Владимир Аренев - Правила игры
– Вряд ли мне потребуется эскорт, Пресветлый. – Старэгх отставил чашку с чаем и поднялся. – Сомнительно, чтобы кто-нибудь решился напасть на меня, а если такое и произойдет – что же, в мире станет на несколько нечестивых душ меньше. Спокойной ночи.
Принц проводил Армахога недовольным взглядом.
Потом зевнул и потянулся за яблоком. Случайно заметил лист письма, которое привез днем старэгх.
Отец уехал.
Неожиданная тоска сдавила грудь так, что принц поперхнулся и с силой зашвырнул яблоко в темноту. Демоны! Что происходит?!
Но он знал, что происходит. Вернее, догадывался. Догадывался, что это как-то связано с его снами, но думать об этом не желал.
Все образуется.
/Ты же знаешь, что это ложь./
Все образуется! Сны – чепуха!
/Нет. И ты знаешь это./
Чепуха! Чушь! Это всего лишь сны.
/У других людей это было бы всего лишь снами. Но не у тебя. Не у тебя.../
Трудно спорить с самим собой. Значительно проще пойти наверх, в спальню. Даже если ты знаешь, что там тебя ждут черные лепестки.
/мелькание радужных перьев – смещение/
Армахог горячил коня и ругал себя за собственную глупость. Он вполне мог остаться ночевать в усадьбе. Но последние слова принца о том, что махтас – это «одно из проявлений жизни», задели его сильнее, чем старэгх ожидал. Из-за этой проклятой игры наследник не приехал попрощаться с отцом. Из-за нее...
Навстречу Армахогу из тьмы вылетела карета и, громыхая, пронеслась мимо. В приоткрытом окне на мгновение появилось лицо, и это лицо показалось старэгху знакомым. Тот старикашка, что встретился сегодня в усадьбе Пресветлых. Странные совпадения.
Конь всхрапнул под ним, сетуя на свою нелегкую долю, но продолжал скакать в сторону Гардгэна. Армахог еще раз оглянулся, но карета уже исчезла в ночи, а гнаться за ней старэгху вовсе не улыбалось. Он дал коню шпор и покачал головой. Тяжелый день. Еще и проигрался в этот треклятый махтас.
Где-то далеко впереди показались огоньки часовых на башнях города.
Когда Армахог въехал на улицы Гардгэна, предварительно выругав нерадивых дежурных, что стояли на страже у ворот, он заметил несколько серых фигур, вышагивающих по мостовой. Но стоило ли чересчур удивляться тому, что в эту необычную ночь, завершавшую столь необычный день, жрецы Бога Войны Ув-Дайгрэйса не спят? Наверное, не стоило.
ДЕНЬ ТРЕТИЙ
Я пошевелился, чувствуя, как болит затекшая шея. Да что там шея – все тело ныло, словно я просидел в кресле целый день. Странно, но в прошлый раз я таким разбитым себя не чувствовал. И в позапрошлый тоже. Наверное, тогда сказалось любопытство – все внимание было сосредоточено на том, что произошло, и о боли я совершенно забыл. А вот сегодня... Демоны!
– Господа, – бесстрастным, как обычно, голосом Мугид привлек к себе наше внимание. – Господа, боюсь, многим из вас сейчас нелегко. Не удивляйтесь. Нынче – почти полночь. Как я и предупреждал вас, это повествование заняло больше времени, чем предыдущие. Сие связано с тем, что я не имею Нрава разрывать его, не завершив до конца тот фрагмент, которому вы внимаете. Постарайтесь размяться и отправляйтесь на второй этаж – гам вас ждет ужин.
«Академик» недовольно поднялся
– Скажите, господин Мугид, вы намереваетесь пересказать нам историю принца Талигхилла или же историю сражения в ущелье Крина?
– Две эти истории слишком тесно переплетаются, господин Чрагэн, – холодно ответил повествователь. – Я понимаю, что вы все ожидали чего-то иного. Всего лишь иллюстраций к тому, о чем большинству из вас и так известно. Но если вы надеялись получить только это, тогда отсылаю вас к книгам. Здесь же вам предстоит встретиться с настоящей правдой о том, что происходило в те дни, и о том, что стало причиной случившегося. Подчеркну, настоящей правдой. Как уже говорилось, недовольные или же те, кто по различным причинам не способен внимать далее, вольны покинуть «Башню». Им возвратят деньги с вычетом стоимости тех дней, в течение которых они находились в гостинице.
Он что-то сказал еще об ужине и о завтрашнем дне, но я прослушал. Меня занимали те слова, что касались ухода из «Башни». Глупо, конечно, но с другой стороны...
Под боком ерзал от нетерпения Данкэн. Я свирепо взглянул на него, и журналист притих. Правда, ненадолго. И все равно косился на меня, как... Д-демоны, что могут подумать окружающие!
Наконец Мугид закончил свою речь, и мы начали выбираться из повествовательной комнатки. Весьма, замечу, своевременно, так как некоторые уже столь откровенно поглядывали на выход, что оставалось только пустить слюну или облизнуться – тогда бы и идиот понял: сидящие здесь крайне голодны. Я, кстати, в этом плане не особенно отличался от других.
Но стоило мне шагнуть на первую ступеньку лестницы – проклятый журналист уже сопел под боком и громко кашлял. Может, он и надеялся привлечь мое внимание, но оглядывались-то все остальные! А я, наоборот, старался не смотреть в его сторону и даже пошел быстрее. Данкэн не отставал.
Я поискал глазами, с кем бы заговорить, но все, как на беду, либо беседовали, либо торопливо поднимались на второй этаж и рассаживались за накрытым столом. Оставалось лишь последовать их примеру. Я весьма удачно примостился между господином Чрагэном и толстухой с крашеными волосами, едва удержавшись, чтобы не показать язык растерявшемуся Данкэну. Тот тяжело вздохнул и с видом мученика уселся по другую сторону от «академика».
Мы занялись едой, и на некоторое время в зале все разговоры прекратились – стоял только тихий, но различимый хруст и чавк. Даже с самых элегантных господ слетает тонкий налет хороших манер, когда их (господ, разумеется) продержат целый день голодными.
Первым утолил голод Мугид. Другого я, признаться, и не ожидал. Он сообщил, что завтра всем нам предстоит не менее тяжелый день, и удалился. Я мысленно хмыкнул.
– Спокойной ночи, Нулкэр, – произнес над моим ухом нежный голосок Карны. – Вижу, вы чему-то неописуемо рады.
– А? – не понял я. – Что вы имеете в виду?
– Не знаю. Просто вы так улыбаетесь.
– Разумеется. – Я развел руками. – Меня держали целый день голодным, а потом допустили до стола. Не плакать же мне.
– Что же, приятного аппетита. – Она ушла.
Я покачал головой и выругал себя: нужно держать собственные эмоции под более жестким контролем. Если и Мугид видел меня улыбающимся... Хотя... не приписываю ли я ему слишком уж большую проницательность? Да и потом, я ведь не завтра собираюсь это сделать. А, скажем, послезавтра. В конце концов, остановить он меня не сможет – уж я постараюсь, чтобы все выглядело правдоподобно...
«Академик» тоже пожелал спокойной ночи и ушел. За столом стало свободнее, и проклятый журналист придвинулся поближе ко мне, отчаянно сверкая глазами. Я сдержался, но всерьез подумывал о том, чтобы заехать ему по наглой морде. Ну какого демона так на меня смотреть?!
– Заткнитесь! – велел я ему, стоило Данкэну только раскрыть рот. – До тех пор, пока я не доем – не говорите ни слова.
Он замер, боясь пошевелиться, кажется, даже задержал дыхание, но потом хрипло расхохотался и произнес:
– Подайте мне, пожалуйста, вон тот салат. Наверное, я выглядел со стороны больным. Но салат подал. Проклятье! И что сие означает?
– Он преспокойно наложил себе грибов и чего-то еще, потом с благодарностью вернул тарелку мне. Я поставил ее на место и удивленно уставился на писаку:
– Что все это значит?
– Потом. – Он взмахнул вилкой. – Дайте же поесть.
– Немедленно прекратите паясничать и объяснитесь! – прорычал я.
К тому времени людей за столом уже не осталось, а слуги были слишком далеко... да и плевать я хотел на слуг.
– А не пошли бы вы, – небрежно предложил Данкэн, ковыряясь в своей тарелке.
Я, конечно, не пошел. Я смирился и стал жевать, дожидаясь, пока этот хлыщ соизволит заговорить. Держать новости в себе он долго не сможет; я же видел – его просто распирало от волнения.
Наконец он завершил трапезу и повернулся ко мне. По лицу журналиста было видно, что он испытывает глубочайшее облегчение.
– Не ожидали?
– Да уж, меньше всего! – свирепо ответствовал я. – Ну и что сие значит?
– Видимо, вы лишились своей... способности воздействовать на меня посредством голоса. – Данкэн развел руками. – А я... я приобрел другую способность.
– Какую же? – Все внутри почему-то похолодело и сжалось.
Он усмехнулся:
– Не бойтесь, Нулкэр. Просто я могу видеть сквозь стены.
– «Просто»! – возмутился я. – «Просто видеть сквозь стены»! Да вас подобными пустяками не удивишь, верно?
– Оставьте этот тон! – неожиданно твердым голосом велел мне Данкэн. – Если вы думаете, что я нахожусь от счастья в краях Богов, то вы ошибаетесь. Это очень неудобно... иногда. Крайне трудно заснуть, знаете ли, когда одна из ваших стен... когда там вместо камня – пропасть.
– Так вы обнаружили это не теперь?! – воскликнул я. – И молчали все это время?!