Владимир Михайлов - Беглецы из ниоткуда
С некоторым усилием он перевел взгляд на ее лицо. И, изображая полнейшее отсутствие удивления, проговорил очень серьезно:
– В самый раз пришли. Чайник поспевает. Присаживайтесь.
Тут она сказала то, что следовало произнести еще до того, как заговорил он:
– Простите, я, наверное, слишком рано?..
Похоже, она несколько волновалась, фразу заготовила заранее и уже не смогла удержаться, чтобы не произнести ее. А чтобы своего волнения не показать – уверенно прошагала по каюте и уселась на указанное место; а больше и некуда было, не на койку же.
Инженер снова полез в шкафчик. К сожалению, дамской чайной посуды у него не было, пришлось вытаскивать еще одну такую же кружку – без малого пол-ведерную. Из такой лошадей поить, а не хрупких девиц. Инженер даже едва не покраснел. Правда, она вряд ли заметила бы: Рудик был темноволос и кожей смугловат. Да, кстати, и девица (инженер снова позволил себе пошалить взглядом, кинуть его туда-сюда) была не такой уж субтильной. Выглядела вполне крепкой.
Он разлил чай. Пододвинул к ней вазочку.
– Меня зовут Майя, – это прозвучало, как ответ на его движение.
– Очень приятно, – откликнулся он. – А я...
Он на мгновение заколебался: кто он в этот миг – инженер Рудик или просто Игорь? На этот раз девушка успела первой:
– Вы – инженер Рудик, я знаю.
Жаль, жаль. Игорь, по его мнению, сейчас прозвучало бы лучше. Теплее как-то.
– А у меня сегодня день рождения.
Вот уж не думал, не гадал он, что просто-таки само собой сорвется с языка подобное.
Да, собственно, Игорь никогда и не умел разговаривать с женщинами. Не то что уж вовсе никак не умел с ними обращаться, но чтобы так, за чашкой чая, а тем более с девушками – не приходилось. Такими вот. Лет... скольких же?
– А сколько же вам лет?
Воистину: язык мой – враг мой. Да уж лучше бы помолчал – глядишь, и сошел бы за умного...
Майя, однако, не обиделась. И ответила даже весело:
– Уже семнадцать. Так что я четыре года как совершеннолетняя.
И тут же – наверное, чтобы он не понял ее как-нибудь не так – добавила:
– Так что могу быть допущена ко всяким этим... механизмам и приборам, и... да, и к устройствам. – И, с крохотной задержкой: – Ой, я же вас даже не поздравила! От всей души. А...
Проглотила вопрос. Вовремя решила, видно, не повторять бестактности инженера. Он же поспешил перейти на предложенную гостьей тему:
– Значит, можете быть допущены? А что – возникло у вас такое желание?
Майя ответила – очень серьезно:
– Мы не хотим быть только пассажирами. Должен ведь кто-то знать, как все это делается! Мы подумали: вы ведь все время работаете один. А вдруг вы заболеете? Может же это случиться... теоретически. Верно?
Совпадение? Или... они как-то узнали – уловили, почувствовали? Кто знает, чего можно ожидать от нынешних детей. Однако в любом случае – девочка эта появилась очень кстати. Если только – если у нее найдутся хоть крохотные способности к такому ремеслу. И, главное – большое желание. При таком желании и с малыми способностями можно многого достичь. Хотя, конечно, не женское это дело. Это тебе не сидеть в штурманской перед экранами и ловить звезды в визир. Тут не только знания нужны; тут и мускулатура порой требуется. Нет, не потянуть девушке такую нагрузку.
Вслух же он ответил:
– Заболеть – конечно, каждый... Все под Богом ходим – и летаем тоже. Так что мысль у вас возникла правильная. Если, конечно, брать в теоретическом, так сказать, аспекте.
– Я хочу и в практическом, – заявила Майя запальчиво.
Инженер покачал головой:
– Практически – не знаю, как вам и сказать. Одним словом – вряд ли.
– Вы мне не верите?
Слезы уже капали из глаз и стекали по щекам. Нежным, матово-белым. Никем, наверное, еще не целованным...
Вот куда повернули вдруг мысли. Рудик тяжело проглотил комок.
– Ну, плакать-то вроде бы незачем...
– За что вы меня обидели? – сквозь слезы выговорила она.
(Она и сама удивлялась, наверное, тому, что слезы были настоящими. Сами собой как-то пролились.)
– Да ну что вы. И в мыслях не было!
– Прямо – от порога... Даже не попробовали хоть как-то проверить, что я могу, чего – нет. Несправедливо! Обидно!..
А и в самом деле ведь: на это можно обидеться. Вот парня он так – с ходу – не отшил бы.
– Ну ладно, ладно... – Он посуетился в поисках носового платка, нашел, но предложить не решился, наоборот – засунул подальше под подушку. – Будь по-вашему – проверим, как что у вас будет получаться. Как гаечный ключ освоите. У меня ведь не только кнопки нажимать...
– Хоть сейчас, – откликнулась Майя тут же.
– Но работа, скажу еще раз, не самая легкая. Мне, откровенно говоря, больше бы парень подошел.
– Мы над этим думали, – сказала она, утирая слезы. – Но решили, что я подхожу лучше всех. И у меня большой интерес к технике.
– Так, так, – сказал он. – Покажите-ка руки...
Он чуть было не сказал «ручки», что в такой обстановке было бы вовсе не уместно.
Она, чуть стесняясь, протянула руки над столом. Тонкие пальцы с достаточно короткими ногтями. Длинные. Он представил себе микросхемы, с которыми ей придется работать чаще всего.
– Ну что же, руки есть, – признал инженер. – Вот поработаем – увидим, на что они способны. Больше пока ничего обещать не могу.
Зоя, докторша – вот кого она напоминает!
– А мама ваша не будет возражать? Может, она хочет для вас другого будущего – полегче? А у нас тут ведь работа какая? Закопаешься – и на всю жизнь. А мать ведь у вас серьезная, кто она там – президент? Нет, Судья это называется, как же, Судья.
– Я не ее подданная, – ответила Майя суховато.
– Ах да, у вас там... черт, я и не знаю толком. Отстал от жизни.
– Королева Орлана.
– Орлана Первая, – сказал Игорь, с трудом удержавшись от усмешки. Дети остаются детьми, как тут ни крути. – Ладно. Значит, начнем?
Он и думать забыл о своем сердце – как будто оно никогда и не беспокоило. Все в порядке.
– Я готова, – вскочила она. – Что надо делать?
– Для начала – переодеться.
Он пошарил в одежном шкафчике, где висели комбинезоны.
– Этот подойдет, пожалуй. Снимайте...
Он обернулся к ней – и не закончил: она уже была в одних трусиках и шла к нему, глядя прямо в глаза. Только порозовела слегка – от смущения? Или...
«Наверное, уровень стыдливости у них другой, – подумал инженер. – Или?.. А может, для таких юных я – и не мужик уже?»
Но, как бы угадав его мысли, Майя подошла вплотную. Обняла за шею. Приблизила лицо к его лицу.
(Странно: ей нравилось это. Ощутить рядом большого, сильного, вдруг тяжело задышавшего мужчину. Не Валентина, не Семена, с которыми она и представить ничего такого не могла, с ними это казалось ей просто смешным. Ощутить – и захотеть... Захотеть... ну да, того самого, никогда еще не испытанного – и до сих пор вовсе не хотевшегося даже...)
– Майя, что вы, Майя...
– Спасибо за то, что в меня поверили...
– Что вы... Что мы...
И – поток слов – помимо его желания звучащих, неосознанных, неконтролируемых...
Сколько-то времени кануло, прежде чем вернулось сознание. Оно возвратилось, потому что в дверь стукнули, тут же распахнули – и на пороге появился Истомин.
– А, – произнес он почти совсем спокойно. – Вот значит, Майя, какие дела... Да не смущайтесь, не залезайте под одеяло – все равно я вас как бы и не вижу. Продолжайте спокойно, дело житейское, разрешите вас поздравить и пожелать всяческого счастья. Но я, собственно, к вам по делу, инженер. Хотя, пожалуй, лучше зайду попозже. Извините.
– Да постойте! – крикнул инженер вдогонку. Но Истомин только рукой махнул и быстро затворил за собой дверь, напоследок упрекнув:
– А вообще-то запираться нужно. Даже семейным.
И, широко шагая, пустился в обратный, не близкий путь – к себе.
* * *То, что он только что увидел – молодая девушка в совершенно понятной ситуации у инженера, – почему-то очень сильно расстроило его. Потому скорее всего, что Истомин не считал себя хоть в чем-то уступающим Рудику; но вот к нему никто не приходил – так, чтобы запросто предложить самое себя. А ведь он считал молодых своими друзьями. И такое пренебрежение им очень сильно уязвило писателя. Что же: они считают, что он больше не играет в этом мире никакой роли? Думают, что с ним только и можно, что усыплять раз за разом и отправлять домой в сопровождении, скажем прямо, не очень молодой дамы – да к тому же еще и замужней?
С этим примириться было нельзя. Требовалось найти убедительные возражения.
Истомин понимал, однако, что в таком вот состоянии души он ничего не найдет. Чтобы отыскивать и принимать решения, нужно спокойное, уравновешенное состояние. Прежде всего следует обрести его, а потом уже думать дальше.
Способ вернуться в нормальное состояние души был давно известен и хорошо испытан: работа, и только работа.
Нужно было сейчас же, незамедлительно, сесть и начать писать. Все равно, что. Просто войти в этот процесс. А там – необходимая тема отыщется сама собой.
