Стив Эриксон - Врата Мёртвого Дома
– Да. А ведь подарок Королевы был очень щедр: в Новом Веларе нас ждали бы свежие жеребцы.
У основания трех сходившихся узких ущелий Калам выбрал нужный путь и осторожно повел свою лошадь через узкий сточный канал. Старые воспоминания о дорогах Рараку сидели глубоко в его костях. «Все изменилось, – подумал он, – и вместе с тем осталось прежним».
По горам было бессчетное количество дорог, и только несколько из них означали неминуемую смерть. Ложные пути были проложены с расчетом: они вели путешественника в противоположном направлении от колодцев и родников. А без воды солнце Рараку становилось смертельным компаньоном. Калам знал Священную пустыню: карта этих мест десятилетней давности намертво засела в его голове, и, видя знакомые ориентиры, убийца мысленно радовался. Остроконечные вершины, горные скаты, направления древнего русла рек – он чувствовал, будто никогда отсюда не уезжал, несмотря на многие жизненные перемены. «Еще раз ребенок пустыни, – думал он. – Еще раз служитель своей священной цели».
Подобно ветру и солнцу, которые изменяют песок и камни, эта пустыня очень сильно влияла на людей. Когда-то давно три небольшие группы людей пересекли ее из края в край, и в их душе навечно запечатлелись окружающие серые скалы и желтый песок. Вскоре следопытов стали называть Разрушителями Мостов. «Мы не могли даже представить себе другого имени. Рараку сожгла наше прошлое, превратив старую жизнь в горсть пепла».
Калам направил жеребца на огромную гору из щебня, камня и песка и чуть не упал, когда тот начал взбираться по крутому скату, пытаясь выбрать мало-мальски ровную дорогу вдоль горного хребта. Горы шли к западу, постепенно спускаясь до уровня самой пустыни.
Над головой висели звезды, подобно пикам острых ножей. Утесы из белого известняка блестели под луной, словно серебро, возвращая в памяти ощущение прошедшего дня.
Убийца направил свою лошадь между разрушенными фундаментами двух смотровых башен. Под копытами животного затрещали битые глиняные черепки и обломки кирпичей. Мягко хлопая крыльями, перед самым носом пролетела стая ризанов: Калам почувствовал, что вернулся домой.
– Ни шагу дальше, – внезапно прервал его размышления грубый голос.
Улыбнувшись, Калам натянул поводья.
– Дерзкое объявление, – продолжил голос. – Жеребец цвета песка, красная телаба...
– Я объявляю себя тем, кем являюсь на самом деле, – небрежно ответил Калам. Он определил источник, из которого доносился голос, – это была глубокая тень водосточного колодца, расположенного неподалеку от левой башни. Оттуда на него смотрела натянутая тетива лука, но он знал выход из сложившейся ситуации: надо было просто спрыгнуть с седла по другую сторону лошади, оставив жеребца между собой и незнакомцем. Следующим движением Калам решил утихомирить разговорчивую темную фигуру, метнув в ее направлении пару лучших ножей. Проще пареной репы! Убийца почувствовал облегчение.
– Обезоружь его – протянул другой голос.
Две огромные руки внезапно схватили сзади за запястья и с недюжинной силой вывернули их за спину. Убийце оставалось только изрыгать проклятья, когда его стянули с лошади через крестец, а затем, подняв в воздух, швырнули на пыльную землю. В первую очередь досталось лицу. Затем он почувствовал удар ногой под ложечку – да такой, что, казалось, в легких абсолютно не осталось воздуха. Впервые за долгие годы Калам ощутил себя абсолютно беспомощным.
Через затуманенное сознание он понял, что человек, сидевший у колодца, поднялся на ноги и приблизился. Жеребец было показал зубы, но, как только незнакомец сказал ему пару ласковых слов, тот абсолютно успокоился. Убийца услышал, как с животного сняли седло и положили на землю. Открылась какая-то дверь.
– А, он один из них.
Наконец, те же руки освободили Калама. Застонав, убийца попытался перекатиться на спину. Прямо над ним стоял человек огромных размеров, его лицо было так густо покрыто татуировками, что напоминало паутину разбитого стекла. С левой стороны по его груди спускалась длинная коса. Поверх защитного жилета, изготовленного, вероятно, из раковин моллюсков, висел плащ из бхедериновой кожи. Деревянная рукоятка и каменная головка эфеса какого-то холодного оружия выпирала из-под левой руки. Широкий ремень поверх набедренной повязки этого человека был причудливо разукрашен странными предметами, которые в глазах Калама выглядели подобием высушенных шляпок грибов различных размеров. Он был более семи футов в высоту и достаточно мускулистый, чтобы выглядеть внушительно. Плоское, широкое лицо громилы без всякого выражения смотрело сверху на Калама.
Придя в себя, убийца поднялся и сел на землю.
– Да, тишина за моей спиной была просто магической, – пробормотал он, обращаясь в большей степени к самому себе.
Человек, который держал сейчас Книгу Апокалипсиса в своих руках, фыркнул и мрачно зашептал:
– Ты наивно полагаешь, что ни один из смертных не сможет подобраться сзади так, чтобы его невозможно было услышать? Поэтому на ум пришла мысль, что здесь не обошлось без магии? Ты ошибаешься. Мой товарищ – Толбакай, беглый раб с плато Лаедерона, что в Генабакисе. Ему пришлось пережить еще только семнадцать весен, но он уже убил двадцать одного врага: посмотри на ремень – это их уши. – Мужчина поднялся, подавая Каламу руку: – Добро пожаловать в Рараку, посыльный. Наша длительная бессонница теперь завершилась.
Поморщившись, Калам взялся за руку человека, который без всяких усилий поднял его на ноги. Убийца принялся отряхивать со своей одежды пыль.
– В таком случае, вы не бандиты. Незнакомец громко рассмеялся.
– Нет, вовсе нет. Меня зовут Лев – я капитан телохранителей Ша'ики. Мой товарищ скрывает свое имя от незнакомцев – пускай так оно и будет. Мы двое из тех, кого она выбрала.
– Я должен передать Книгу в собственные руки Ша'ики, – произнес Калам, – а не твои, Лев.
Коренастый воин, который, судя по цвету кожи и одежде, родился в этой пустыне, протянул ему тяжелый том.
– По всем правилам.
С огромной осторожностью убийца принял священный предмет.
– А сейчас ты как раз можешь передать ее мне, посланник, – послышался сзади женский голос. Калам медленно закрыл глаза, пытаясь успокоить до предела напряженные нервы, затем повернулся.
Не могло быть никакого сомнения. Невысокая женщина с кожей цвета меда, стоявшая перед ним, излучала волны энергии: они пахли пылью и песком, а на губах появился вкус соли и крови. Ее довольно простое лицо было испещрено глубокими морщинами, которые делали ее сорокалетней женщиной. Калам догадывался, что Ша'ике было гораздо меньше – Рараку всегда был суровым домом.
Убийца непроизвольно припал на одно колено и протянул Книгу.
– Я передаю тебе, Ша'ике, Апокалипсис. «А вместе с ним, – подумал он, – море крови: сколько же невинных жизней пострадает в этой мясорубке, имеющей целью сбросить Лейсин с трона. Худ бы меня побрал – что я делаю?»
Передав ее, Калам почувствовал огромное облегчение.
– А она повреждена, – сказала Ша'ика.
Убийца взглянул женщине в лицо и медленно поднялся на ноги. Она нахмурилась. Проведя пальцем по оторванному углу кожаного переплета, Ша'ика произнесла:
– Ну что ж, этому нечего удивляться: книге тысяча лет. Я благодарю тебя, посланник. Не хочешь ли ты теперь присоединиться к моему отряду солдат? Я ощущаю в тебе недюжинный талант.
Калам поклонился.
– Я не могу. Судьба зовет меня в другое место, – произнес он, а в мозгу вертелась мысль: «Беги, Калам, пока эти охранники не начали демонстрировать свои навыки. Беги, пока они тебя ненароком не убили».
Темные глаза женщины испытующе посмотрели на убийцу, а затем расширились.
– Я ощущаю, что у тебя имеется какое-то желание, хотя оно очень глубоко скрыто. В таком случае, скачи – путь на юг для тебя открыт. Более того, я могу обеспечить тебе сопровождение.
– Мне не нужен никакой эскорт, провидица...
– Тем не менее одно существо будет тебя сопровождать, – произнесла она и показала жестом в сторону неуклюжей громоздкой фигуры, которая появилась из темноты.
– Священный мастер! – с предупреждением зашипел Лев.
– Ты что-то спросил у меня? – перебила его Ша'ика.
– Толбакай заменяет целую армию, да и мои навыки еще никуда не испарились, еще...
– С тех пор, как я еще была ребенком, – раздраженно произнесла Ша'ика тоном, не терпящим возражения, – одно видение в моей голове затмевало все остальные. Я видела этот момент, Лев, тысячи раз: как на рассвете открывается Книга, поднимается Вихрь, и Ша'ика появляется из него... возрожденной. «Клинки в руках – это хорошо, но мудрость – у безоружных» – вот что говорят слова ветра. Молодой и старый. Одна жизнь целиком, другая – не законченная. Я видела все это, Лев! – она помедлила, переводя дыхание. – У меня нет другого будущего, кроме этого. Мы спасены, – Ша'ика вновь обернулась лицом к Каламу. – Недавно среди моих друзей появилось... домашнее животное, которое сейчас отправляю вместе с тобой. Я вижу твое будущее, посланник. Этот спутник тебе очень пригодится, – закончила Ша'ика, вновь показав жестом на темное пятно.
