Алексей Калугин - Всё под контролем
Подойдя к назначенному месту встречи, я убедился в том, что и на этот раз Марин продумал все до мелочей. Открытая веранда кафе "Морской конек" выходила одной стороной на набережную, по которой прогуливались отдыхающие, считавшие купание в море занятием, недостойным их высокого положения в обществе. В другую сторону было рукой подать до пляжа, на котором во множестве стояли кабинки для переодевания, раскрытые шезлонги и огромные разноцветные зонты, а людей было не меньше, чем на набережной. Таким образом, у Марина имелось сразу два направления на тот случай, если он заметит что-то подозрительное и решит ретироваться. На самой веранде не было ни одного свободного столика. Проходы между столиками были настолько узкими, что пробираться между изогнутыми, словно арфы, спинками двух соседних стульев приходилось боком. Я был уверен, Марин выбрал столик где-нибудь в самом центре веранды, – он знал, что присутствие большого числа людей не позволит мне создать надежную пси-блокаду.
Войдя на веранду, я сразу же столкнулся с улыбчивым официантом в белой накрахмаленной рубашке, темно-синем, в цвет узким брюкам, жилете и с огромной малиновой бабочкой под воротником. Деликатно, но решительно официант преградил мне дорогу.
– Извините, мсье, но в данный момент свободных мест в кафе нет, – сообщил он мне, приветливо улыбаясь.
– У меня назначена встреча. Я полагаю, что мой знакомый уже занял мне место.
Я быстрым взглядом обвел веранду.
Нужно ли говорить, что я оказался прав: Марин занял место за маленьким столиком неподалеку от центра веранды. Приподнявшись, он махнул мне рукой.
Проведя по воздуху двумя сложенными вместе пальцами, я устранил со своего пути официанта и начал пробираться к облюбованному Маринрм столику.
Сегодня Марин был одет в строгий темно-коричневый костюм в мелкий рубчик. На краю стола лежала серая шляпа с узкими полями. Определенная метаморфоза произошла и с лицом Марина – теперь его уже не украшали густые черные усы, придававшие ему исключительно самоуверенный и глупый вид. Без усов Марин выглядел вполне симпатично. Что, впрочем, не вводило меня в заблуждение и не позволяло забыть о происшествиях вчерашнего вечера.
– Добрый день, комиссар Мегрэ, – язвительно улыбнулся я, остановившись рядом со столиком Марина.
Марин с тоской посмотрел на меня, так, словно я продолжал разыгрывать какую-то невообразимо глупую пьесу, которую уже никто не желал смотреть, и молча указал на свободный стул.
На столе стояла большая бутылка красного вина и несколько тарелок с легкими закусками.
– Я позволил себе смелость заказать для вас ассорти из морских деликатесов, – Марин провел рукой над блюдом, один вид которого мог заставить облизнуться даже человека, напрочь лишенного аппетита.
Я с подозрением посмотрел на Марина: откуда ему были известны мои кулинарные пристрастия?
Марин как ни в чем не бывало пододвинул к себе салат из капусты и яблок, приправленный оливковым маслом. Затем откупорил бутылку и плеснул вина в широкие бокалы, стоявшие в центре стола.
– Полагаю, что, если я предложу выпить за дружбу, вы этот тост не поддержите?
Я только криво усмехнулся в ответ.
– В таком случае – за взаимопонимание, – Марин поднял бокал и посмотрел на меня сквозь стекло. Руки мои неподвижно лежали на краю стола. Едва заметно пожав плечами, Марин сделал пару глотков, после чего поставил бокал на стол и принялся за салат.
Минуты две он ел, а я молча наблюдал за ним. Наконец Марин положил вилку на край тарелки и посмотрел на меня осуждающим взглядом, как будто я на виду у всех занимался чем-то совершенно непристойным.
– Вы так и будете следить за тем, как я ем?
Изображая удивление, я приподнял бровь.
– А что я, по-вашему, должен делать?
– Вы не любите морепродукты?
Марин взглядом указал на блюдо, на котором были аккуратно разложены морские гребешки, запеченные устрицы, кусочки щупальцев осьминога и очищенные от панцирей креветки, каждая размером с ладонь.
– Люблю, – спокойно ответил я.
– Тогда в чем же дело?
– Я пришел сюда не для того, чтобы есть.
Марин усмехнулся и покачал головой. Взяв свой бокал, он допил остававшееся в нем вино и вновь наполнил его.
– Послушайте, инспектор, я, кажется, уже принес вам свои извинения...
– Разве?
– Хорошо, – Марин коснулся края стола ребром ладони. – Я сейчас приношу вам свои извинения. Теперь вы удовлетворены?
– Я буду удовлетворен только тогда, когда надену на тебя наручники и в таком виде доставлю в Департамент.
На лице Марина появилась странная гримаса, которая выражала одновременно презрение и сочувствие. И все это я должен был принимать на свой счет.
– Вот только не нужно этой дешевой патетики, инспектор, – Марин тяжело вздохнул. – Ваше начальство сейчас лишено возможности слышать вас, а потому некому оценить вашу несгибаемую преданность служебному долгу.
– Я...
Марин не пожелал слушать меня.
– Вы хотите получить объяснения по поводу того, что произошло вчера?
Я замер, как сеттер, сделавший стойку на затаившуюся в кустах куропатку, которую он пока еще не видел, но уже чувствовал, что дичь где-то рядом.
Марин поднял бокал и выжидающе посмотрел на меня.
Помедлив секунду, я взял со стола свой бокал.
Марин улыбнулся.
– За взаимопонимание, – вновь провозгласил он и коснулся своим бокалом края моего.
Сделав глоток вина, я поставил бокал на стол и наколол на зубец вилки одну из гигантских креветок.
Марин тоже взялся за вилку.
– Вы говорите на суахили, инспектор? – спросил он.
Едва только Марин произнес эти слова, в моем подсознании включилась кодовая система, открывающая доступ к словарному запасу и грамматике названного языка.
Я коротко кивнул и подцепил на вилку морской гребешок.
– Отлично, – Марин с ходу перешел на суахили. – Полагаю, что, помимо нас, в этом кафе язык суахили никому не знаком. Мне не хотелось бы, чтобы предмет нашего с вами обсуждения сделался достоянием гласности.
– Я не брал на себя обязательства хранить молчание, – заметил я.
– Полагаю, инспектор, у вас не возникнет желания делиться со своим начальством тем, что станет вам известно в ходе нашего разговора, – улыбнулся Марин. – Мне кажется, что для вас все складывается не так уж плохо. Картина возвращена в коллекцию графа Витольди, и никто, кроме нас с вами, не знает, каким образом это произошло.
– Чего ради нужно было устраивать суету вокруг картины, которая, как мы оба понимаем, не представляет собой никакой ценности? – спросил я.
– Это был эксперимент, – ответил на мой вопрос Марин.
Вилка с насаженным на нее гребешком зависла в воздухе, не добравшись до моего рта.
– Эксперимент? – мне показалось, что я ослышался.
– Именно так, – подтвердил Марин.
Я не смог удержаться от язвительного замечания:
– Прежде ты не воровал картины.
Марина, похоже, обидели мои слова.
– Не думаю, что это можно считать воровством, – сказал он. – Я же собирался вернуть картину хозяину. Кроме того, Витольди даже не обратился в полицию.
– Об этом я хотел бы узнать поподробнее, – я попробовал чуть подкопченную устрицу и остался весьма доволен ее нежным вкусом.
Марин самодовольно улыбнулся. Должно быть, он полагал, что сию часть головоломки я должен был разгадать, и его самолюбию польстило то, что мне это не удалось.
– Граф Витольди попросту не заметил исчезновения картины. Прежде чем снять "Утро" со стены, я сделал с него голографическую копию, после чего установил воспроизводящий чип на том месте, где должна была находиться картина. Правда, здорово придумано?
Марин глянул на меня, как будто ожидал услышать слова похвалы.
– После этого ты намеренно засветился при временном переходе и позволил конфисковать свой груз, в котором находилось "Утро", – продолжил я начатую Мариным историю. – Ты зная, что кто-то из Отдела искусств явится сюда, чтобы вернуть картину ее законному владельцу, и заранее подготовил засаду.
– Совершенно верно, – подтвердил мою догадку Марин. – Я явился в местную жандармерию с документами на имя комиссара Мегрэ, прибывшего из Парижа, чтобы задержать знаменитого Лондонского Похитителя Картин. По имевшимся у комиссара сведениям, Лондонский Похититель намеревался приехать в Канны и похитить картину "Утро" из коллекции графа Витольди. Уверяю вас, инспектор, я представил вас самым наилучшим образом. В соответствии с моей характеристикой, вы являлись похитителем-джентльменом, прекрасно разбирающимся в искусстве и берущимся за выполнение лишь самых дорогих заказов, полученных от лиц, чья кредитоспособность не вызывает сомнений. Купившись на эту историю, местная жандармерия выделила мне четверых человек для организации засады.
Следует отдать должное графу Витольди, он с огромным скепсисом отнесся к самой мысли о том, что знаменитый Лондонский Похититель Картин явится сюда только за тем, чтобы украсть "Утро". По его мнению, картина не представляла собой большой ценности. Но тем не менее он не стал возражать против того, чтобы в его доме несколько дней подежурили жандармы.
