
– Жутко… Кстати, Верея, я вспомнил, что колдун из моего времени просил, чтобы ваши колдуны еще раз попытались сдвинуть энергетический поток. Из-за того, что у них это сразу не получилось, в нашем мире происходит утечка тех отрицательных мыслеобразов, которых напридумывали у вас. Твой отец с Братьями загнали их в параллельную реальность, но количество отрицательной энергии в мое время зашкаливает, и монстры стали прорываться в людской мир. Ты поняла, о чем я говорю?
– Немного. А что, твой колдун сам не может провести обряд?
– Он остался один. Знания утрачены, вера в языческих богов – тоже! Он, конечно, попытается это сделать, но нет гарантии, что у него получится.
– А кому молятся в ваше время?
– Тому самому Богу, которому у вас церковь в Гледене построена.
– Значит, не зря Русь крестили! Церквей много?
– Да!
– Получается, вера сильна! Твой колдун и один справится, если веру людскую правильно использует.
– В любом случае, ты отца попроси, а там будь что будет!
– Хорошо. А теперь давай спать.
– Спокойной ночи!
– Доброй ночи!
Дочь Яра замолчала, но Глеб еще долго лежал и думал о поворотах судьбы.
Утром его растолкал Умил.
– Вставай, Глеб! – выдыхая рыбный запах, пробормотал он. – Сестрица ранехонько ушла, батюшке еду понесла. А мне наказала, чтобы я тебя до границы леса проводил.
– Иду, – сказал журналист, отмахиваясь от косолапого. – Слушай, Умил, а ты зубы не пробовал чистить?
– Как это?
– Ну, берешь веточку с дерева, расщепляешь ее на волокна, чтобы вроде щетинки получилось, идешь к ручью и чистишь этой щетинкой зубы, периодически полоская рот водой. Тогда у тебя изо рта вонять не будет.
– Попробую, – пообещал медведь. – А теперь поторапливайся!
Глеб встал, умылся водой из кадушки и надел вчерашнюю одежду.
– На столе узелок возьми, – заметил Умил, – Верея для тебя собрала. И тыкву-долбянку прихвати!
Парень кивнул и взял с собой узел и небольшую высохшую тыкву.
– А ее-то зачем? – удивился он.
– Сестрица сказала, что ты только родниковую воду пьешь, вот я и принес.
Журналист слегка тряхнул тыкву, и из срезанной горловины, обмотанной белой тряпкой, пролилась вода.
– Надо же, запомнила, – произнес он, чувствуя, что в душе становится очень приятно. – Умил, надеюсь, ты не пастью воду набирал?
– Нет, конечно! Я в самый центр родника встал, чтобы тебе почище воду достать.
– Тогда я не удивлюсь, если в ней окажутся куски шерсти, – усмехнулся парень. – Ладно, идем.
Они вышли из дома и направились через лес к городу. Было еще совсем темно, но, к своему удивлению, Глеб практически все видел. Еще вчера он спотыкался о корни деревьев и коряги, а сейчас легко обходил все препятствия. Не было ему и холодно. Журналист помнил, что когда он шел с Вереей, предрассветная свежесть заставляла его то и дело размахивать руками и бить себя по плечам, чтобы хоть как-то согреться. Сейчас же он чувствовал себя настолько комфортно, что это насторожило его.
– Умил, – окликнул Глеб медведя, – скажи-ка, сегодня теплее или прохладнее, чем вчера?
– Конечно, прохладнее! – не задумываясь, прорычал косолапый. – Дело-то к осени идет.
– К какой осени? До осени – как до Луны!
– Не… У нас здесь осень ранняя, холодная. Сегодня я ночевал на поляне и слышал, как березы друг другу жалуются, что ветки мерзнуть начинают.
– Березы, говоришь? Ну-ну… – хмыкнул парень, но сам задумался.
Он догадывался, что все эти изменения происходят с ним не просто так, и к ним явно причастен огненный мыслеобраз, обитающий в его теле. Но что с этим делать, журналист не знал. Он вспомнил сгоревшую жену деда Матвея, и ему стало не по себе. Чтобы как-то отвлечься от дурных мыслей, Глеб решил сменить тему.
– Умил, – снова сказал он, – а почему твоя сестра еще не замужем? Помнится мне, что девушки у вас рано замуж выходят. Неужто никому не нравится?
– А… – пробурчал медведь, – ходоков-то много к ней было, но батюшке нашему никто не люб. На одних морок навел, и они на других девицах женились, будучи уверенными, что живут с Вереей, а других – отлучил от нее снадобьями да заговорами.
– Отец-то ваш – серьезный человек, как я погляжу, – заметил парень.
– Что верно, то верно. Я вот все удивляюсь, почему он тебе память еще не стер.
– Опасается, что я забуду, кто я есть на самом деле, – произнес журналист, точно понимая, что Яр никогда не сотрет ему память, пока в нем сидит огненный монстр. – И что ж получается, отец ваш Верею в незамужних девицах решил оставить?
– Выходит, так… Она ему нужна, чтобы знания сакральные ей передать. Мне – бесполезно! Я обязательно что-нибудь напутаю. А уж сестрица справится, будь уверен! Я сам видел, как она духов воздуха и воды вызывала… Жуткое зрелище!
