Морин Джонсон - Хроники Академии Сумеречных охотников. Книга II
– Никак, – пробормотал Марк.
К чалому коню присоединилась целая кавалькада – Дикая Охота все прибывала. Саймон заметил Кьерана – белого и безмолвного. Фейри, окликнувший Марка, развернул коня в ту сторону, где стояли Саймон и Изабель, и Саймон заметил, что чалый настороженно втягивает воздух ноздрями, как собака.
Всадник ткнул пальцем.
– Тогда почему я чую твоих сородичей на собственной земле? Почему они вторглись к нам без спросу?
Он проехал вперед, но не очень далеко. На нем был плащ, расшитый серебряными созвездиями; вышивка была зачарована, и рисунок постоянно менялся – не слишком быстро, но и не настолько медленно, как настоящее звездное небо. Внезапно чалый конь резко остановился, так что всадник едва не слетел с него. Стрела, пущенная меткой рукой, пригвоздила прекрасный серебряный плащ к ближайшему дереву.
Марк опустил лук.
– Я никого не вижу, – с явным удовольствием произнес он заведомую ложь. – И тут нечего искать – по крайней мере, сейчас.
– Ты заплатишь за это, мальчишка! – прошипел фейри на чалой лошади.
Кони и всадники, вереща как птеродактили, носились вокруг него, но Марк Блэкторн из лос-анджелесского Института упрямо стоял на ногах.
– Бегите! – крикнул он. – Возвращайтесь домой в целости и сохранности! Расскажите Конклаву, что я спас еще двоих Сумеречных охотников! Скажите им, что я хочу быть Сумеречным охотником, чтобы они уже никогда не смогли от меня избавиться! И что я хочу стать фейри и наслать на них порчу! И скажите моей семье, что я их всех люблю, люблю и никогда не забуду! Однажды я вернусь домой!
Саймон с Изабель сорвались с места.
Когда они с Изабель появились на пороге Академии, Джордж тут же бросился на Саймона и чуть не задушил его в объятиях. Беатрис и, что больше всего изумило Саймона, Жюли налетели на него секундой позже Лавлейса – только не с объятиями, а с кулаками.
– Ох, полегче, – взмолился он.
– Мы так рады, что ты жив! – заявила Беатрис, снова ткнув его кулаком.
– И поэтому решили добить любовью? – уточнил Саймон. – Говорю же, полегче.
Он вырвался из кольца обступивших его друзей – тронутый их заботой, хотя и немного помятый, – и огляделся вокруг в поисках других знакомых лиц. И тут же вздрогнул от беспокойства.
– С Марисоль все в порядке?
– И даже лучше, – фыркнула Беатрис. – Она в госпитале вместе с Джоном, а тот ни на шаг от нее не отходит. Ведь вас, простецов, рунами не вылечишь, – вот она и пытается выжать из ситуации все, что можно. Даже и не знаю, что пугает Джона больше: мысль о том, насколько уязвимы простецы, или тот факт, что Марисоль угрожает подробно объяснить ему принцип действия рентген-аппарата.
Саймона впечатлило, что угомонить Марисоль не смогло даже эльфийское оружие.
– Мы думали, это ты уже мертв, – сказала Жюли. – Дивный народ всегда готов сорвать на ком-нибудь свою злость на Сумеречных охотников. Они же настоящие ядовитые змеюки. Могли сделать с тобой что угодно.
– И это была бы моя вина, – побледнел Джордж. – Ведь ты пытался остановить меня.
– Это была бы вина фейри, – заявила Жюли. – Но ты сам хорош: как можно быть таким беспечным! Ты должен был помнить, кто они такие. Это они только с виду на людей похожи, а в душе – настоящие акулы.
Лавлейс коротко кивнул. Беатрис смотрела так, что было ясно: она целиком и полностью согласна с подругой.
– А знаете что? – выкрикнул вдруг Саймон. – Я сыт этим по горло.
Все уставились на него с недоумением и даже скептически. Лишь Изабель посмотрела на Саймона и улыбнулась. Он подумал, что наконец-то понял, что за огонь бушует в Магнусе. Огонь, который не дает ему замолчать даже после того, как Конклав не пожелал его слушать.
– Я знаю: вы все считаете, что я всегда критикую нефилимов, – продолжал Саймон. – Вам кажется, что я недостаточно думаю о… о священных законах Ангела и о том, что вы в любую минуту готовы положить свои жизни, защищая людей. Вы думаете, что для меня это неважно, но вы ошибаетесь. Для меня это значит очень много. Но я не могу позволить себе роскошь смотреть на вещи только под одним углом. Все вы замечаете, когда я унижаю Сумеречных охотников, но никто из вас не следит за языком, когда речь заходит о Нижнем мире. Я сам был обитателем Нижнего мира. И сегодня меня спас тот, кого Конклав решил осудить как нежить, несмотря на то что его храбрости позавидуют иные нефилимы… несмотря на то что он остался нам верен. Вы хотите, чтобы я признал, что нефилимы – самые великие существа на свете и в их мире ничего не нужно менять. Но я не признаю. И не собираюсь признавать.
Саймон глубоко вздохнул. Теперь он чувствовал себя так, словно мирного, хорошего сегодняшнего утра вообще не бывало. Может, это и к лучшему. Может быть, в последнее время его жизнь стала уж чересчур спокойной.
– Я не захотел бы стать Сумеречным охотником, если бы думал, что мне предстоит сделаться таким, как ваши отцы или отцы ваших отцов. И вряд ли бы хоть один из вас понравился так сильно, как нравится сейчас, если бы я считал, что со временем вы станете такими же, как все Сумеречные охотники прошлого. Я хочу, чтобы мы все были лучше. Пока что я не представляю, как все изменить, но очень хочу, чтобы все изменилось. И простите, если расстраиваю вас, но я по-прежнему буду ныть и жаловаться.
– Только позже, – добавила Изабель. – Он продолжит жаловаться и ныть как-нибудь потом, потому что прямо сейчас мы идем на свадьбу.
Всех, похоже, немного ошарашило то, что вместо радостного воссоединения друзей они нарвались на речь о правах нежити. Саймон подумал, что Жюли сейчас точно заедет ему чем-нибудь по лицу, но девушка внезапно сменила гнев на милость.
– Ладно, – заявила она. – Мы послушаем твой утомительный гундёж попозже. Только, пожалуйста, постарайся покороче.
И она ушла, захватив с собой Беатрис. Саймон покосился им вслед и заметил, что Изабель тоже поглядывает на девушек с еле заметным подозрением.
Интересно… Джордж ведь Беатрис имел в виду, когда сказал о девушке, которой Саймон нравится, правильно?
Уж точно не Жюли. Этого просто не может быть.
Да нет, конечно нет, какие глупости. Жюли просто обрадовалась его чудесному спасению из Волшебной страны, вот и все.
Ход его мыслей прервался: над Саймоном нависла сокрушенная физиономия Джорджа.
– Прости меня, пожалуйста, Сай! Я потерял голову. Может быть, я… я просто не готов пока быть командиром. Но когда-нибудь я смогу, честно. Я поступлю как ты сказал, – стану лучше, чем те Сумеречные охотники, что были до нас. Тебе не придется снова расплачиваться за мои ошибки.
– Джордж, это же здорово! – отозвался Саймон.
Никто из них не идеален. Да и не смог бы стать идеальным.
Загорелое лицо Лавлейса все еще омрачали тучи; он явно чувствовал себя не в своей тарелке, чего с ним не случалось почти никогда.
– И я больше не облажаюсь.
– Я в тебя верю, – усмехнулся Саймон, глядя на товарища, пока тот в конце концов не ухмыльнулся в ответ. – Ведь мы же с тобой как братья.
Едва очутившись в Идрисе, Саймон понял, что угодил в самый разгар свадебного хаоса.
Свадебный хаос, как ему показалось, отличался от всех прочих, нормальных видов хаоса. По меньшей мере тем, что вокруг было море цветов. Саймону тут же впихнули в руки целую охапку лилий, и он теперь боялся лишний раз пошевелиться, чтобы не рассыпать цветы и не испортить всем торжество.
Гости носились туда-сюда, как оголтелые, но даже сквозь это мельтешение Саймон заметил, что в одной из групп приглашенных были только дети и ни одного взрослого. Он покрепче сжал лилии и сосредоточился на Блэкторнах.
Если бы Саймон не встретился с Марком Блэкторном, то почти наверняка не обратил бы на них внимания. Подумаешь, какие-то дети! Но теперь он знал, что все они – чья-то семья, чье-то самое сокровенное желание.
Хелен, Джулиан, Ливия, Тиберий, Друзилла, Октавиан. И Эмма.
Среброловолосую Хелен, тонкую, как прибрежная ива, Саймон уже знал. Она все время пропадала в одной из тех комнат, куда ему было запрещено заходить и где с ней делали какие-то таинственные свадебные вещи.
Джулиан, следующий по старшинству, был островком спокойствия в шумной толпе Блэкторнов. На руках у него сидел малыш. Казалось, ребенок был тяжеловат для Джулиана, но усердно цеплялся за его шею, словно осьминог, попавший в незнакомое место. Это, должно быть, Тавви.
Все Блэкторны были наряжены к празднику, но по краям одежда уже замаралась – таинственно и совершенно непостижимо; как это происходит – знают только дети. Саймон вот тоже не знал. Все они, кроме Тавви, казались уже слишком большими, чтобы возиться в грязи.
– Давай приведу Дру в порядок, – вызвалась Эмма, высокая для своих четырнадцати лет девочка с короной светлых волос. Среди темноволосых Блэкторнов она казалась нарциссом на клумбе с анютиными глазками.
