Стив Эриксон - Сады Луны
Послышались шаги, подошли Еж и Скрипач. Оба выглядели встревоженными.
– Ты в порядке, сержант? – поинтересовался Скрипач. Вслед за ними подошел Маллет, он оценил обстановку и внимательно посмотрел на Вискиджака, белого и истекающего потом.
Сержант поморщился.
– Мы выбиваемся из графика. Долго еще?
Они переглянулись, и Еж ответил.
– Часа три.
– Мы решили, что заложим семь мин, – пояснил Скрипач.
– Какое-нибудь из этих зданий рухнет? – спросил Вискиджак, избегая взгляда Маллета.
– Естественно. Нет лучшего способа разбить город на части, – ухмыльнулся Скрипач.
– Ты хочешь выбрать какое-то? – спросил Еж.
– Особняк алхимика у тебя за спиной.
– Ладно, – согласился Еж. – Фейерверк получится славный.
– У вас два с половиной часа, – распорядился Вискиджак. – А потом на перекресток у Зала Величия. Маллет подошел ближе.
– Опять голова? – мягко поинтересовался он. Вискиджак прикрыл глаза и быстро кивнул. Целитель поднял руку и провел по лбу Сержанта.
– Успокоим ее немного, – произнес он. Сержант невесело усмехнулся.
– Это уже было, Маллет. Ты даже слова говоришь те же, – холодная волна успокоила его мысли.
Лицо Маллета оставалось бесстрастным. Он опустил Руку.
– Когда будет время, я найду причину, Вискиджак.
– Хорошо, – ухмыльнулся сержант. – Когда будет время.
– Надеюсь, у Калама и Быстрого все в порядке, – сказал Маллет, поворачиваясь лицом к улице. – Ты отослал Горечь?
– Да. Мы заняты свои делом. Они знают, где нас искать, все трое, – тут он поглядел на окно особняка. Человек с красными руками все еще стоял там, но теперь он глядел вдаль, на крыши. Его закрывало облако пыли, и Вискиджак сосредоточился на карте города, где большие здания, казармы и Зал Величия были обведены красными кругами.
– Маллет?
– Сержант?
– Я опять прикусил щеку.
Лекарь подошел ближе и опять поднял руку.
Крокус Маленькие Руки брел на юг по Траллитской миле. Появлялись первые признаки начинающегося праздника Гедерон. На улицах висели флажки, двери домов были украшены цветами и ветками, пучки сухих растений были воткнуты в стены домов на перекрестках.
Улицы заполняли толпы приезжих: пастухи из Гадроби, торговцы Рхиви, катлинские ткачи – все они двигались, вопили, суетились. Запах животных смешивался с запахами людей, узенькие улочки были так переполнены, что пройти по ним казалось невозможным, толпа все прибывала и выплескивалась на главные улицы.
В прежние годы Крокус частенько участвовал в праздновании, пробиваясь через полуночную толпу и наполняя свои карманы тем, что удавалось извлечь из карманов других. Страхи перед вторжением Малазанской империи с севера на время праздника поутихли. Дядюшка в таких случаях обычно говорил, что смена времен года дает еще один повод для проявления человечности. «Вся эта муравьиная суета, Крокус, – говаривал он, – бессильна перед Великими Кругами Жизни».
Пока он шел домой, ему пришли на ум эти слова Маммота. Он всегда считал дядюшку мудрым, хотя и странноватым, стариком. Однако с возрастом он все больше проникался его наблюдениями.
Празднование Весны и Возрождения – не повод забывать о реальной жизни. Подобная забывчивость не так уж безобидна: она отдаляла вероятное и делала его неизбежным. «Мы можем протанцевать на улицах весь год, – объяснил он себе, – тысячи Великих Кругов, но с той же неизбежностью, что и смена времен года, через наши ворота промарширует малазанская армия. Они прекратят танцы мечом, они цивилизованные и дисциплинированные, они не любят попусту растрачивать энергию, эти угрюмые близорукие люди».
Он подошел к дому, кивнул пожилой курильщице, сидевшей на ступенях, затем вошел. Прихожая была пуста, без всякого сомнения, привычная орава детей сейчас торчала на улицах, из-за дверей доносилось лишь негромкое бормотанье. Он поднялся по поющим ступеням на второй этаж.
Под дверью Маммота скребся, тщетно дергая задвижку, любимец ученого: крылатая обезьянка. Она не обращала никакого внимания на Крокуса, пока он не отпихнул ее от двери, тогда она взмыла и закружилась у него над головой.
– Опять не в духе, да? – сказал Крокус созданью, отмахиваясь от обезьянки, когда та подлетала слишком близко. Закончилось все тем, что она запуталась у него в волосах. Крошечные человеческие ручки обхватили его голову. – Ладно, Моби, – сказал он успокаивающе и открыл дверь.
Маммот заваривал травяной чай. Не оборачиваясь, он сказал:
– Чаю, Крокус? Что касается того монстра, что вцепился тебе в волосы, передай ему, что я сыт им по горло сегодня.
Моби возмущенно фыркнул и взлетел над письменным столом ученого, там он приземлился, хлопнувшись брюхом и сметя на пол бумаги. Он что-то зачирикал.
Вздохнув, Маммот развернулся, держа в руках чайный поднос. Его водянистые глаза в упор поглядели на Крокуса.
– Ты выглядишь утомленным, сынок. Крокус плюхнулся на один из двух имеющихся стульев, тот, что был менее ободран.
– Да. Устал. И настроение дурное.
– Мой чай сотворит свое обычное чудо, – сказал Маммот с улыбкой.
Крокус буркнул, не поднимая головы:
– Может быть. А может быть и нет.
Маммот подошел и опустил поднос на маленький столик между двумя стульями. Он уселся с легким вздохом.
– Как ты знаешь, у меня есть некоторые нравственные колебания, касающиеся избранной тобой профессии, Крокус, поскольку речь идет о правах любого рода, включая право на собственность. Даже привилегии подразумевают ответственность, как я всегда говорил, и привилегия иметь собственность требует, чтобы владелец проявлял ответственность и эту собственность защищал. И меня беспокоит риск, которому ты подвергаешься, – Маммот разлил чай по чашкам. – Мальчик, вор должен быть в одном, в своей внимательности. Рассеянность опасна.
Крокус поглядел на дядю.
– Что ты пишешь все эти годы? – внезапно спросил он, указывая на письменный стол.
Маммот удивился, он взял свою чашку и откинулся на спинку стула.
– Прекрасно! Врожденная тяга к образованию, да? Наконец-то! Как я и раньше говорил, Крокус, у тебя имеются вес необходимые данные. И пока я являюсь скромным служителем наук, одно мое слово откроет перед тобой множество дверей в городе. В самом деле, даже Городской Совет будет доступен тебе, если вдруг ты зайдешь так далеко. Дисциплина, мальчик, – то самое качество, что выработалось у тебя как у вора.
Глаза Крокуса хитро заблестели, когда он поглядел на Маммота.
– Сколько времени понадобится, – небрежно спросил он, – чтобы стать известным в тех кругах, о которых ты толкуешь?
– Ну, все, разумеется зависит от срока обучения.
– Да, конечно, – однако, перед мысленным взором Крокуса появилась спящая девушка. Маммот подул на чашку.
– При полноценных занятиях и юношеской жажде знаний, я бы предположил, что год, возможно, больше, возможно, меньше. А что, надо спешить?
– Всего лишь юношеская жажда знаний, я полагаю. Во всяком случае, ты так и не ответил. Что ты пишешь, дядя?
– А, – Маммот поглядел на письменный стол, в удивлении поднял бровь, увидев, что Моби открыл чернильницу и теперь пьет из нее. – Историю Даруджистана, – ответил он. – Я начал только пятый том, который начинается с правления Экталма, второго из тиранов.
– Кого? – заморгал Крокус. Маммот с улыбкой потягивал чай.
– Узурпатора Летастта, ему наследовала его дочь Санденей, с которой пришла Эпоха Расцвета, а с ней и закат тиранов.
– А, точно.
– Крокус, если ты всерьез интересуешься историей Даруджистана, мы будем заниматься, но это не значит, что следует начинать с пятого тома. Начинать следует с самого начала.
– Рожденный слухами, – кивнул Крокус.
Моби на столе поперхнулся и закашлялся. Маммот кинул на него быстрый взгляд, затем опять повернулся к Крокусу, лицо его затуманилось, когда он начал говорить.
– Да, мальчик. Даруджистан был порожден слухами, – он заколебался. – Ты слышал это высказывание? Недавно?
– Кто-то так говорил, – небрежно отозвался Крокус. – Кто – не помню.
На самом деле он помнил, кто. Убийца. Раллик Ном.
– Ты знаешь, что это значит?
Крокус покачал головой.
Маммот сел поудобнее.
– Пей свой чай, мальчик мой, – старик задумался. Затем начал, – в Первых Кругах Королевства три больших народа боролись за власть, ни один из них не был народом людей в том смысле слова, к которому мы привыкли. Один из них, Форкрул Эссейл, или Круссейл, как его теперь называют, первым выбыл из борьбы. Не потому, что он был слаб, а скорее... не заинтересован. Оставшиеся два народа воевали бесконечно. Один из них все-таки пал, поскольку его составляли индивидуалисты, которые боролись и друг с другом также яростно, как с врагами. Они назывались Ягуты, сейчас это имя сократилось до Яги. Несмотря на то, что они проиграли войну, они не сдались до конца, некоторые из Ягутов дожили до наших дней, по счастью, не в Генабакисе. И вот, – Маммот обхватил чашку обеими руками, – Даруджистан был построен на слухах. Среди коренного населения холмов Гадроби сохранилась легенда, что где-то в холмах есть захоронение Ягутов. Тогда Ягуты стали великими магами, создали тайные Тропы и предметы силы. Со временем легенда вышла из холмов, распространилась на север и на юг, дошла до королевств на западе и востоке, что позже обратились в пыль. В холмы пришли исследователи, сначала одиночки, потом целые толпы, целые племена, ведомые жадными до силы шаманами и жрецами. Все холмы покрылись следами раскопок. Из биваков и времянок, из тысяч золотоискателей, приходивших каждую весну, и возник город.
