Владислав Кетат - Флорентийская голова (сборник)
— Дверь-то, зачем ломать? — тихо сказал он. — Я её, межу прочим, изнутри еле открыл.
Я раскрыл рот, чтобы извиниться, но Славуцкий меня опередил:
— Сразу прошу прощения за то, что вас вытурил, но у меня в кабинете такие вещи обсуждать нельзя — камеры. А в чём дело, я вам объясню по дороге. Составите компанию?
— Составлю, конечно, — ответил я. — А что, собственно…
Славуцкий приложил указательный палец к губам и так широко раскрыл глаза, что я испугался и замолчал.
— Потом, всё потом, — сказал он.
В это мгновение открылись двери лифта. Из кабины вышли две медсестрички в халатиках и игриво поздоровались со Славуцким.
— Здравствуйте, девушки. И до свидания, — на той же ноте ответил им эскулап.
Пока я заводился и прогревался, Славуцкий долго стоял в нерешительности у пассажирской двери, будто ждал особого приглашения. Потом также долго устраивался на сидении, двигал кресло, регулировал спинку и совершенно неуклюже пристегнулся, дважды перекрутив ремень. Я решил не обращать на это внимания, списав это на допустимый уровень криворукости.
Тронулись. Я вырулил с переполненной больничной стоянки, едва не задев синюю «Микру» с плюшевой игрушкой на «торпеде», которая как раз выезжала задом.
— Точно, баба, — сказал я, но Славуцкий никак на моё заявление не отреагировал, после чего я решил, что он вообще не понимает автомобильного юмора, и решил помолчать.
Выехали на полупустой Мичуринский. Я сразу ушёл в левый ряд и хорошенько разогнался. «Скоро уже начнутся пробки, — подумал я, — успеть бы».
— Давайте только поедем небыстро, — тихо попросил Славуцкий.
— Как скажите, — ответил я, чуть сбавляя. — Вы не уверены в моей водительской квалификации?
— Нет, — ещё тише отозвался Славуцкий, — просто я боюсь ездить. Я болен. У меня амаксофобия.
Я думал, что Славуцкий меня так разыгрывает, и уже хотел поддержать шутку одобрительным смешком но, покосившись на него, понял, что ни фига тот не шутит. Славуцкий сидел, вжавшись в сильно откинутую назад спинку сиденья, воздевши глаза, полные тоски всего еврейского народа, в потолок.
— Так чего ж вы в машину-то полезли? — искренне удивился я.
— Поговорить с вами хотел без свидетелей, — умирающим лебедем пропел Славуцкий.
— Ох, горе, мне горе… до метро-то дотяните?
Славуцкий ответил вялым кивком. Я ещё больше сбавил и ушёл в правый ряд.
На Университетском проспекте мы аккуратно влились в медленно движущийся поток. Проплыли мимо бетонных скал элитного жилья, мимо старых корпусов и главного здания МГУ. Напротив нового здания библиотеки поток остановился, ну, и мы, соответственно.
— Всё, приехали, — сказал я.
Славуцкий, между тем, постепенно начал оживать. Зашевелился на своём ложе, немного порозовел лицом.
— Живой? — спросил я.
— Скорее да, чем нет, — простонал он, — клянусь мамой, больше никогда в драндулет не сяду.
«Зарекалась ворона говна не клевать», — подумал я, а вслух сказал:
— Говорите быстрее, что вы хотели мне сказать, а то, может быть, сейчас снова поедем.
Славуцкий глубоко вдохнул.
— Как я уже вам говорил, по моему профилю вы действительно совершенно здоровы, — начал он, — с чем вас и поздравляю…
— Спасибо, и на этом, — вставил я.
— …а сказать вам я хотел вот что. В моей практике был всего один случай, когда ко мне обращались с подобными жалобами. Это был мой родной дядя, профессор МГУ, Леонид Семёнович Славуцкий, который утверждал, будто во сне он очутился в сорок первом году, в горящей Киевской квартире его родителей и, перед тем как быть вытащенным буквально из огня отцом, схватил свою детскую игрушку, зайца с барабаном. С этой игрушкой он и пришёл ко мне в кабинет. Разумеется, я его обследовал, и, не найдя ничего, сказал: «Дядя Лёня, но у тебя всегда был этот заяц. Ты просто переутомился». Он тогда очень на меня обиделся и ушёл. А через неделю вернулся и сказал, что снова видел сон, где он оказался уже в Москве, в эвакуации, в той квартире на Преображенке, где они с семьёй жили подселёнными до сорок второго года. Он мне долго рассказывал, какая красивая была в молодости его мама, моя бабушка, как было холодно в квартире зимой, какие были несносные хозяйские дети и так далее. А потом сказал, что когда он остался один в зале, спрятал за батареей любимую книжку старшего хозяйкиного сына, «Приключения Гулливера».
Этой истории я от него раньше не слышал, поэтому решил всё проверить. Три месяца потратил, чтобы найти адрес — наши архивы, сами понимаете. Слава богу, дом не снесли и, похоже, капитально не ремонтировали. В один из выходных мы с дядей туда отправились, нашли ту квартиру, долго торговались с нынешними жильцами, и, когда нас, наконец, пустили, за одной из батарей в зале обнаружили ту самую книжку. Кстати, чтобы её взять с собой, нам пришлось заплатить.
Всю дорогу домой дядя плакал. Когда я спросил его, в чём дело, он ответил, что в прошлый раз ему надо было спасать не зайца с барабаном, а маленького Яшу, его брата, который во время пожара спрятался где-то в квартире и сгорел заживо.
— А больше ему ничего не снилось? — спросил я.
— Нет, больше ничего.
— А поговорить с вашим дядей на эту тему можно?
— Увы, уже полгода как нельзя.
— Соболезную.
— Спасибо. Сразу скажу, как это работает, я не знаю, но, думается мне, отсюда берутся все сбывшиеся пророчества, предсказания и гениальные открытия… и феномен «дежа вю», когда человек вспоминает то, чего, по идее, видеть никак не мог, тоже из этой же серии. Кстати, объяснения ему современная наука так и не дала. — Славуцкий прокашлялся. — Так что, вам это не кажется, что вы вернулись в своё прошлое. Вы действительно в него вернулись, доказательством чего являются ваши воспоминания, — желтоватый палец указал на мою голову.
Я поставил машину на «ручник» и убрал ногу с тормоза. Повернулся к Славуцкому.
— Допустим, что всё так, как вы говорите, Александр Григорьевич, допустим, — медленно проговорил я, поскольку ещё сам не очень-то осознавал услышанное, — но, что же мне теперь со всем этим делать?
Славуцкий сделал удивлённые глаза:
— Как что? Жить, конечно! Наслаждаться молодостью. И ещё, если мы с вами, конечно, ещё раз встретимся… обо всех своих похождениях сообщайте, пожалуйста, мне.
Я кивнул в знак согласия.
— Александр Григорьевич, почему вы мне этого сразу не сказали? — спросил я.
— Как вам это объяснить… я не был до конца уверен, что вы говорили правду. Я вам поверил только сегодня.
— Понятно. А как вы думаете, смогу ли я там что-то изменить?
Славуцкий пожал плечами.
— Почём мне знать, это же вы — путешественник во времени, а не я. Единственное, могу сказать со всей серьёзностью, — он приподнялся на своём ложе, — если решите там чего-то курочить, будьте осторожны: возможно, это кому-то может не понравиться…
После этих его слов я впал в какое-то оцепенение. А если ещё честнее, то я испугался. До меня внезапно дошло, что мои попытки «курочить», то есть рассказать Майрону о том, что его и всех остальных ждёт в ближайшем будущем, безжалостно пресекались: в первый раз меня просто разбудили, а во второй наслали пэтэушников. Присутствие неведомой третьей силы пустило мне холодок под рубашку. «Уж лучше бы ты сказал, что у меня не все дома», — малодушно подумал я.
Сзади раздался требовательный прерывистый гудок. Вернувшись в реальность, я обнаружил, что поток ушёл далеко вперёд. С обеих сторон, как заглохшего дачника на гнилой «шахе», корча страшные рожи, меня объезжали другие участники дорожного движения. Гудок повторился.
— В ухо себе подуди! — крикнул я, снялся с ручника, толкнул ручку в положение «Drive», переставил ногу с тормоза на гашетку. От души надавил. Машина рванула с места. Славуцкий жалобно застонал.
13. Кси
Ночью я не спал. Заперся на кухне и смотрел телевизор, всё подряд. Алёна пару раз заходила, звала в постель, но потом, видимо, плюнула, и уснула.
Часам к двум ночи я понял, что абсолютно не знаю, как мне вести себя дальше. А ещё я признался себе, что боюсь возвращаться туда, боюсь пэтэушников, боюсь, что ничего не смогу с ними сделать, боюсь того, что я уже натворил, короче говоря, боюсь всего…
Я сварил себе самого крепкого кофе, который только смог сварить, и выпил подряд три чашки. Покурил. После третьей сигареты я понял, что не в силах этого выносить, и что нужно срочно сменить тему для размышлений, хотя бы на время забыть о том, что случилось и провалиться в какой-нибудь другой мир. Разумеется, можно было бы просто напиться, но я не стал искать лёгких путей, а пошёл в большую комнату и притащил оттуда DVD-проигрыватель и кучку дисков. Ничего конкретного я не подбирал, просто сгрёб то, что лежало сверху. Подцепил проигрыватель к телевизору, засунул первый попавшийся диск и сосредоточился на действии.
