Клод Лалюмьер - Витпанк
— Ребеночку просто слишком хорошо, — чирикает нянька. — К тому же они иногда бывают чересчур утомлены после родов. Вы же знаете, для них это тоже тяжелый труд!
— Да, наверное, вы правы.
— Конечно. Ах да, и когда вы пойдете мыться, я бы не стала оставлять ребенка в одиночестве. Особенно когда дверь открыта.
Нянька начинает ожесточенно тереть красное дитя, пока оно не начинает корчиться, держа глаза по-прежнему закрытыми, непреклонное в своей решимости продолжать спать.
— Что вы имеете в виду?
— Ну, у нас, конечно, есть охрана, но все равно сюда может зайти кто угодно — возьмут и унесут ребенка, — нянька улыбается, словно она просто шутит.
— Вы это серьезно?
— Ах, ну конечно! И ценные вещи тоже не стоит оставлять без присмотра. У нас уже бывали проблемы с воровством, а я знаю, что у вашей сестры бывают хорошие фотоаппараты.
Ты только что прошла через двенадцать часов напряженной работы, а не спала уже двадцать восемь. У тебя не хватает энергии указать няньке на неуместность ее замечаний. Девочка по-прежнему спит.
Твоя свекровь приехала из Японии навестить тебя, и останется на месяц, чтобы помочь тебе со старшим ребенком. Она разглядывает спящую девочку, которую ты держишь у груди. Ты жалуешься, что девочка не питается так, как надо, и что ты начинаешь немного беспокоиться.
— Твои соски слишком плоские, поэтому ей не очень удобно брать грудь, — говорит она, и твои глаза наполняются злыми слезами.
— Вы, наверное, из Тибета? — спрашивает нянька.
Грудное молоко — натуральный, свежий продукт.
«Первое путешествие вашего ребенка» (стр. 174).Ты дома. Ты спрашивала, нельзя ли тебе еще немного остаться в больнице, за дополнительную плату — но тебе просто рассмеялись в лицо и сказали «нет». Твоя свекровь готовит ленч для себя и твоего первенца, но тебе ничего не предлагает, поскольку не знает, понравится ли тебе, как она готовит. Ты съедаешь немного дробленой пшеницы с «Нутра-Свитом» и пытаешься еще раз дать девочке грудь.
Боль кажется тебе вполне натуральной и свежей.
Девочка сосет три часа подряд, и когда ты заставляешь ее срыгнуть, в углах ее губ обнаруживается розоватая пена, похожая на клубничный коктейль. Ты понимаешь, что в твоем молоке кровь, и сомневаешься, стоит ли ей его пить. Втайне ты надеешься, что это окажется для нее вредно, и тебе поневоле придется прекратить кормить ее грудью. Ты звонишь подруге и рассказываешь ей о том, что тебе больно кормить, о крови, о своем беспокойстве за здоровье девочки — и к своему разочарованию узнаешь, что кровь ей нисколько не повредит. Что у твоей подруги тоже были такие проблемы, что у нее даже образовались на сосках кровавые волдыри, но несмотря на них, она все равно продолжала кормить ребенка грудью, и доктор одобрил это, и оххх! какая была боль, и кровь, когда эти волдыри лопнули, но она все равно продолжала кормить, пока ребенку не исполнилось четыре года.
Вешая трубку, ты чувствуешь себя еще более подавленной. Кровь в молоке не является проблемой, и твоя подруга, оказывается, страдала даже больше, чем ты сейчас. Ты не первая, кто столкнулся с трагедией сосков. Ты еще даже близко к ней не подошла.
— У меня не очень-то выходит.
Я пытаюсь улыбнуться, но оставляю попытку.
— Ничего, со временем все образуется. Скоро все будет хорошо.
Он выключает ночник в изголовье кровати. Я включаю его обратно.
— Мне так не кажется. Мне не кажется, что все вообще когда-либо будет хорошо!
— Не будь такой пессимистичной, — он улыбается, стараясь не обидеть меня.
— Ты прочел эту брошюру для отцов новорожденных детей?
— Э-э, нет еще. Я не успел.
Пожимает плечами и пытается снова добраться до выключателя. Я выбрасываю руку и ловлю в воздухе его запястье.
— Так прочти эту чертову брошюру, и тогда у тебя, может быть, появится какое-нибудь представление о том, через что я сейчас прохожу!
— Женщины кормили грудью всегда, с тех пор, как они существуют на свете.
— Что?!
— Ну, ты же понимаешь, что я хочу сказать — это естественно! Женщины кормили грудью всегда, с тех пор, как они появились на свете и стали вынашивать детей, — поучает он, мельком взглядывая на одну из моих истерзанных грудей. — Но это не значит, что с тех пор, как они появились на свете и принялись заниматься этим, это им всегда нравилось!
— «Естественно» — еще не значит, что им это приятно или что у них это хорошо получается, — шиплю я.
— Ах, ну зачем нужно всегда все так усложнять?
— Зачем ты тогда не женился на ком-нибудь другом, кто не стал бы усложнять?
— Вы не хотите есть? — шепчет свекровь из-за закрытой двери спальни. — Я могла бы приготовить вам что-нибудь, если вы проголодались.
Перекорм.
(Там же, стр. 183.)Дитя ест по несколько часов подряд. В этом есть что-то ненормальное. Ты звонишь в службу экстренной помощи кормящим матерям, телефон которой тебе дали в больнице. Специалисты по грудному вскармливанию объясняют тебе, что ребенок делает только то, что для него естественно. Что чем больше он сосет, тем больше молока у тебя будет вырабатываться, и как все это представляет собой систему спроса и предложения, и как положение улучшится, когда молоко начнет прибывать. «Интересно, на каком бы это грузовике?» — задаешься ты вопросом.
Тебе объясняют, что если ты испытываешь боль в сосках, то это потому, что ты не прикладываешь ребенка к груди так, как следует. И как его следует прикладывать, чтобы обеспечить ему надлежащую позицию для кормления. Тебе не нравится, как это звучит. Тебе не нравится, как звучит слово «позиция» — словно к тебе прикрепили какую-то присоску, которая, возможно, не отцепится уже никогда. Тебе вспоминаются прилипалы и пиявки (заметьте, все эти слова начинаются на «п»).
Когда молоко наконец-то прибывает, оно прибывает целой цистерной. У тебя образуются молочные шарики под мышками, под поверхностью кожи, они твердые, словно мрамор, и до них больно дотрагиваться. Твои груди становятся тяжелыми, словно бетонные чушки, давление молока настолько велико, что вены вокруг сосков набухают и выпячиваются наружу. Они бугрятся хребтами, словно в фильме ужасов, распирая кожу так, что, кажется, вот-вот взорвутся, разбрызгивая кровь.
— Пощупай, какие твердые у меня груди! — я скриплю зубами.
— Ох, боже мой!
— Мне больно, — шепчу я.
— Ох, боже мой.
Он напуган. Не за меня, но мною — тем, как я выгляжу.
— Ты не мог бы чуть-чуть пососать их, чтобы они не были такими полными? Я не могу заснуть.
— Что?! — Он смотрит на меня так, словно я попросила его пососать склянку с ядом кобры.
— Пожалуйста, ты не мог бы высосать у меня немного молока? Это не так уж невкусно. Я попробовала немного. Похоже на подслащенную водичку.
— Э-э, нет, я, наверное, не буду. Это как-то… кровосмесительно.
— Но мы же не кровные родственники, мы просто женаты, боже мой! Какое же тут может быть кровосмешение? Зачем сразу так шарахаться? Прошу тебя! Мне очень больно.
— Прости. Я просто не могу.
Он выключает ночник и поворачивается на бок, готовясь заснуть.
Если вы кормите грудью, для вас существуют и некоторые преимущества… вам будет легко сбросить вес, не садясь на диету, и вы очень быстро станете стройной.
(Стр. 176.)— Ты выглядишь так, словно все еще беременна, — шутит он. — Ты уверена, что у тебя там внутри не остался еще один?
— Слушай, отвали, а?
На твоем животе образуется выпирающая складка кожи и жира, из-за которой не видно волос на лобке. Под пупком появляется ямочка, которой там не было уже пять лет. Ты думаешь, что, может быть, если бы ты выкармливала своего первого ребенка грудью, у тебя теперь было бы больше шансов остаться стройной. По коже твоего живота проходит вертикальная черная полоса, начинаясь от лона, проходя через пупок и заканчиваясь почти возле основания грудей. Твоему болезненному воображению представляется, что это отметка для доктора, намечающая, где делать разрез, если роды пойдут неудачно. Полоса не собирается исчезать — но тебе в общем-то все равно, поскольку со всем этим жиром она уже не играет большой роли. Ты постоянно голодна из-за того, что вырабатываешь молоко, ты ешь в три раза больше того, что съедаешь обычно, и поэтому вовсе не теряешь веса — просто ты не набираешь его сверх того избыточного жира, который уже есть.
— Ты должна есть столько, сколько тебе хочется, — говорит свекровь.
Она кладет тебе на тарелку еще один баклажан, а твой супруг подкладывает туда же свой. Ребенок в спальне начинает вопить, и свекровь подхватывается, чтобы успокоить его.
— Не плачь, — слышишь ты. — Молоко уже скоро придет!
