Pskovoroda - Канон
— Нет, а всё-таки, что там? — снова спросила Дафна, постучав каблуком по контейнеру.
— Нужно взглянуть, — решился я, поднимаясь со стула.
Я подошёл к торцу и потянул за рычаг, открывающий створку двери. Какое-то непонятные железки и коробки. Я открыл вторую створку.
— Это что? — завороженно спросила Астория, уже прилепившаяся к моему локтю.
— Это называется “рельсы”, — прокомментировала Панси с другой стороны.
Рядом встали родители, причём папа с гордостью глядел на наваленное в контейнере полотно тридцатисантиметровой ширины, а мама с умилением за ним наблюдала.
— Пап, это ты мне игрушечную железную дорогу подарил, что ли? — ещё до конца не поверив, спросил я.
— Угу, — ответил отец.
— С паровозиками? — не поверил я.
— Угу, — был ответ.
— Такую, на которой можно ездить? — уточнил я.
— Угу, — снова ответил он.
Я высвободился из цепких девичьих ручек, подошёл к нему и обнял.
— Спасибо, пап!
— Да это папа себе игрушку купил, ты не подумай, — со смехом пояснила мама. — Тот ещё любитель паровозиков!
22. Первая неудача
В общем, папа давно хотел проложить между лужаек железную дорогу — ещё до того, как меня… украли. А когда, наконец, сумел достать всё необходимое — рельсы, локомотив, подвижной состав — то случилась эта история с превращением меня в Поттера. Понятное дело, что тогда ему не до паровозов было. Зато теперь… А мама правильно подметила — вроде, и мне подарок сделал, но и себе ведь тоже! В общем, недолго думая мы приступили к укладке рельсов, что в принципе было не так уж и сложно — расчистить гравийную дорожку от снега, положить сверху очередной пролёт уже собранного полотна — рельсы вместе со шпалами — и скрепить с предыдущим металлическими скобами на болтах. Когда мы уложили первые четыре, папа махнул мне рукой на большой деревянный ящик, в котором оказался собственно паровоз. Я даже и пытаться не стал водрузить его на рельсы — тут нужна была совсем тонкая работа — но присоединившийся к нам Дэниел проделал это мастерски, если не сказать виртуозно.
Паровоз, вопреки здравому смыслу, оказался моделью Кинг Джордж V в сияющей синей с позолотой окраске, а совсем не Олтон Холл в тёмно-бордовых цветах хогватского экспресса, как можно было бы предположить. Но такой мне ещё больше нравился. Я долго гладил его блестящие бока, пока смог наконец оторваться, чтобы продолжить укладку путей. Папа мне рассказывал тем временем, что изначально паровоз был настоящим — с поправкой на масштаб — и с топкой на мазуте, но жечь нефтепродукты он посчитал нерациональным — волшебники мы или кто — и вместо топлива загрузил прямо в топку выводок саламандр. Для управления жаром топки, соответственно, к специальному рычагу в кабине был приделан тросик, обработанный предохраняющим от жара заклинанием, который разветвлялся на множество более тонких, привязанных к хвостам ящериц.
Бак с водой в тендере никуда не делся — папа мне долго объяснял, что воды нормальный паровоз без конденсатора расходует значительно больше, чем дров — но зато он убрал цистерну для мазута, и в находящийся поверх бака кузов для угля было поставлено ещё одно пассажирское сиденье — для “помощника машиниста”. Бак заполнялся обычным Агаментосом, так что проблема снабжения была полностью решена. Ну, и саламандр нужно было время от времени кормить и выгребать за ними золу из топки.
Довольно быстро мы поставили укладку рельсов на поток — Дэниел аккуратно доставал из контейнера пролёт, Астория очищала его от малейших следов креозота, Дафна покрывала его заклинанием консервации, Панси транспортировала его на указанное папой место, папа укладывал пролёт уже точно, миллиметр в миллиметр подогнав его к предыдущему, а я скреплял их скобами. Последняя операция тоже, в общем-то, проводилась с помощью волшебства — я ставил накладки, в них продевал болты, надевал шайбы и наживлял гайки, а потом использовал показанное папой заклинание:
— Конструкто! — и гайки сами заворачивались с необходимым усилием, прочно скрепляя полотно.
Мы не успокоились, пока контейнер не опустел, и в итоге к восьми вечера уложили всего лишь овал шириной сто метров и длиной двести. И это — всё? Увидев мою обиженно оттопыренную губу, папа обнял меня и похлопал по плечу:
— Не расстраивайся, у меня ещё три контейнера рельс, — и он заговорщицки подмигнул, — Мы даже ещё не распаковали стрелки!
К паровозу прилагались два открытых вагона для пассажиров, в каждом из которых было по четыре сиденья одно за другим. Мы их тоже вытащили из ящиков и прицепили позади тендера. Я чуть не умер от счастья, когда звякнула сцепка, и папа стал соединять тормозные шланги. Потом он начал втискиваться в кабину…
— Па-ап! — воскликнул я. — Это мой паровоз!
— Ну попытаться-то стоило! — ничуть не смутившись, заметил он, снова вылезая наружу и усаживаясь в тендер. — Давай, забирайся, а я тебе на ходу всё объясню.
Паровоз уже стоял под парами и изредка попыхивал, делая “чух”, и всего-то нужно было открутить влево до упора “руль”, а потом по возможности плавно потянуть вправо рычаг. Чух, чух! Паровоз дёрнулся, звякнули сцепки вагонов, и — ещё один рывок. Поехали! Поезд тронулся, медленно двигаясь к первому повороту. Я был просто донельзя счастлив — у меня теперь есть собственная железная дорога! Я никуда не торопился и практически со скоростью пешехода сделал круг. Когда проезд остановился у места, где все собрались отправлять меня в первый путь, Панси тут же согнала папу с его сиденья в тендере, а остальные пассажиры загрузились в вагончики.
— Па-а-а вагонам! — прокричал папа, изображая из себя станционного кондуктора.
Он махнул мне рукой, и я снова тронулся. Панси что-то мне восторженно прокричала, но я не услышал из-за шума работающих цилиндров. Мы сделали несколько кругов, а потом папа потребовал-таки, чтобы я ему тоже дал порулить. Я вылез и сначала наблюдал со стороны за папиными попытками уместить себя по частям в совсем маленькую кабину, которая и мне-то была тесновата… В общем, ноги он просто свесил наружу, и отчего-то сразу стал похож на Дон Кихота на ослике верного слуги Санчо Пансы… А потом я с восторгом любовался, как диковинное чудовище, пыхтя и освещая единственным глазом рельсы, медленно ползёт по кругу. Папа меня уже предупредил, чтобы я особо не разгонялся, поскольку рельсы-то просто лежат на земле, а не прикопаны в насыпь, и вполне могут уехать, а поезд — перевернуться.
Состав доехал до меня и встал, и мне даже в темноте было видно, как горят счастливым огнём глаза отца. Ну да, зачем ему подарки? Он свой подарочек точно получил, да ещё и под предлогом “игрушки любимому сыну”. Он мне поведал, что у нас есть почти неосвоенный участок земли размером пятьсот гектаров в тридцати километрах на юго-запад от Манчестера — наследство какого-то дальнего предка. На этом участке папа намеревался построить настоящую железную дорогу с вокзалами и станциями, со всякими депо, переездами, а главное — со множеством стрелок и самых настоящих семафоров. Дорогу же возле нашего дома он позже рассчитывал спрятать в кустах — у них с мамой даже был разработан план, как гармоничнее вписать эту короткую ветку в дорожки и тропинки среди зелени.
В ежедневную активность теперь вписалось катание моего серпентария по железной дороге “Паркинсон и Паркинсон”. Оказалось, что можно придумать множество игр, если в наличии имеется паровоз и два вагона. Мы строили мосты и туннели из снега, тем же снегом кидались друг в друга, и наконец просто катались — помимо, конечно, наших обычных игр в прятки и догонялки.
В свадьбе Сириуса, которую тоже решили провести у нас, ничего особенно примечательного не оказалось, кроме повторного знакомства с Габриэль и Лизой — сёстрами невест. Ещё очень забавно выглядели их родители, не ожидавшие, что любимые дочери внезапно попадут в какой-то практически гарем. Хотя мистер Турпин был доволен — свахам не то, что нельзя было замуж, а даже с мужчинами встречаться запрещалось, но при этом шансы на то, что сваха уйдёт из профессии были практически равны нулю. То есть факт того, что при знакомстве с Сириусом Белинда настолько потеряла голову, что изменила многовековой — нет, не традиции, конечно — практике и просто ушла, полностью оправдал этого кобеля в глазах отца Лизы. Анри же был благодарен старому другу за спасение Флёр, и трагедии из наличия у неё конкурентки тоже особо не делал. Жанин Делакур, мать Габриэль и Флёр, в свою очередь, цепким взглядом ощупывала мой цветник — было похоже, что Флёр поделилась с ней своими планами относительно места для сестры в нём.
После того, как закончилась официальная часть — собственно ритуал, пентаграммы, клятвы, кровь и прочее священнодействие, мы уселись за стол, чтобы отпраздновать это событие. Мне всё было любопытно, кто у Сириуса будет любимой женой, и я очень удивился, когда справа от него сначала уселась Белинда. Однако, когда несколько минут они с Флёр поменялись местами и продолжили так делать через равные промежутки времени, мне стало ясно, что они уже успели спеться — хотя, конечно, не так хорошо, как к примеру те же Дафна и Панси. По Сириусу было видно, что у него словно гора с плеч свалилась, когда за него разрубили гордиев узел его матримониальных проблем — он был откровенно счастлив. Девушки тоже лучились счастьем и любовью, и мне только оставалось порадоваться за Бродягу.
