Саша Готти - Влада. Бал Темнейшего
– Шла бы ты, Синицина! – повторил голос Ацкого из-за дверей. – Знаешь, какие твои фотки у меня есть?! О-очень интересные. Вот сейчас в свой инстаграмм выложу, спорим, от лайков инст треснет?!
В коридоре началась возня, что-то вроде драки, после чего место фурии возле двери занял Ацкий.
– Френдзончик, не кисни, – Ацкий досадливо вздохнул из-за двери. – Прямо жуть-колой сердце обливается, на тебя глядя. Тебе опять плохо, отравилась?
Дверь распахнулась так неожиданно, что Ацкий едва успел отскочить, чтобы не получить по лбу.
– А Ливченко где?
– Домовой этот чумовой? – оторопел валькер, озадаченно разглядывая Владу, ее художественно рваные джинсы и ненормально блестящие глаза. – Да как свалил, зараза, так с тех пор и не показывался. На кой он тебе?
Ливченко, как лучший индикатор состояния отношений с Гильсом, сейчас показывал ноль. Особенно красноречиво на это указывало то, что домовой даже не позвонил, чтобы поздравить свою хозяйку с днем рождения.
– Скажешь гостям, что у меня срочные дела, о’кей?
– Да не вопрос, – Ацкий с тревогой смотрел на Владу. – Ты только это, шею себе не сломай, френдзончик…
– Ага.
Пока валькер терялся в догадках по поводу ее странного поведения, Влада бросилась надевать ботинки и куртку.
* * *Питерский универмаг «Пассаж», залитый закатным солнцем сквозь застекленный купол потолка, играл солнечными зайчиками на мраморных стенах и полу. Разыскать там Дрину Веснич оказалось очень легко: достаточно было свернуть с главной галереи бутиков сразу налево, в отдел парфюмерии.
Кикимора Дриночка, красавица и умница, царила здесь прямо в зале, как и обещал ей когда-то Гильс. Порхала между «Шанелью», «Герленом» и «Диором», консультируя покупателей всевозможных духов, тональных кремов, теней и румян, и явно была на своем месте, в родном и любимом «болотце».
Заметив Владу, она кивнула ей и махнула рукой, указав на островок зеркал и кресел с туалетными столиками посредине зала.
– Вла-адочка, не ожидала тебя здесь увидеть! Садись, дорогая! Давай, в честь твоего дня рождения я тебя накрашу. И ногти тебе сделаю, а то ходишь, как хипстерша-валькирия. А ведь ты такая красивая, ведь все парни заглядываются…
Влада машинально протянула руки, и кикимора принялась колдовать над ними, бросая любопытные взгляды и ожидая начала разговора.
– Тебя ведь прямо не узнать за последний год, – начала издалека Дрина. – Ты стала такой красивой и печальной. Моя мама про тебя сказала: «Fatale Chrysantheme, – она вся как прекрасная и гибельная хризантема».
А еще она сказала, что если тебя приодеть, ляжет весь вампирский факультет…
Кикимора, хотя и была на вид очень легкомысленной, но далеко не дурочкой. Дрина отлично поняла, что Влада, для которой наряды и макияж никогда не были жизненно важны, могла прийти к ней в «болотце» только по какому-то крайне серьезному поводу. И сообразила, что это такой повод, о котором очень трудно заговорить первой, потому прощупывала почву болтовней.
– Твоя мама тоже необычная, и уж если она прикажет – вампирский факультет накрасит ногти на ногах, – Влада наблюдала, как по ее ногтям скользит ярко-розовая кисточка, делая их похожими на выгнутые маленькие зеркала.
– Еще моя мама сказала, что, несмотря на подарок природы, ты не умеешь использовать свою внешность, как оружие против парней…
Влада вздрогнула, и кисточка с лаком, соскочив с ногтя, проделала розовую дорожку по коже пальца.
– Та-ак, ну расска-азывай… – протянула кикимора, начиная наводить порядок, и бросая на Владу любопытные взгляды.
– Дрин, слушай… меня Гильс не поздравил.
Кикимора вздохнула, поджав губы, потом хитро заулыбалась.
– Твоя так называемая свита трепалась, что согласно последним сводкам с фронтов, между тобой и Мурановым… как же они так красиво выразились? А-а… «адски бомбануло, произошел ядерный конфликт и разрыв дипломатических отношений»… – захихикала Дрина. – Нуты сильна, Владочка…
– Это неважно. Мне поговорить с ним нужно. Я у него в черном списке, а сегодня он не позвонил. И не позвонит, я знаю. Можно с твоего телефона?
– Позвони-ить… – Дрина слегка испугалась и было понятно почему.
«Ну, подруга ты мне или нет?» – Влада ждала решения кикиморы, не особенно надеясь. Все же кикиморы умеют выживать и всегда находят себе островок красивой жизни. Вот и Дринка выпросила себе рай, куда убегает командовать, в «Пассаж», царство дорогих вещей, ароматов духов и роскошных мехов. Да и вообще Питер для нечисти сейчас как остров безопасности, несмотря на скорый конец войны. Рассердись на кикимору Муранов – и не видать ей прекрасного города и спокойной жизни…
– Сначала ему звонить буду я, – вмиг разбила все нехорошие мысли о кикиморах Дрина, деловито прищурив накрашенные глазки. – Все-таки мы с ним росли вместе. Тут что главное? Хитрый план. Конечно, Гильс девчонок уже насмотрелся и все маневры прощелкает. Но тут главное – быстрота действий. Когда я дам трубку – быстро говори, что хотела сказать. Понятно?
– Спасибо, Дрин…
– Пока не за что. Сейчас мы оторвем темнейшего наследника от его важных дел, – Дрина вытащила из кармана свой телефон в ярко-розовом чехле, немного помедлила, зачем-то подведя губы помадой, потыкала в экран – и через несколько секунд Влада услышала отдаленное мурановское: «Дрин, чего?»
– Поздравляю тебя с днем рождения… Огневой, – затараторила кикимора, строя радостные физиономии. – Да-да! Что? Не слышу! Вот совсем не слышу! Вот, передаю ей трубку, поздравь ее сам…
Влада схватила телефон, успев услышать в ответ: «Какого черта, Веснин?»
Кикимора все очень правильно поняла и не стала задерживать Владу, когда та вскочила с кресла и вышла в галерею, найдя там свободную скамейку.
– Привет, – почти веселым голосом выдавила она в трубку.
– Поздравляю с днюхой, – раздался в трубке сухой голос Гильса. – Желаю успехов в учебе, и большого счастья. Букет пришлю позже. Я тут немного занят, извини.
– Погоди, – выдохнула Влада, пока он не повесил трубку.
– Н-ну?
– Я согласна.
– На что ты согласна?
– Тогда, после вечеринки у Весничей, ты помнишь, сказал – пошли ко мне…
Если вампир сейчас и был чем-то занят, то шум в трубке утих, послышались шум, и что-то хлопнуло, будто он плотно прикрыл за собой дверь.
– Интересный поворот, – наконец произнес Муранов. – С чего вдруг такие перемены?
– Если ты не передумал. Я… согласна.
Все-таки несколько секунд Муранов молчал, нарочно затягивая паузу, чтобы дать ей понервничать.
– Не знаю, Огнева. Мне нужно подумать. Аты там посиди, подожди.
С какой же оскорбительной насмешкой это прозвучало. Влада сжала телефон в руке, но слов, чтобы достойно среагировать на ледяной душ, не нашлось.
– Мм… пока? – наконец, не дождавшись от нее реакции, насмешливо произнесли в телефоне.
– П-пока.
Они распрощались, и Влада откинулась к стене, больно стукнувшись об нее затылком. Если все нервные клетки могут одновременно пуститься в бешеные скачки по своим неведомым орбитам, то именно сейчас это и происходило.
– Владочка, ты пальцы расцепи, я телефон заберу, – донеслось поблизости. Дрина, сидя на скамейке рядом, напряженно хлопала ресницами, и ее глаза горели любопытством.
– Что он сказал?
Влада с трудом отлепив вспотевшие пальцы от кикиморского телефона, хрипло выдохнула.
– Недостойна я его, будущего Темнейшего… Сказал, подумает.
– Отлично! – просияла Дрина. – Я Гильса знаю, поверь, что еще ничего не потеряно! Теперь только в общагу не возвращайся. Жди, пока не позовет. Кстати, как тебе маникюр? Это – французский!
Ногти… да, они стали очень блестящими и теперь резко контрастировали со всем остальным небрежным видом, с дырками на джинсах, будто маникюр кричал в окружающее пространство: «Где я?! Заберите меня отсюда!»
Выбравшись из парфюмерного болотца Дрины Веснич, Влада несколько раз прошлась по центральной галерее «Пассажа», где по витринам и мраморным стенам гуляли отсветы заходящего солнца, проникающие через застекленный купол потолка.
Посидела на лавочке под строгим взглядом охранника, которому внушали подозрительность личности в рваной одежде, слоняющиеся по магазину без покупок. Влада ответила ему долгим внимательным взглядом, и охранник опустил глаза, ощутив внезапное сердцебиение и слабость.
Потом Влада устала от «Пассажа», решив, что Гильс при желании и так найдет ее где угодно и вышла на Невский, где уже начало темнеть. Перешла дорогу по подземному переходу и нырнула в «Гостиный двор», начав бродить по первому этажу и рассматривая одежду на вешалках, чтобы немного успокоиться. В зеркалах «Гостинки», которые попадались по пути, она, подолгу задерживаясь, разглядывала себя, вспоминая слова матери Дрины. «Гибельная хризантема» для парней, как же. Вечно худее, чем ее сверстницы, глаза на лице огромные и сейчас от тревоги кажутся совсем черными, разве что волосы привлекают внимание проходящих мимо людей, ее провожают долгими взглядами…
