Стив Эриксон - Сады Луны
– Спасибо за предупреждение, – саркастически хмыкнул он, запахивая плащ и садясь на скамью. Раллик отогнал от лица комара.
– Ну, что?
– Я их достал, – сказал Мурильо. – Сегодня днем их принесла самая надежная горничная леди Орр.
Он вынул откуда-то из плаща бамбуковый свиток, перевязанный голубой лентой.
– Два приглашения на вечер в доме леди Симталь, как и обещано.
– Прекрасно, – убийца поглядел на товарища. – Ты не видел эту лису, Круппа?
– Нет еще. Днем к нему забегал. Похоже, что Крокус затеял какую-то глупость. Но, – добавил Мурильо, хмурясь, – кто может сказать, что Крупп что-то почуял? Во всяком случае, я не заметил ничего, что выдавало бы то, что этот гном что-либо заподозрил.
– А что ты сказал о глупостях Крокуса?
– Да странная вещь, – призадумался Мурильо, – когда я зашел сегодня днем в корчму Феникса, Крупп нес парню все, что тот добыл в последний раз в поместье. Нет, разумеется, Крупп не лишился его доверия, это мы бы все знали.
– Добыча из поместья? А из какого? – спросил Раллик.
– Д'Арля, – ответил Мурильо, и брови его взлетели. – Поцелуй Гедерон! Девчонка д'Арля! Девица что надо, когда она появляется на публике, все самоуверенные нахалы делаются тише воды. О, боги! Наш юный вор влюбился и решил оставить себе все ее безделушки. Из всех безнадежных мечтаний он выбрал самое безнадежное.
– Может быть, – спокойно ответил Раллик, – а может, и нет. Только одно слово дядюшке... Мурильо приободрился.
– Подтолкнуть в нужном направлении? Да, конечно! Маммот будет в восторге.
– Терпение, – перебил Раллик. – Превращение ребенка-вора в понимающего жизнь мужчину потребует массы усилий, больше, чем сможет выдержать слабенькое сердце.
Мурильо нахмурился.
– Ладно, прости меня, что я так взволновался от того, что нашелся способ спасти жизнь парня. Раллик мягко улыбнулся.
– Не стоит сожалений, – сказал он. Уловив тон убийцы, Мурильо вздохнул. Весь его сарказм исчез.
– Столько лет прошло с тех пор, когда вокруг была масса вещей, к которым хотелось стремиться, – спокойно сказал он.
– Путь к одной из них был кровав, – сказал Раллик. – Не забывай. Но, верно, это было давно. Интересно, а Крупп помнит те дни?
Мурильо засопел.
– Память Крупна обновляется каждый час. Он держится только за счет страха быть раскрытым. Глаза Раллика потемнели.
– Быть раскрытым?
Его друг, казалось, был где-то далеко. Но он собрался и ответил, улыбнувшись:
– О, это всего лишь подозрения, не более того. Он ведь скользкий, этот Крупп.
Раллик захихикал, услышав такую фразу. Он поглядел на пруд перед ним.
– Да, – согласился он через минуту, – он скользкий, точно. – Круту пора закрывать. Крут засыпает.
– Верно.
Мужчины ушли с террасы, вечерний туман клубился вокруг их ног. Когда они добрались до дорожки, Мурильо обернулся взглянуть на дверной проем, думая, что сможет увидеть духов, но все, что ему удалось увидеть, – непроглядную тьму. Он внезапно понял, что может представить себе вещи и похуже, чем потерянные души.
Яркие лучи утреннего солнца врывались в широкие окна кабинета Барука, теплый ветерок принес запахи и шумы снизу, с улицы. Алхимик, все еще в ночном одеянии, сел на высокий стул у стола с картой. В одной руке он сжимал кисть, которую то и дело макал в богато украшенную серебряную чернильницу.
Красные чернила растекались. Он красил карту, замазывая чернилами те области, которые теперь принадлежали Малазанской империи. Почти половина карты, северная ее часть, была красной. Только узенькая незакрашенная полоска на юге Унылого леса, где находились войска Каладана Бруда, да еще два небольших участка, где стояла Малиновая гвардия. Море красного окружало эти островки и разливалось дальше к Засеке, заканчиваясь на севере у Талинских гор.
Шум на улице усилился, как показалось Баруку, когда он наклонился, чтобы обозначить красную границу на юге. «Строительные работы», – решил он, услышав визг лебедок и крики прохожих. Звуки утихли, затем раздался громкий хруст. Барук подскочил, кисть его правой руки рефлекторно дернулась и опрокинула чернильницу. Красные чернила полностью залили карту.
Чертыхаясь, Барук вновь уселся на стул. Его глаза расширились, когда он увидел, как красное пятно растекается по Даруджистану и ползет дальше на юг. Он встал со стула поискать тряпку вытереть руки. Алхимик был не на шутку встревожен этим случайным, как казалось, инцидентом. Он подошел к окну, облокотился на подоконник и посмотрел вниз.
Группа рабочих ремонтировала улицу прямо под его окнами. Двое дюжих молодцов вбивали колышки, а трое других по цепочке передавали вынутые из мостовой булыжники и складывали их в кучу. Главный стоял рядом, опираясь спиной на повозку, и изучал пергамент.
Барук нахмурился.
– Кто занимается ремонтом улицы? – спросил он. Негромкий стук привлек его внимание.
– Войдите!
Его слуга Роулд шагнул в комнату.
– Пришел один из ваших агентов, господин. Барук бросил взгляд на стол.
– Попроси его минутку подождать, Роулд.
– Да, господин, – слуга вышел и закрыл дверь.
Алхимик подошел к столу и скатал испорченную карту. Из прихожей раздался громкий голос, затем неясное бормотание. Барук закинул карту на книжную полку и вернулся к столу как раз вовремя, чтобы увидеть входящего агента, за которым топтался мрачный Роулд.
Махнув, чтобы слуга удалился, Барук взглянул на безвкусно одетого человека.
– Добрый день, Крупп.
Роулд мягко прикрыл за собой дверь.
– Более чем добрый, Барук, дорогой друг Круппа. Просто восхитительный! А какой воздух сегодня! Барук взглянул на окно.
– К сожалению, воздух за моим окном полон пыли. Крупп помолчал. Он постоял, прижимая руки к бокам, затем вытянул из рукава платок. Промокнул лоб.
– Ах да, дорожные работы. Крупп проходил мимо них. Выглядят воинственно, подумал Крупп. В самом деле, очень грубы, что не является исключением, впрочем.
Барук жестом указал на стул.
Крупп уселся с блаженной улыбкой.
– Какая жара, – произнес он, поглядывая на кувшин с вином на каминной полке.
Не обращая внимания на его взгляд, Барук отошел к окну и облокотился на подоконник. Он внимательно поглядел на человечка, пытаясь понять, что именно кроется за его манерой держать себя.
– Что вы слышали? – негромко спросил он.
– Что Крупп слышал? Что Крупп не слышал? Барук приподнял одну бровь.
– А как насчет краткости?
Человечек поерзал на стуле и потер лоб.
– Какая жара! – Увидев, что лицо алхимика еще больше помрачнело, он продолжил. – Так вот, новости. Он подался вперед, голос его упал до шепота.
– В темных уголках баров говорят об этом, на темных улицах в глухую полночь, в...
– Завязывайте с этим!
– Крупп понимает, откуда ветер дует. Не больше, не меньше – война убийц. Гильдия несет потери, так говорят.
Барук повернулся к окну и выглянул на улицу.
– А что делают воры?
– Крыши переполняются. Глотки режут. Прибыли падают.
– Где Раллик?
Крупп моргнул.
– Раллик исчез, – сказал он. – Крупп вот уже несколько дней не видел его.
– Война убийц, она ведь не внутри Гильдии?
– Нет.
– В таком случае, они знают, с кем воюют?
– Нет.
Взгляд Барука стал более пристальным. Внизу, на улице, рабочие, казалось, больше спорят, чем работают. Война убийц несет неприятности. Гильдия Ворейн была сильна, но империя сильнее, если, конечно, эти пришельцы и были Когтем. Но во всем происходящем есть что-то странное. В прошлые времена императрица использовала такие местные гильдии, часто забирая оттуда людей. Алхимик никак не мог понять целей такой войны, что беспокоило его даже больше, чем сама война. Услышав шорох за спиной, он вспомнил об агенте. Он повернулся к нему и улыбнулся.
– Вы можете идти.
В глазах Круппа блеснуло что-то, что удивило Барука. Толстяк поднялся одним резким движением.
– Круппу есть еще что сказать, господин Барук.
Озадаченный, алхимик кивнул, чтобы тот продолжал.
– История неутешительная и странная, увы, – сказал он, подходя к окну, где стоял Барук. Его носовой платок исчез. – Крупп может только догадываться, как человек, наделенный недюжинными способностями. В моменты досуга, по воле случая или как-нибудь еще. В ауре Близнецов адепт может слышать, видеть и обонять или касаться вещей столь неверных, как ветер. Вкус госпожи Удачи, суровое предупреждение в смехе бога. – Взгляд Круппа вперился в алхимика. – Вы улавливаете мою мысль, господин?
Пристально глядя на круглое лицо толстяка, Барук спокойно ответил:
– Вы говорите об Опоннах. Крупп выглянул на улицу.
– Возможно. Возможно, ложная улыбка завела такого дурака, как Крупп...
– Дурака? – улыбнулся Барук, – это не про него.
– Кто знает? – Крупп поднял руки, демонстрируя на ладони плоский кусочек воска. – Предмет, – сказал он тихо, не отводя глаз от воска, – который меняет хозяина по собственному желанию, многие его преследуют, чтобы сорвать его прохладный поцелуй, его жизнь, внутренняя и внешняя, – игра. Какому-нибудь нищему достанется корона, короли останутся в дураках. На его совести кровь и руины, ему нет цены. Он то, что он есть, говорит Крупп, ничего не стоящая безделица для тех, кто утверждает обратное.
