Уильям Гибсон - Все вечеринки завтрашнего дня
Управившись, он присел на край кровати с миской и пластмассовой ложкой, которую ему дали бесплатно. Едва он начал вдыхать пар, поднимающийся от горячей еды, ему пришло в голову, что стоит сначала проверить "термос". Проектор — так назвал его Лэйни. Райделл вздохнул, поставил тарелку на пол и встал (правда, в три погибели).
Посылка "ГлобЭкс" была по-прежнему в шкафчике, за вещмешком, и обтекаемый металлический цилиндр по-прежнему был на месте.
Он сел обратно, поставив посылку рядом с собой на кровать, и принялся уплетать остывающее мясо, которое и вправду стоило того. Странное дело — и почему такое, как попало настроганное, в сущности, напрочь разваренное мясо неясного происхождения — возможно, и вправду говядина — при определенных обстоятельствах бывает вкуснее, чем настоящий сочный бифштекс? Он слопал все, до последнего зернышка риса, до последней капли бульона, и решил, что зазывалы поставили три с половиной звезды на карте для туристов в нужное место.
Потом он открыл посылку "ГлобЭкс" и вынул оттуда "термос". Снова увидел стикер "Отличный вид" и понял не больше, чем в прошлый раз. Поставил предмет на пестренький коврик и достал спрятанный в изголовье кровати кнопарь. С его помощью он открыл пластиковые конверты, в которых хранились кабели, и уселся их рассмотреть.
Вот этим, подумал он, стандартным сетевым, подключается любой ноутбук к обычной стенной розетке, хотя конец, который втыкается в "термос", выглядит несколько иначе. А вот второй, однако, серьезная вещь, одни разъемы на концах чего стоят. Райделл нашел гнездо, в которое, очевидно, втыкался один конец этого кабеля, — только куда, скажите на милость, втыкать второй? Если малыш сумо сказал ему правду, то это был специальный кабель, которым "термос" подключался туда, куда его редко кто подключает. Оптический кабель, судя по виду.
Сеть — это просто. Над чем пришлось ломать голову, так это над тем, где в этой каморке стенная розетка, но, в конце концов, он ее нашел (на самом деле это была отводка обычной желтой промышленной жилы) там же, в вещевом шкафчике.
На цилиндре не видно ни ручек, ни выключателей. Он подключил сетевой кабель к розетке, снова уселся на кровать, держа свободный конец в руке и разглядывая серебристый цилиндр.
– Черт знает что, — сказал Райделл и воткнул в цилиндр кабель. В момент подключения его посетило ясное, почти реальное видение, в котором "термос" — ни малейших сомнений — был нашпигован пластиковой взрывчаткой, снабжен детонатором и только ждал, что…
Но нет, если бы "термос" был бомбой, Райделл был бы уже мертвым. Мертвым он не был.
Но и "термос" не подавал признаков жизни. Райделлу показалось, что он слышит тихое гудение — вот, собственно, и все.
– Ни хрена не понятно, — констатировал Райделл.
Какое-то мерцание. Неоновая бабочка. Порванные крылья.
И тогда ниоткуда возникла эта странная девушка, стоящая на коленях, — так близко, что его сердце перевернулось и замерло.
Что это — вот ее не было и вот она есть. Закололо в груди, и тогда он вспомнил, что нужно дышать.
Если бы Райделла попросили описать ее, он сказал бы: красивая, и встал бы в тупик, не сумев объяснить, почему. Ему показалось, что она прекрасный пример той "гибридной страсти", о которой говорил Дариус, но он понятия не имел, какие расы скрестили здесь свою кровь.
– Где мы? — спросила она.
Он заморгал от растерянности, не понимая, кого она видит и к кому обращается — к нему или к кому-то другому в другой реальности.
– Ночлежка с кормежкой, — сказал он в порядке эксперимента. — Бухта Сан-Франциско и Окленда.
– Вы друг Лэйни?
– Я… Ну да.
Теперь она осматривалась — с явным интересом, и Райделл почувствовал, что мурашки побежали по его спине; он увидел, что на ней одеяние, повторяющее, как в зеркальном отражении, его собственное, хотя на девушке все сидело прекрасно и, разумеется, смотрелось совсем по-другому. Свободные штаны цвета "хаки", синяя джинсовая рубашка, черная нейлоновая куртка, на груди прямоугольник на "липучке" — в него вставляется логотип компании. И так далее, вплоть до черных носков (с дырками на пальцах? — вдруг подумал он) и меньших по размеру черных рабочих ботинок, которые он купил, чтобы ходить в "Счастливый дракон". Но он оторопел потому, что знал, видел, действительно видел, что в момент своего появления она стояла перед ним на коленях голой.
– Я Рэи Тоэи, — сказала она. Волосы у нее были жесткие и блестящие, стрижка небрежная, но безупречная, губы полные, но неулыбчивые. Райделл протянул руку, и рука прошла прямо сквозь ее плечи, сквозь кольца когерентного света, которым, как он прекрасно знал, она и была. — Это голограмма, — сказала она, — но я настоящая.
– Где вы?
– Я здесь, — сказала она.
– Но где вы по-настоящему?
– Здесь. Голограмма не ретранслируется. Ее генерирует узел "Отличный вид". Я здесь, вместе с вами. Комната очень маленькая. Вы бедны? — она протиснулась рядом с Райделлом (он догадался, что она бы легко прошла сквозь него, не подвинься он вовремя) на край кровати, чтобы рассмотреть покрытую солью полусферу из пластика. Райделл заметил, что она в буквальном смысле является источником света, хотя этот свет почему-то казался ему отраженным, лунным.
– Комнату я снимаю, — ответил Райделл. — Да, я не очень богат.
Услышав это, она оглянулась.
– Я не хотела обидеть вас.
– Все о'кей, — сказал Райделл, глядя то на проектор, то на нее. — Я просто имел в виду, что многие люди сказали бы, что я беден.
– Но еще больше людей сказали бы, что вы богаты.
– В этом я что-то не уверен…
– А я уверена, — сказала она. — Сейчас в мире большинство живущих людей гораздо менее богаты, чем вы. У вас есть ночлег, у вас есть одежда. Я вижу, что вы только что ели. Как вас зовут?
– Берри Райделл, — сказал он, вдруг застеснявшись. Но, подумал он, по крайней мере, я знаю, кто такая она или кем считается. — Слушайте, я вас узнал. Вы — японская певица, ну та, которой… В смысле, которая…
– Не существует?
– Я этого не говорил. В смысле, это ведь вы должны были выйти замуж за этого парня — ирландца, китайца, то есть неважно, в общем, из этой дурацкой группы?
– Да. — Она вытянулась на кровати, лежа на животе, подперев руками подбородок, головой всего в нескольких дюймах от затуманенного пузыря из пластика. (Райделл на миг отчетливо представил, как, словно из-под воды, тусклым глазом какого-нибудь бегемота, смотрит на нее этот пузырь.) — Но мы не поженились, Берри Райделл.
– Откуда вы знаете Лэйни? — спросил он ее, надеясь нащупать хоть какую-нибудь нить, связывающую их.
– Мы с Лэйни друзья, Берри Райделл. Вы знаете, где он сейчас?
– Точно не знаю, — ответил Райделл, что было правдой.
Она перевернулась — великолепная и в буквальном смысле светящаяся, в нелепой зеркальной копии его экипировки, которая смотрелась на ней, как образец последней высокой моды, и поразила его своим полным печали взором. В эту секунду он вполне готов был добровольно и счастливо смотреть в ее глаза, была бы она только согласна, — и просидеть так, разумеется, вечность.
– Нас разлучили с Лэйни. Я не могу понять почему, но хочется верить, что в наших интересах. Кто дал вам проектор, Берри Райделл?
– Я не знаю, — ответил Райделл. — Сюда он был доставлен из "ГлобЭкс" на имя Лэйни. Адрес отправителя — Мельбурн, компания "Парагон-Азия"…
Она подняла брови.
– Вы не знаете, почему мы оказались с вами здесь, в Сан-Франциско, Берри Райделл?
– Нет, — сказал он. — А вы?
– Лэйни считает, что мир скоро рухнет, — сказала она, и улыбка ее была лучезарна. Он не мог не улыбнуться в ответ.
– Я считаю, что мы уже пережили это, когда кончился век.
– Лэйни говорит, что миллениум был всего лишь датой. Лэйни уверен, что на этот раз все случится по-настоящему. Но я не говорила с ним очень давно, Берри Райделл. Не знаю, насколько мы стали ближе к узловой точке.
37. ДЕРЬМОВЫЕ ДЕНЬГИ
Сегодня вечером Бумзилла с дрянной деньжонкой, тем дебитным чипом, который ему дали эти сучки дальнобойщицы, пойдет с моста в "Счастливый дракон". Он всегда туда ходит, когда у него есть бабки, потому что у этих гадов прорва всякого дерьма.
Жратва ему там нравится, потому что это не "мостовая" жратва, а, как по телику, все в лучшем виде. И вообще там все есть: всякая хрень, на которую можно пялиться, игры и все такое. Классное место.
В один распрекрасный день он разгребется со своей жизнью. У него будет дом, красота, как в "Счастливом драконе". Везде свет, как у них, и еще он надыбает этих летающих камер, как у тех сучек с фургоном. Он будет заглядывать всем в задницу, и никто не устроит ему разборок.
Чип надо показать, когда подходишь к парадному входу, если держишь чип в руке, помашешь перед носом охранника, он тебя впустит. Он должен убедиться, что ты тоже в игре, а не вор какой-нибудь. Бумзилла давно это просек.
