Энн Фортье - Джульетта
- И вы спросили?
- Нет, конечно! - с раздражением ответила я, хотя знала, что нечего на зеркало пенять. - Я до сегодняшнего дня не знала, что он Ромео!
- Тогда почему бы вам, - спросил маэстро Липпи как само собой разумеющееся, - не спросить его при следующей встрече?
Была уже полночь, когда мы с Дженис вернулись в отель «Чиусарелли». Едва мы вошли в вестибюль, диретторе Россини поднялся из-за стойки и вручил мне стопку сложенных записок:
- Капитан Сантини звонил сегодня в пять, - укоризненно сообщил он, без слов обвиняя меня в физическом отсутствии в номере и отсутствии желания ответить на звонок. - И много раз потом. Последний звонок был… - Он подался вперед, щурясь на часы на стене: -…семнадцать минут назад.
Поднимаясь по лестнице, я видела, как Дженис смотрит на кипу записок у меня в руке - свидетельство явного интереса к моему местонахождению. Я уже приготовилась к очередному этапу обсуждения его характера и мотивов его поведении, но едва мы вошли в номер, нас встретил легкий ночной бриз из нараспашку открытой балконной двери без малейших признаков взлома. Сразу заподозрив неладное, я быстро проверила, не пропало ли что из маминой шкатулки; мы открыто оставили ее на столе, раз уж в ней не нашлось ничего, что напоминало бы карту сокровищ.
- «Пожалуйста, перезвоните», - напевала Дженис, просматривая записки одну задругой. - «Пожалуйста, перезвоните». «Если вечером вы свободны, может, сходим поужинать?» «С вами все в порядке?» «Извините за настойчивость, но, пожалуйста, перезвоните». «Кстати, я трансвестит…»
Я почесала в затылке.
- Слушай, мы запирали балконную дверь перед уходом? Вроде да.
- Что-нибудь пропало? - Дженис отшвырнула записки Алессандро на кровать, и они разлетелись широким веером.
- Нет, - сказала я. - Все бумаги на месте.
- Это при том, что за твоим номером, - сказала сестрица, змеей вылезая из своей майки у самого балкона, - следят половина полицейских Сиены.
- Другого места не нашла? - повысила я голос, оттаскивая ее от окна.
Дженис злорадно засмеялась:
- А что? По крайней мере, они будут знать, что ты спишь не с мужчиной!
В этот момент зазвонил телефон.
- Этот парень, - покачала головой Дженис, - извращенец, вот помяни мое слово.
- Это почему же? - огрызнулась я, коршуном кинувшись на телефонную трубку. - Потому что я ему нравлюсь?
- Нравишься? - Видимо, Дженис в жизни не слышала ничего наивнее, поэтому испустила чрезвычайно растянутый презрительный смешок, оборвавшийся, лишь когда в нее попала брошенная мной подушка.
- Алло? - сказала я, тщательно прикрывая решетку от шума, который нарочно затеяла моя сестрица, расхаживая по комнате и бубня под нос зловещую мелодию из фильма ужасов.
Как и ожидалось, это оказался Алессандро, беспокоившийся, не случилось ли со мной чего, раз я не отвечаю на звонки. Теперь, согласился он, уже поздно для ужина, но что я решила насчет завтрашнего праздника у Евы-Марии?
- Да, крестная, - кривлялась Дженис у меня перед глазами. - Как скажете, крестная…
- Я вообще-то еще… - начала я, пытаясь припомнить нее причины, придуманные, чтобы отклонить приглашение, но отчего-то они вдруг показались совершенно беспочвенными теперь, когда я узнала, что он Ромео. В конце концов, мы в одной команде, разве нет? Маэстро Амброджио и Липпи с этим бы согласились, и Шекспир тоже. Кроме того, я не была убеждена, что в мой номер вломился именно Алессандро. Сестрица могла и обознаться, с ней такое случается. Или солгать.
- Решайтесь, - настаивал он голосом, способным уговорить любую женщину на что угодно. Вот что значит опыт, черт возьми. - Это очень много для нее значит.
В ванной Дженис устроила борьбу с невидимым врагом, которого изображала пластиковая шторка, притворившись под конец заколотой насмерть.
- Ну, я не знаю, - сказала я, пытаясь заглушить ее вскрики. - Сейчас такая напряженная атмосфера создалась…
- Так может, проведете уик-энд за городом? - резонно предложил Алессандро. - Ева-Мария на вас очень рассчитывает, она пригласила много гостей. Это люди, которые знали ваших родителей.
- Правда? - Мое любопытство изо всех сил выпихивало из круга слабое сопротивление.
- Я заеду за вами в час, хорошо? - сказал Алессандро, принимая мои колебания за согласие. - Обещаю по дороге ответить на все ваши вопросы.
Когда Дженис вернулась в комнату, я ожидала сцены, но ничего такого не произошло.
- Делай, как знаешь, - сказала сестрица, пожав плечами, словно ей все равно. - Только потом не говори, что я тебя не предупреждала.
- Чужую беду руками разведу. - Я опустилась на край кровати, почувствовав себя совсем обессиленной. - Тебе легко, ты не Джульетта.
- Ты тоже, - сказала Дженис, присев рядом. - Ты просто дочка мамы с закидонами. Как и я. Слушай… - Она обняла меня за плечи. - Я понимаю, тебе хочется на эту вечеринку. Ну, так поезжай! Только не надо чересчур буквально воспринимать историю Ромео и Джульетты. Шекспир не Бог, он тебя не создавал и тебе не хозяин. Тебе самой решать и выбирать.
Поздно вечером мы лежали рядышком на кровати и в который раз листали мамин блокнот. Теперь, зная историю золотой статуи, мы видели, что многочисленные зарисовки трогательных объятий очень даже имеют смысл. Однако в блокноте не нашлось никакого намека на местонахождение могилы. Большинство страниц были покрыты набросками и загогулинами, и лишь одна выделялась бордюром из розочек с пятью лепестками и выведенными каллиграфическим, почерком строками:
И все, что скрыто в вашей чудной книге,
Это была единственная ясная шекспировская цитата во всем блокноте. Некоторое время мы молча смотрели на нее.
- Эти слова, - сказала я, наконец, - сеньора Капулетти говорила о Парисе, но здесь неточность: не «в вашей чудной книге» и «в выраженье глаз моих», а «все, что скрыто в чудной книге той, ты в выраженье глаз его открой».
- Ну, ошибся человек… - предположила Дженис.
Я придавила ее взглядом к кровати:
- Чтобы мама цитировала Шекспира с ошибками?! Не верю! По-моему, она специально так написала, чтобы зашифровать какое-то послание.
Дженис села. Она обожала загадки и тайны, и в первый раз после звонка Алессандро у нее сделался заинтригованный вид.
- А в чем послание? Кто-то где-то скрывается, но мы можем его найти?
- Здесь говорится о книге, - сказала я. - У Шекспира дальше речь идет о книге без обложки, которая ждет, какой ее украсит переплет. По-моему, искать надо в книге.
- Тогда не в одной, а в двух, - заметила Дженис. - В вашей, то есть нашей, книге и ее книге. Своей книгой мама называет глаза. А «чудная книга», по-моему, вот… - Она постучала по странице блокнота.
- Но здесь нет ничего скрытого! Есть выражение «читать между строк» или там «заметки на полях», но в блокноте же одни… - Я начала энергично перелистывать страницы, и тут впервые мы заметили на полях цифры, проставленные, как мне показалось, в случайном порядке. - Боже мой, ты права! Отчего же мы раньше…
- Потому что специально не искали, - перебила Дженис, забирая у меня блокнот. - Если эти цифры не обозначают строки и страницы, то я испанский летчик.
- Страницы чего? - спросила я.
Ответ пришел нам в головы одновременно. Если блокнот был ее книгой, тогда дешевый томик «Ромео и Джульетты», единственная книга в шкатулке, автоматически становился нашей книгой. А номера страниц и строчек наверняка относятся к избранным местам шекспировской пьесы. Ну, просто одно к другому, елки-палки…
Мы одновременно сунули руки в шкатулку, но ничего не нашли. Только тогда до нас дошло, что именно пропало днем из номера. Потрепанный томик исчез.
Дженис всегда спала - из пушки не разбудишь. Раньше меня бесконечно раздражало, что она спокойно сопит под пронзительный трезвон будильника и даже не протянет руку, чтобы нажать кнопку: в конце концов, наши комнаты были напротив, и мы привыкли спать с приоткрытыми в коридор дверями. Отчаявшись, тетка Роуз перебрала все будильники в городе в поисках чего-то монструозного, способного поднять мою сестрицу с кровати и выгнать в школу, но так ничего и не нашла. У меня до самого колледжа на тумбочке стоял розовый будильничек со Спящей красавицей, а Дженис, в конце концов, презентовали настоящий промышленный прибор, который Умберто лично доводил до ума плоскогубцами на кухонном столе. Это чудо мысли ревело как тревожная сирена на ядерном заводе, но все равно единственной, кто просыпался от этого звука с воплем ужаса, была я.
Наутро после позднего ужина у маэстро Липпи я с изумлением увидела, что Дженис не спит, а смотрит на первые золотые блики рассвета, проникшие в спальню через жалюзи.
- Кошмары мучили? - спросила я, думая о безымянных призраках, всю ночь гонявших меня по замку из моего сна, все больше походившему на Сиенский собор.
