Макс Корбин - Гринвуд
— Трусливый король.
— Правильно.
— А почему…
— Позже, — перебил Лиама Комнол. — И так узнал о фэйри столько, сколько не узнавал ни один бримиец за последние шестнадцать лет. Суд скоро начнется. Поможешь тому, кто спас тебе жизнь?
— Сказано так, чтобы я чувствовал вину, если откажусь.
— Именно этого я и хотел, — признался светловолосый.
— Кто он тебе?
— Сын. Родился восемнадцать лет тому назад. Во времена, когда начали появляться первые крысы-охотники. — Последнее слово Комнол произнес, будто плюнул. Ненависть — но Лиам мог понять и как тревогу за сына.
— Где одежда?
Глава 22
Зал суда оказался огромным. Казалось, здесь собрались все, кто участвовал в битве за дуб, и еще столько же. Фэйри украдкой косились на Лиама, сидевшего во втором ряду за обвиняемым, и от этого становилось не по себе. К тому же весь зал перешептывался и гудел как улей. Сказочный народ предстал перед Лиамом в новом виде. Узнать их род можно было, только сильно присмотревшись. Здесь головы брауни не такие большие, а фигуры крылатых эльфов не такие хрупкие.
На помост с судейским столом взобрался старичок в парике из овечьей шерсти и в темно-бордовой мантии. По большой голове и носу Лиам заключил — брауни. Судья взял деревянный молоток и дважды стукнул по подставке. Улей разворошился и загудел с новой силой, заглушая стук молотка. Но долго гудеть не стал. Три громких, как раскат грома, удара заставили испуганно подскочить половину зала и просто заткнуться вторую. Обвинитель — лепрекон Малколм — свирепым взглядом осмотрел замерший в гробовой тишине зал и натянул обратно на ногу левый башмак, которым едва не развалил стол.
— Спасибо, Малколм, — уставшим голосом произнес брауни. — Не будете ли вы так любезны, не разбудите ли вашего брата? Я понимаю, что клурихоны привыкли днем спать, но это не должно останавливать суд.
Пока судья говорил, все наблюдали за ним, Комнол больно ткнул клурихона пальцем в спину в районе почек. Тот вскочил как ужаленный.
— Да, ваша честь, этот молодой пак, несомненно…
— Да сядь ты! — перебил брат. — Я еще и обвинение не зачитал.
— А? — Клурихон еще не проснулся.
Комнол просто потянул того за полу сюртука, заставив сесть.
— Теперь, когда все готовы, да хранят нас небесные светила, объявляю заседание открытым! — Старик стукнул молотком по подставке. Даже в образовавшейся тишине звук был едва слышен. — Обвинитель, приступайте.
— Пак Дуги из рода Греев обвиняется в попытке лишения жизни человека и раскрытии своей истинной сущности перед недостойными простолюдинами. А также в действиях, что привели достойного простолюдина к смерти.
Второе обвинение стало для Лиама шоком. Он не мигая уставился на Комнола, обвинение было в диковинку и ему. Удивление легко читалось на его лице.
— Представляйте своих свидетелей, Малколм.
У Малколма нашлось целых восемь свидетелей, которые видели превращение и удар. Под присягой они не пытались юлить, да и не умеют фэйри врать, хотя конкретно этим — очень хотелось. О второй части обвинения пока не говорилось и слова.
— Позвольте, ваша честь, я не согласен с братом, — заявил клурихон, терпеливо выслушав всех восьмерых.
— Говорите, Риманн.
— Здесь опросили только паков, а что скажет человек? Вы видели превращение?
— Нет.
— Позвольте! Молодой человек уже валялся без сознания, — встрял Малколм, будто брат не знал этого.
— Хорошо, могли его люди видеть?
— Нет, сэр. Было слишком темно, чтобы они что-то разглядели.
— Но вы могли видеть, — вновь встрял лепрекон.
— Малколм! — остудил его пыл судья.
— Извините, — буркнул тот.
— Сегодня вы настроены слишком агрессивно. Я слышал о вашей ссоре с Дуги. Говорят, даже ударили его после задержания. А он ведь не сопротивлялся.
— У меня была на то причина. И я вовсе не хочу наказывать паренька из-за личной обиды, — заверил Малколм.
— Приятно слышать. Продолжайте, молодой человек.
— Розалия говорила, мне по наследству передалось сложное заклинание, которое позволяет хорошо видеть. Волчонок, например, тогда не видел ничего, кроме силуэтов. — Комок подкатил к горлу и начал душить Лиама. Пришлось сделать усилие, чтобы продолжить. — А у него было отличное зрение.
— Вы уверены в том, что пака Дуги люди не видели? — переспросил судья.
— Уверен.
— Что ж, Дуги, вам повезло, но на будущее не забывайте использовать заклинание невидимости. Эта часть обвинения снята. Переходим к части о попытке убийства. Малколм, прошу.
— Мне нечего сказать, сэр. Свидетели уже подтвердили, что Дуги ударил человека по шее чертовски острым предметом, только чудом не задев артерию, — сказано было эмоционально, и судья недовольно нахмурился.
Братьев сегодня как подменили. Буян Риманн вел себя тихо и примерно, а спокойный Малколм, наоборот, — то и дело перегибал палку.
— Сэр, — попросил Риманн.
— Прошу, — разрешил тот.
— Свидетели сказали, что видели удар. Молодой человек, — неожиданно обратился к Лиаму клурихон, — вы видели битву за дуб, когда Дуги свалил крысолюда?
— Да.
— А как он это сделал?
— Он ударил того по шее глефой.
— Не находите сходства?
— И какое отношение битва имеет к этому происшествию? — негодующе выкрикнул лепрекон.
— Малколм! — Судья начинал злиться, и лепрекон поднял руки в примирительном жесте.
— А такое, что тогда — Дуги защищал товарищей, а в этот раз — достойных людей. Ведь адъютант стрелял в них. Поэтому прошу трактовать удар как защиту, а не нападение.
— Что скажет подсудимый? — Судья впервые обратился непосредственно к паку.
— Я обезумел, когда Лиам и Джон упали. Не могу сказать, хотел ли я убить ублюдка, но он стрелял в хороших людей, и я бросился на него. — Пак выглядел смущенным.
— Ваш ответ не вносит в произошедшее особой ясности, — покачал головой судья. — Могут ли защита и обвинение добавить что-то? — Братья отрицательно закачали головами. Довольная ухмылка на лице Малколма явно не понравилась судье. — Тогда перейдем к третьей части обвинения.
Лиам весь превратился в слух. Малколм вызвал нового свидетеля. Обвинение сводилось к двум простым фактам. Дуги рассказал Лиаму о календарях, более того, он при помощи своих дружков достал их — раз. Окно у Лероя открыл — два. Сначала Лиам вскипел. Мелкий мерзавец! Он! Он виноват в смерти Волчонка. Но ярость прошла так же быстро, как и пришла. Осталась только горечь.
— Позвольте, ваша честь? — попросил Лиам, перебивая очередного свидетеля Малколма.
— У вас будет возможность говорить! — Судья был непреклонен.
Пришлось слушать еще нескольких фэйри, пока Лиаму не дали слово.
— Если уж так рассуждать, то вина лежит именно на мне. Да и не стал бы Лерой в той ситуации перебирать. Скорее уж быстрее бы понял, что это мы. А закончилось бы все так же. Но Дуги попытался нас спасти. Не только меня, но и Джона. Я благодарен. — В глазах стояли слезы. Большого труда стоило не заплакать, и судья заметил это, оценил.
— Имеют ли защита и обвинение какие-то добавления? — Братья не имели, и судья удалился, чтобы обдумать услышанное. Вернулся он через несколько минут и попросил Дуги подняться. — В этом деле неясным остается одно. Хотели ли вы убить, молодой пак. И, покуда такое возможно, вы не можете оставаться среди подданных короля Дуба. Но, учитывая доблесть, проявленную на поле боя, и наилучшие мотивы, понуждавшие вас, суд не может лишить вас силы Феерии, но… — Старик-брауни вздохнул, собрался с силами и завершил окрепшим голосом: — Именем Солнца я принял решение. Пак Дуги, вам навсегда закрыт путь в Феерию через наш дуб. — Комнол с силой сжал спинку стоящей перед ним лавки и застыл в напряженной позе. Отчаяние легко читалось на его лице. — Но чтобы могли добраться до другого портала, вам даруется камень королей. Также можете взять рекомендательные письма, чтобы вас приняли в других городах фэйри не только Падуба, но и Дуба. — Комнол откинулся на спинку своей лавки и облегченно вздохнул. Когда он повернулся к Лиаму, на лице играла благодарная улыбка. — Во всех письмах должны быть указаны причина изгнания и текст приговора. Да будет так! — Старик ударил молотком по подставке, и звук сродни раскату грома, так не похожий на все те, что издавал деревянный молоток раньше, пронесся по залу.
Глава 23
Раннее утро. Солнце уже показалось на горизонте, но осенние деревья еще не потеряли всей листвы. Собственно, они только начали желтеть, и первым утренним лучам было тяжело пробиваться сквозь густую листву. А вот холод и сырость оказалось некому остановить. Лиам поежился и моргнул пару раз, прогоняя накатившие слезы. «Слезы ничего не изменят», — часто говорил Финли. Лиам ему верил и за последние десять лет ни разу не плакал. Даже когда Донован впервые выпорол. А вот сейчас хотелось.
