Александр Зорич - Боевая машина любви
«За это время может хоть фальмская сучка тебя уломает», – ехидно ответила Сиятельная.
Она оказалась одновременно права как никогда, и не права как всегда. Своим всепроницающим женским чутьем Сайла раскусила интрижку своего любовника с фальмской баронессой, она даже смогла понять, что Лагха влюблен, если только это слово вообще что-то значило применительно к гнорру.
И в то же время Сайла совершенно неверно оценила характер этой влюбленности.
Если бы Лагха был эдаким членоголовым идиотом, одномысленным Эр окс Эрром, который в рамках Уложения Жезла и Браслета вожделеет к каждой вертихвостке, а, заполучив желаемое, готов одержать тридцать три буффонадных победы над грютами, колдунами и морскими чудищами ради эвфемистического «поцелуя», то Зверда еще в первый вечер добилась бы своего. То есть, подмахнув гнорру, уговорила бы его на союз с Фальмом.
Однако Лагха не был членоголовым идиотом.
Не был он и пылким влюбленным. Он чувствовал себя расколотым надвое, а отношения со Звердой оценил для себя как «колдовской магнетизм». Точнее, оценил бы, если б смог уловить хотя бы малейшее движение тех сил, искусство обращения с которыми его учили именовать «магией».
Стоило Лагхе увидеть Зверду, как его затопляло желание овладеть баронессой. Стоило попрощаться – и ему сразу же хотелось увидеть баронессу вновь. А увидев – незамедлительно овладеть. Выход из этого порочного круга Лагха находил только в одном: провести между собой и Звердой ров шириной в море Фахо. То есть решительно отказаться от любых сношений с Фальмом. Тем более, от военного союза.
Проблема заключалась в том, что Лагха, к своей полной неожиданности, не смог задавить своим авторитетом собственных пар-арценцев. Не говоря уже о Сиятельной Княгине, Первом Кормчем и прочей шушере помельче. Все они, кроме Альсима, упорно твердили: надо помочь баронам, нельзя упускать такой чудесный шанс, необходимо показать всей Сармонтазаре нашу силу! Уступка Медового Берега аютцам подорвала авторитет княжества, так пусть же все увидят, что мы любое поражение умеем обратить в победу, мы сейчас сильны как никогда, у нас есть все шансы проучить Харренский Союз, мы круче всех, наши медные яйца – самые яйца от Када до Магдорна, мля-мля-мля… тьфу!
Лагха сплюнул.
Он удивлялся сам себе, ибо логика была на стороне «партии войны». Действительно, его эрхагноррат был ознаменован звонкими победами варанского оружия. И это при том, что ни одной объявленной войны Вараном не велось уже многие десятилетия.
Пять лет назад близ Перевернутой Лилии случилось большое по меркам мирного времени морское сражение, в котором были утоплены или захвачены сорок два пиратских судна смегов.
Три года назад удалось сокрушить крепость-розу, магическую цитадель и столицу разбойничьей вольницы смегов. Более того, цинорские ренегаты впервые за сто лет согласились подписать тайный трактат о военном союзе. С тех пор варанцы стали единственным народом Севера, который ходил по морю-океану без боязни напороться на пиратские фелюки смегов.
Через год после победы над смегами Варан с огромным трудом избежал войны с Тернаунской империей. При этом, благодаря дерзким операциям флота и Свода Равновесия, у Дракона Юга удалось вырвать его самые опасные, тройной закалки клыки. Багряный Порт был временно оккупирован, флот цельножелезных «черепах» пущен на слом, убиты заклятые недруги Варана. Агрессию Тернауна удалось перенаправить против юго-западных провинций Харренского Союза.
За эти успехи была заплачена удивительно низкая цена. Пара-тройка хороших боевых кораблей, несколько кораблей поплоше… Горстка высокопоставленных офицеров Свода, три-четыре сотни морских пехотинцев, кое-какое секретное, но дешевое оружие… И один-единственный уезд, Медовый Берег, который пришлось сдать в аренду Аюту. Ерунда! Особенно если учесть, что аютская Гиэннера могла бы отобрать уезд силой, безо всяких церемоний и компенсаций.
Из этого вроде как сам собой, чистейшим саморазвитием тезиса, вытекал вывод: пока усиление Варана не осознано на Севере и на Юге, надо усилиться еще больше. То есть – заключить тайный, конечно же тайный, союз с баронами Маш-Магарт, вслед за которым после уничтожения Вэль-Виры последует союз и с другими, менее значительными владетелями Фальма.
И ведь сам Лагха радостно приветствовал начало конфликта вокруг Медового Берега… Еще два года назад сам хотел большой заварухи… И вот теперь, когда запахло чем-то, как нельзя лучше отвечающим представлениям о Трижды Большой Заварухе, теперь Лагха против! И чем больше времени он проводит в объятиях Зверды, тем сильнее его уверенность: союзу не быть!
– Милостивый гиазир, вы всегда имеете обыкновение терять дар речи после любовного сношения? Или к тому побуждаю вас лишь я одна?
Зверда говорила с легкой хрипотцой, без тени жеманства. Так, возможно, она обращалась бы к испытуемому на дыбе.
Зверда уже вполне привела в порядок свое платье и неприязненно смотрела на гнорра, который не очень-то ловко застегивал пояс канцеляриста-учетчика Морского Дома.
Это переполнило чашу терпения Лагхи.
– Любезная Зверда велиа Маш-Магарт, я в последний раз прошу вас не как гнорр, а как частное лицо: убирайтесь прочь из моего города, из моей страны и из моего будущего!
В лице гнорра не было ни кровинки. Ему казалось, что еще один такт, сыгранный Звердой по прежней партитуре – и он набросится на баронессу с голыми руками. Задушит, не поморщится.
Самонадеянный гнорр и не подозревал, что его хищная подруга предусмотрела именно такую реакцию.
Зверда неожиданно перегнулась, будто бы ее ударили сапогом под дых. Опустилась на корточки и закрыла лицо руками.
Лагха сразу же стушевался. Но с мужской увещевательной чушью тоже не спешил.
– Будь по-вашему, гнорр. Однако знайте: вы и ваша помощь – это еще не все, ради чего я рисковала жизнью, силой прорываясь в Пиннарин.
Голос у Зверды стал совсем другим – стонущим, почти плачущим, замогильно чуждым.
– Продолжайте, – Лагха поймал себя на том, что тронут. Если Зверда играет – значит, она Мастер Игры. Хотя бы только из уважения к работе мастера ее стоит дослушать.
– Мой дед был убит под Ордосом. Под Старым Ордосом, конечно. Я знаю… там большое, огромное кладбище… и обелиск… я должна поклониться праху своего предка. Есть прорицание…
«Харренский Курган. Семь лиг юго-восточнее деревни Сурки. Четыре года назад, во время сильнейших осенних ливней курган частично размыт», – это Лагха вспомнил мгновенно. Потом одна за другой, уже чуть медленней, поползли перед его мысленным взором строчки отчета.
– …прорицание гласит, что род Маш-Магарт войдет во славу и простоит еще тысячу лет…
«Обнажены множественные человеческие останки. Среди опознанных особо интересен „благородный барон Санкут велиа Маш-Магарт“, как гласит надпись на крышке классического древнехарренского „гроба-лодки“. На момент осмотра крышка гроба лежала отдельно. Сложное сочетание магических и произвольных знаков по периметру гроба. Зрак Истины не возмущается, что не позволяет сделать определенных заключений в силу беспрецедентности подобного прецедента.» (Этот перл аналитического мышления в свое время сразил Лагху наповал; он даже вызвал к себе из Старого Ордоса автора отчета, Гастрога, опытного аррума Опоры Писаний, и чуть было не разжаловал его в наставники Высших Циклов.)
– …будет собрано по горсти праха с могилы каждого предка до седьмого колена…
«…Барон похоронен в боевом облачении соответствующей эпохи, полностью отвечающем Определителю Занно. К нагруднику на уровне нижнего ребра приклепаны две цепочки, на которых находится позолоченный книжный короб. Короб изнутри частично покрыт плесенью и не содержит книги, которая в нем некогда помещалась. Останки барона перезахоронены вместе с прочими на нижнем кладбище.
По делу о пропаже книги предпринят широкий розыск. Уезд закрыт, область Казенного Посада оцеплена. Однако частые дожди не позволили животным-восемь выйти на след похитителя. Два сильных потока икры Тлаут, проходившие в первый день розыска, в некоторых местах нарушили оцепление и парализовали на время работу наших пикетов. Повальные обыски, предпринятые в Сурках и Казенном Посаде, не принесли результатов.
По поступившему доносу временно заключен под стражу сын хозяина мануфактуры, Лараф окс Гашалла. Принимая во внимание его молодость и дворянское происхождение, а также за отсутствием улик, безусловные меры к нему не применялись. Отпущен через два дня после ходатайства отца, объяснившего причины доноса. В возрасте пятнадцати лет Лараф подложил доносчику в суп дохлую сколопендру.»
– …и весь этот прах перемешается под корнями сикоморы во дворе нашего замка.
– Что ж, езжайте. Я вас не держу. Что вам нужно? Подорожная, эскорт, хорошие лошади? Вы получите все.
