Саша Готти - Влада. Бал Темнейшего
По гостиной прокатилось зловредное хихиканье.
– Я лишь хотел проверить, насколько тебя переклинило, – заговорил наконец Гильс каким-то отчужденным, издевательским тоном. – Ведь ясно дал понять, что между нами все кончено. Вдруг именно сегодня ты решила покинуть общагу, и жить в моем доме! Теперь вижу – да, переклинило сильно.
– Она такая упрямая оказалась! – подхватил Игнат. – Я проиграл пари, черт… думал, потеряет терпение.
Почему-то вспомнился вечер на кухне перед отъездом в Питер, когда нечисть во главе с Адой Фурьевной подбирала к ней ключи, а Ливченко назвал эту премудрость «Владоведение». И вот теперь, после всех наломанных дров ей срочно нужно «Гильсоведение». Желательно бы ускоренный курс, минутный, чтобы понять, как сейчас не сорваться и не проиграть свою партию, от которой зависит жизнь Егора. А все остальное не важно. По жизненному опыту общения с вампирами – не должно быть и тени страха или оскорбленного тона, только выдержка и насмешливость. Даже если сейчас ей говорят обидные слова, нельзя позволить ни дрогнувших губ, ни заблестевших от слез глаз.
– Что, до утра бы так и бегала? – склонив набок голову, спросил Муранов.
Вот только бы сейчас ответить правильно, с нужной интонацией и нужными словами.
– Думаю, ты бы тоже не скучал, – предельно, насколько было возможно, спокойно ответила Влада, глядя вампиру прямо в глаза. – До утра так и гонял бы свою паучью нежить, не устал бы?
– Ой-ой, какие мы заботливые, – прогнусавил Игнат, цокая языком. – Какие мы умные фразы заворачивать умеем. А помните, – он скорчил рожу и передразнил высоким голосом: «Я все для тебя сделаю, Егор, только живи… я так винова-а-ата…»
– Все, веселье закончилось, – резко оборвал свою свиту Гильс. – Брысь…
Поначалу Влада решила, что это «брысь» относится к ней, и упала духом, но издевательский смех в гостиной оборвался, и вампиры, переглянувшись, дружно встали. Влада вдруг впервые осознала, насколько авторитет Гильса для этих неугомонных мерзавцев был непререкаем.
– Мы все же надеемся узнать потом подробности, – перед тем, как покинуть гостиную, обронил Игнат. – Не каждый день светлая гордячка приходит на поклон к темному…
– Заткнулись! – Гильс рявкнул это уже в пустые двери: свита скрылась мгновенно, оставив его и Владу одних. Хотя нет – парочка лакеев-домовых продолжала топтаться у стены, ожидая приказаний.
– Вся прислуга из дома вон!
Голос Гильса прогремел по гостиной и, как порывом ветра, всех домовых унесло прочь.
– Ну, пошли, раз приехала, – Гильс нехотя поднялся и направился к лестнице на второй этаж, и она поспешила следом.
Несмотря на свое смятение, нельзя было не заметить, что дом, в который она попала, странный и чем-то невыразимо прекрасный. Такие особняки, похожие на старинные шкатулки с сюрпризами, типичны для центра Питера, и Влада не раз убеждалась в этом, когда с очередной школьной экскурсией заходила в какой-нибудь неказистый с виду дом, который изнутри поражал сказочной роскошью. Внутри таких зданий неожиданно оказывались изогнутые и пологие лестницы, внутренние балконы, огромные залы с застекленными куполами, камины со статуями. Повсюду таились загадки, и Влада, затаив дыхание, всматривалась в таинственный полумрак сводов и углов, мечтая сбежать с экскурсии и узнать настоящую тайну всего этого великолепия…
И вот теперь она поднималась по лестнице одного из таких домов, мельком кидая взгляды по сторонам. Благородная старина темных картин на стенах, огромные окна сразу на два этажа высотой укутаны бордовым бархатом, мерцающие посеребренной лепниной стены, колонны резными сводами уходящие в потолок.
«Если бы я приехала сюда при других обстоятельствах, если бы… я бы обожала этот дом», – с какой-то щемящей грустью подумала Влада, поднимаясь по лестнице.
На секунду задержавшись у огромного окна, которое занимало по высоте сразу два этажа, она взглянула на Большую Морскую. Там, в темноте, отблескивали крыши припаркованных машин да виднелись затылки спешащих прохожих. Сколько раз в детстве она проходила по этой улице? И кто-то из Мурановых мог смотреть ей вслед…
Они поднялись на второй этаж и, пройдя несколько небольших залов, оказались в комнате, окнами выходящей на улицу. Настоящий вампирский уют – минимум мебели, царство багрово-древесных оттенков, черный протертый ковер… Через красные бархатные шторы свет фонарей с улицы окрашивался в кровавый.
Из мебели минимум: старинный письменный стол, инкрустированный перламутром и рубинами, и такой же роскошный стул, шкаф темного дерева, посреди комнаты – большая кровать, застеленная черным бархатным покрывалом. Огромный, в человеческий рост высотой, камин из черного мрамора, горящий неестественно темным, как будто тоже черным, пламенем. В углу отблескивала стеклянная запотевшая дверь в душевую.
– Ну?
Гильс остановился, тряхнув мокрыми волосами.
– Что… – Влада терялась все больше и больше, не зная, что ей говорить и делать дальше.
– Жду, что ты скажешь про мою берлогу. Пустовато тут у меня, да? – непринужденно начал разговор вампир. – Раньше все было заставлено статуями и картинами. А я их терпеть не могу, так и сказал – вынесите вон, я вырос в плебейском Пестроглазово. А Майка говорит, что я привыкну, и мне понравится. Ничего, теперь ты обставишь эту комнату по своему вкусу. Ты ведь теперь хозяйка в этом доме. – Гильс, немного помолчав, добавил: – Я услышал по телефону слова «я согласна» или мне показалось?
Почти минуту вампир наслаждался эффектом от своих слов, глядя на лицо Влады. А лицо как раз отразило лишь небольшую часть смятения и шока, которые бушевали в душе.
Издевательский тон, которым он разговаривал с ней там, на первом этаже, теперь сменился на непринужденный, но от этого было не легче.
Гильс же ждал ответа, вытирая мокрые волосы полотенцем.
– Я… мне… ммм…
– Да?
«Хватить уже мычать, как корова! Давай, отвечай ему, говори что-нибудь и реагируй на вопросы», – обругала себя Влада.
– Знаешь, мне еще одна статуя в комнате не нужна, – заметил Муранов, впадая в развязный тон. – Я же сказал, что терпеть их не могу. И вообще… Где красивое платье, прическа? Я уже жалею, что разрешил тебе приехать, Огнева. Любая кикимора-первокурсница в Носфере по сравнению с тобой лучше знает, как одеться на свидание к парню.
– Я не кикимора.
– Вампир, смертоносный и страшный? – в голосе Гильса послышался смех. – Не надо, Влада. За последние месяцы мы не увидели ничего впечатляющего. Ты слаба, и моя семья разочарована в тебе. Надо бы снять с тебя медальон, но все не было времени. Ты опоздала со своими попытками что-то исправить…
– Попытаться всегда стоит, Гильс.
Вот не сдержалась все-таки. Почти выдала себя, и как хорошо, что он этого не понял.
– Я парень, Влада. Не просто вампир, а еще и парень. И не радуют меня твои нахмуренные брови, глаза в пол и комплекс вины перед всем миром, который аж из ушей лезет. А когда-то ты нравилась мне…
– Сейчас – нет?
– Ты знаешь, сколько кандидаток на твое место. Ты явилась сюда, рассчитываешь меня вернуть. Вперед!
Гильс каждым словом сейчас пугал ее, как будто она срывалась в пропасть, а он смотрел на нее сверху, не делая попыток помочь. А ведь уже привыкла к мысли, что он в ее власти, с того самого дня, как полезла к нему целоваться на лестнице…
– Скажи, что мне нужно делать, – прошептала Влада.
– Мне нравилась другая Огнева, но что ты с ней сделала, с той другой! – теперь голос Гильса стал злым и резким. – Она бросалась мне на шею, говорила другие слова, а не мямлила «что мне нужно делать»! Где та девушка, где тот огонь, Влада?!
Вампир в ярости сорвал со своих плеч полотенце, швырнув его в камин, и пламя в нем ярко полыхнуло.
– Вот, что нужно сделать, – проговорил вампир, не отрывая взгляда от огня. Сейчас оно пожирало махровую ткань, как зверь разрывал на куски свою жертву. – Одежда, что на тебе – туда, пусть горит. Я хочу, чтобы на тебе остался только мой подарок, мой медальон. Ты не поняла, что я сказал?!
Окрик заставил Владу вздрогнуть и выйти из оцепенения.
– Одежду, всю, что на тебе – в огонь! – повторил Муранов. – Или убирайся отсюда вон и навсегда!
Уж лучше бы он приказал броситься в огонь ей самой. Не так стыдно и унизительно. Под пристальным взглядом Гильса раздеваться догола… а что будет дальше?
Рука потянулась к волосам, стянув с них резинку.
Волны прядей упали на плечи, и Влада вдруг пожалела, что не отрастила волосы до пят. Сейчас бы очень пригодилось.
В тишине зашуршала ткань джинсов. Взвизгнув, на середине пути застряла молния на свитере, больно прищемив пальцы.
– В огонь, – произнес Гильс, оценивающе меряя глазами ее фигуру.
В огонь так в огонь – языки пламени, как живые, принялись лизать полетевшие туда тряпки. Оставшееся на ней белье заставило бы любую кикимору-первокурсницу взвыть от позора. Застиранное, хлопковое, которое Влада носила еще с той, прежней школы, так и не собравшись купить новое, раз старое налезает. Зато не стыдно за фигуру – даже в чуть искаженном отражении темных оконных стекол она выглядела стройной белокожей статуей.
