Джен Коруна - Год багульника. Весенняя луна
Положив обратно плащ, Сигарт двинулся было на сильфа, но тот с легким щелчком растворился в воздухе. Все еще недовольный, хэур продолжил одеваться. Едва он закончил, как в дверь постучали — на этот раз вместо говорливого нахала к нему явился услужливого вида юноша-сильф.
— Я пришел, чтобы проводить тебя на банкет, — вежливо объяснил он. — Если ты, конечно, готов.
— Да что тут готовиться? Подпоясался да пошел.
Восприняв этот ответ как согласие, сильф развернулся, приглашая гостя следовать за ним.
На улице их снова встретили радостные улыбки детей воздуха. Они махали одетому во все новое хэуру, некоторые даже бросали ему цветы. Сигарт вдруг подумал, что их жизнь должна быть очень счастливой: казалось, будто невзгоды обходят стороной этот край, полный ароматов цветов и свежей зелени. Будто и нет никакого Моррога, нет грядущей битвы, нет тысяч мечей, жаждущих крови…
Немного покружив между жилищами сильфов, хэур и его проводник вновь пересекли город и, выйдя на другом его конце, оказались перед шелковым пологом. Расшитый белыми перьями, он прикрывал проход в высокой древесной стене — такой же, как та, что окружала Мермин.
— Вот мы и пришли, желаю хорошей ночи, — сказал сильф и тут же исчез, видимо, считая свое участие исчерпанным.
Немного постояв, Сигарт отодвинул полог и очутился в просторном зале. Через него, по всей длине, тянулся стол — Сигарт насчитал за ним двенадцать стульев. Вокруг стола суетилось множество сильфов, как мужчин, так и женщин: последние показались Сигарту даже симпатичными — тонкие, ловкие, чем-то отдаленно похожие на Моав, они бросали на него робкие восхищенные взгляды. Часть из них украшала стол цветами и листьями, другие расставляли бокалы и раскладывали приборы; словно быстрые тени, они сновали мимо хэура, воздух аж трещал от их постоянных появлений и исчезновений. Сигарт то и дело осматривался по сторонам, боясь толкнуть кого-нибудь из этих странных существ — они выглядели настолько хрупкими, что, казалось, достаточно одного неловкого прикосновения к ним, чтобы нанести непоправимый ущерб.
Хэур явился слишком рано, Моав еще не было, равно, как и Фанзая. Чтобы скоротать время, Сигарт принялся рассматривать убранство зала. Несмотря на то что снаружи был уже вечер, здесь было светло, как днем — казалось, свет идет прямо от стен. Сами же стены были покрыты не то лепниной, не то роскошно вышитой тканью. Сигарт присмотрелся получше и вдруг понял — это была не лепнина, а все те же густо переплетенные лианы. Только теперь они были украшены множеством мелких цветов — их чашечки тускло светились, излучая мягкий белый свет.
Закончив изучать комнату, Сигарт стал наблюдать за сильфами. Хотя, о том, кто за кем наблюдал, можно было поспорить: лесные жители с нескрываемым любопытством бросали взгляды в сторону его широкоплечей фигуры — похоже, хэуры были для них в новинку, точно так же, как и они для хэура. Сигарт уже начало раздражать такое внимание к его персоне, как полог, расшитый белыми листьями, поднялся, и он увидел ЕЁ! — Моав шла об руку с Фанзаем, но как мало она походила на ту строптивую девчушку, которую он привык видеть. От удивления Сигарт потерял дар речи — он с трудом узнал в этой гордой эльфийской княжне свою маленькую подругу. В мерцающем бледно-голубом одеянии она казалась выше ростом; вышитые серебром перья ночной птицы переливались на подоле ее платья, белые волосы были заплетены в свободную косу, перевитую тонкими сверкающими нитями: их свет окружал голову веллары ореолом, подобным тому, что вспыхивает вокруг луны, едва прикрытой облаками.
Не смея подойти к эльфе, Сигарт стоял, ошеломленный чудесным преображением. Его взгляд невольно остановился на тонкой шее Моав — ее украшало совершенно необыкновенное ожерелье: состоящее из плоских квадратных камней глубокого синего цвета, при соприкосновении с кожей оно слабо мерцало. Ни в одной гномьей мастерской Сигарт не видел такого дива. Однако даже великолепие драгоценных каменьев не могло затмить красоты веллары: ее тонкое лицо излучало сияние, точно бледный диск восходящей луны, прекрасные глаза светились спокойствием — она казалась в одночасье юной и без времени мудрой…
Но Сигарт был не единственным, для кого эта ночь стала временем открытий: завидев его, Моав также замерла в удивлении, и если бы он взглянул на себя в зеркало, то понял бы, почему. Ничто в нем не напоминало лесного бродягу, в любой момент готового вцепиться в горло врагу — перед Моав и Фанзаем стоял статный воин, благородством облика равный детям Эллар. В преподнесенном сильфами серо-серебристом плаще он был как никогда похож на эльфа, перехваченные пряжкой волосы переливались мягким дымчатым сиянием, а серые глаза казались глубокими и прозрачными, как хрусталь.
Фанзай подвел Моав к нему.
— Не буду отнимать тебя у твоего кейнара, — весело проговорил он, обращаясь к эльфе. — Ведь потерять такую драгоценность хотя бы на миг — это настоящее горе!
Он с улыбкой вложил ее тонкую ручку в горячую ладонь Сигарта. Моав подняла глаза и ласково взглянула на хэура, заставив его сердце затрепетать — он не привык к ее новой красоте. Ван сделал приглашающий жест рукой, все прошествовали к столу: впереди сам Фанзай в расшитой золотом зеленой мантии, за ним Сигарт, высокий, сильный, рядом с ним Моав — нежная, почти невесомая.
Разговор за ужином лился легко, да и сама обстановка в зале была столь непринужденной, что хэур совсем скоро перестал дичиться. Теперь он с интересом рассматривал диковинные блюда — их подавали юркие сильфы, возникающие из ниоткуда и так же в никуда исчезающие вместе с подносами. Время от времени ему так и хотелось зажмуриться или ущипнуть себя — уж слишком это все было похоже на сон: он, Сигарт Окунь, в жизни не говоривший ни с кем, кроме хэуров, людей и гномов, сидит рядом с сильфийским ваном, а с противоположной стороны стола ему улыбается сама старшая веллара Рас-Сильвана! Такое не привидится и в горячечном бреду. Уплетая угощения, он вполуха слушал беседу Моав и Фанзая, как вдруг до его слуха донеслось странное имя. Говорила Моав.
— А где же Хега? — поинтересовалась она.
— Ей не до пиршеств. Она, как всегда, занимается своими сильфинами, — вздохнул Фанзай. — Жизнь Хранительницы нелегка — ни дня покоя! Хотя ради вашего приезда она обещала прийти…
— Что это еще за Хега? — шепотом спросил Сигарт, перегнувшись через стол к эльфе, пока Фанзай был занят изучением поданного блюда — белых грибов под густым соусом.
— Она — Хранительница жизни, Великая мать сильфов, — так же шепотом поведала Моав.
— Так бы сразу и сказала, — язвительно проворчал хэур.
— Я сама не очень хорошо понимаю, чем она занимается… — призналась она. — Думаю, сейчас у нас есть отличная возможность это узнать.
Ждать пришлось недолго, полог снова зашелестел, и в зал вошла женщина. На ней было простое узкое платье цвета листвы, а из украшений — лишь длинные бусы с крупными деревянными бусинами. При виде нее сильфы повскакивали со своих мест и приветственно замахали ей руками, зеленые лица расплылись в улыбках: Хранительницу здесь любили.
— Ну, наконец, моя дорогая! — радостно отозвался Фанзай, поднимаясь с кресла. — А я как раз рассказывал нашим гостям, как ты сильно занята в роще.
Хэур и эльфа тоже встали из-за стола. Сигарт быстро окинул взглядом маленькую фигуру сильфы. У нее было удлиненное, как будто острое лицо и огромные, по-кошачьи выпуклые, темные глаза. Кожа Хранительницы отличалась несколько более темным цветом, чем у других сильфов, узкие черные брови ровными стрелами взлетали к вискам. Такого же угольного цвета были волосы, заплетенные в длинную толстую косу — вместо лент в нее были ввязаны разноцветные стебли цветов и трав.
Увидев гостей, Хранительница плавной походкой подошла к ним, улыбнулась уголками губ. Она была одного роста с Моав, однако казалась более тонкой и как будто вытянутой. Ее черные глаза внимательно изучали пришедших, на лице блуждала чуть заметная улыбка — такая же, как у Фанзая.
— Ан синтари Эллар, избранная дочь луны. Привет тебе, воин севера! — произнесла она мягким грудным голосом.
Сигарт поклонился. Моав с чувством собственного достоинства вышла из-за стола и спокойно отозвалась:
— Пусть наша встреча станет зарей нового дня для наших народов…
По спине хэура пробежала дрожь. Он не узнавал голос Моав — такой ясный и чуть-чуть холодный. Он всем своим существом ощутил величие и силу, исходящие от этих двух женщин, наделенных высшей магией — столь могущественной, что он не мог даже осознать ее пределы. И пусть каждая из них поклонялась своим божествам, их души были равно близки к первобытной мощи стихий — близки настолько, что Сигарту становилось страшно. Неужели эти хрупкие руки, которые он столько раз согревал своим теплом, способны управлять силой самой луны?! А эти глаза, черные и влажные, точно смола — неужели за ними таятся тайны жизни и смерти?..
