Владимир Серебряков - Оборотень в погонах
– Так что мы с Васькой порешили, – объяснил я. – Надо всенепременно эту «крысу» выловить.
– А чего сами-то? – удивился летчик.
– Ну а как же… я ж говорю, брат, народу-то у нас немного, все свои. Как тут быть – вечером одному на ухо шепнешь, а наутро все знают. Жены, дети… семьями все дружны. Как такое поручишь… Опять же – а вдруг все ж напраслину на человека взводим? Вдруг – не он, а другой? Это ж пятно такое… не – я покачал головой – своих никак нельзя!
– А со стороны кого нанять? – предположил летчик. – Коли уж о таких деньжищах речь зашла?
– Да думали… – Я вздохнул в четвертый раз. – Ходил я в одно это… агентство, будь оно неладно. Солидное, такое… флигелечек у них двухэтажный на Каширском, после ляхремонта… как показали они мне свиток с расценками ихними – тут-то я за голову и схватился.
– Что, так страшно?
– Хуже! – отозвался я. – А в еще одно ходил… цены-то там пониже, да только такие рыла сидят. Я как на те рыла глянул – всех мыслей, как бы с фраера очередного деньгу срубить, да в ларек за спотыкаловкой. А уж после бутыля они отчет накатают… Нет уж, лучше самому.
– Э-то ты верно сказал, брат, – заметил летчик. – Если хочешь, чтобы как надо сделали – делай сам. Нонеча веры никому нет.
– Так и я о том же. – Радостно закивал я.
– Да-а, дела. – Коверный с задумчивым видом поскреб затылок. – Ну… командуй, коли так.
– Пока давай так, как сейчас, – сказал я. – А над углом зависнешь. Вверх, главное, особо не иди.
Мы уже успели набрать больше сотни саженей высоты, а выше двухсот я забираться не хотел. Зорина-то я с целевиком не потеряю, но меня интересовал отнюдь не только сам брат благочинный, а то, что будет происходить вокруг его персоны.
Тут мне пришла в голову очередная запоздалая мысль, отчего я резко развернулся и лихорадочно зашарил объективом по небу.
Ничего. По крайней мере ничего, чтобы можно было с ходу идентифицировать, как происки возможных конкурентов. Движение в Над-Москве было в этот час довольно интенсивное, но других ковров, совпадающих с нами по направлению и, главное, по скорости, в окрестностях не наблюдалось. Близился вечерний час пик и счастливые обладатели летательных средств спешили покинуть столичное небо до того, как оно превратиться в воздушный аналог «русской рулетки».
Конечно, существовала вероятность, что меня засекли первым, и теперь уже мою скромную персону кто-то вдумчиво изучает во что-нибудь оптически-мощное… Но тут уж ничего не попишешь, придется рисковать. А ля гер, как на войне.
Были еще магические шпионы, но в их возможности я охотно верил лишь во время просмотра очередной пьески про аббата Бонда. В условиях же современного города с его зашумленным эфиром, повышенным – в разы по сравнению с естественным – магическим фоном… попытка удержать на контакте какую-нибудь ворону уже через десять минут превратиться в сущую пытку. Накладывать же автономное заклятье… во-первых, всегда остается риск, что птице просто-напросто не хватит ума правильно воспринять информацию – мозги-то маленькие – и уж всяко она не сообразит немедленно сообщить о чем-нибудь важном. А попадет под шальной выброс остаточной магии – и все, каша в голове и из всех мыслей разве что желание лететь по прямой.
В поле маги обычно решают этот вопрос, «окучивая» сразу стаю – таким способом можно обеспечить сравнительно регулярное получения репортажей, да и иметь дело со образовавшимся в результате коллективным псевдоразумом гораздо удобнее.
Можно попытаться решить вопрос еще проще – навесить заклинание непосредственно на объект слежки, но в наше время такой способ прокатит разве что с каким-нибудь бомжом, а никак не со следователем по особо грешным. Если у него в тот же миг не завизжат полдюжины амулетов, то цена ему грош в базарный день, а у меня сложилось впечатление, что Зорин себя ценит куда дороже. Я и за целевик-то немного опасался, а в нем ведь не наш доморощеный наговор в стиле раешной школы «быстрей-быстрей, много-много», а элитное заклинание штучной работы.
Так что остается старое доброе – а заодно и дешевое – топанье ножками.
В этот момент оставшийся позади ковра энтобус, наконец, подкатил к остановке и я, даже не успев еще поднести объектив к глазам, углядел в мельтешении знакомый форменный кафтан.
– Подай чуть левее, к крышам, – скомандовал я, не оборачиваясь. – И медленно – вперед.
А вот теперь начинается работа.
Я вытянулся на ковре, устраиваясь подобнее, старательно упер локти, навел перекрестье на окаймленную красным фигуру благочинного. Перевел левее… правее…
Челночная последовательность наблюдения – азы снайперского дела, накрепко вбитые когда-то в зеленого лопоухого мальчишку в Китежской учебке. Наблюдать, запоминать, анализировать… пересмотреть врага. Снайпер, который не сумеет это сделать, очень скоро становиться мертвым снайпером.
Нас учили очень хорошо – я стал отличным снайпером.
Первого топтуна я вычислил через семь минут. Человек, мужчина средних лет в ношеном темном кафтане. Дальше пошло проще – второго я выцелил в момент передачи эстафеты. А еще через несколько минут засек и третьего.
Надо признать, карусель вокруг клиента эта компания крутила довольно грамотно, ни раз не приближаясь к Зорину ближе, чем десяток саженей. Возможно, они так же пользовались какой-нибудь мелкой магией…
Я даже сумел засечь момент доклада одного из топтунов – сразу после того, как брат благочинный вышел из подъезда дома, в коем пробыл ровно пять минут сорок три секунды – если верить моему брегету.
В общем, все получилось настолько просто и гладко, что мне стоило бы заподозрить дурное хотя бы на основе Закона Всемирной Подлости. Естественно, я поступил наоборот – расслабился, впал в грех гордыни и чуть было не лопухнулся самым позорнейшим образом.
Правда, тут свою роль сыграли еще и особенности человеческого мышления. Хоть я и не отсеивал возможных кандидатов в зоринские «хвосты» сознательно, мое подсознание, похоже, выполняло эту работу самостоятельно, располагая увиденные лица в порядке наибольшей вероятности. Мужчины, женщины, старики, дети, нелюди…
Я потратил почти две минуты на пускание слюней, разглядывая в «Эль» очаровательное личико юной эльфийки – и только потом до меня дошло, что это премилое личико, равно как и прилагающуюся к нему точеную фигурку в замшевом колете я уже видел… не далее, как четверть часа назад.
Это было настолько невероятно, что в первый момент я был готов поверить даже в случайное совпадение. И следующие полчаса у меня ушли именно на то, чтобы убедиться в очевидном – за Зориным следили эльфы. Точнее – молодые эльфы. Еще точнее – подростки.
Это было настолько невероятно… почти что противоестественно, что первая тройка топтунов, похоже, так и не засекла своих конкурентов, несмотря на то, что вели себя те исключительно по-дилетантски, сближаясь порой с «объектом» чуть ли не на расстояние вытянутой руки.
Правда, эльфов выручала численность – я насчитал целую дюжину юных эльфов, перемещающихся в одном с братом благочинным направлении. Еще одним сильным местом остроухих была связь – судя по их маневрам, они постоянно переговаривались между собой.
Валентин Зорин, пятница, 18 июня
– Валя, тебе не говорили, что ты настырный юнец? – пробасил Никодимов, затягиваясь очередной «беломориной».
– Говорили, Пал Кузьмич, – согласился я, пытаясь не закашляться. Хотя мы стояли на улице, вокруг моего старшего коллеги уже образовалось расплывающееся синеватое облачко. – А вам не говорили, что курение вызывает рак легких?
– Пф! – отмахнулся Никодимов, встрепенув ленивые дымные струи. – Скорее меня сведет в могилу язва. Так что тебе надо на этот раз?
Я бережно извлек из папки копию, снятую мной с двух страниц парамоновского блокнота. С тех пор, как дубликаторы перестали ставить только в закрытых институтах, за дверями из холодного железа, в столице с этим нет проблемы; тяжело было только точно уложить рамочку на страницу.
– Павел Кузьмич, помогите прочесть, – попросил я смиренно.
Никодимов, прищурившись, глянул на листки.
– Пошли на ковер, – предложил он. – Тут, я вижу, много… Записывать для себя будешь?
Я кивнул.
– А говорили тебе – учи науки, – ехидно заметил следователь.
Мы пристроились на краешке потертого нижегородского «половика», наспех и неловко перекрашеного из сине-желтого в черно-белый, на западный манер. Коверный отошел покурить, и нам никто не мешал – только эксперты в отдалении сосредоточенно вымеряли траекторию сглаза. Обычное дело – какая-то ведьма сгоряча окатила низко пролетавший ковер ненаправленным проклятьем; а то ему высоко лететь, когда гружен он стальными балками! У коверного, само собой, инфаркт, ковер – в стену, груз, само собой, сквозь стену и по квартирам раешных обывателей… хорошо, никого не зашибло…
