Сыщик Бреннер - Шенгальц Игорь Александрович

В завязавшейся перестрелке убили почти всех преступников. В живых остался только один из бывших сослуживцев Дитмара Васильевича, который после и помог опознать каждого из убитых. В том числе опознал он и самого Кречетова, опознал по перстню и старому шраму, иначе не получалось, пуля попала герою войны в лицо, изуродовав до неузнаваемости.

Как становилось понятно теперь, последний «офицер» соврал и обвел следствие вокруг пальца. А Кречетов каким-то чудом выжил в тот день и пропал из поля зрения на долгие двадцать лет, скорее всего покинув страну.

Теперь же он вернулся, с новыми возможностями и планами, горя желанием отомстить. И, как я понимал ситуацию, своим главным врагом Кречетов считал ни много ни мало — самого кайзер-императора Карла Александровича.

XVIII

Старые связи

Я не думал, что неуловимый Ястреб, он же Кречетов, навестит своих старых знакомых, но проверить это было все же необходимо. Поэтому, распрощавшись с Грэгом, я направился в Департамент полиции, в гости к риттеру Семенову, который меня совершенно не ждал.

Я обнаружил его сидящим в полном одиночестве, в кабинете за грудой бумаг, недовольного до крайности. А при виде меня он и вовсе скривился. Похоже, мне здесь не рады.

— Бреннер, тебе не кажется, что в последнее время мы встречаемся слишком часто?

— Я тут подумываю, не согласиться ли с давним предложением и не пойти ли мне служить в полицию, поэтому и присматриваюсь к вашему графику.

— Пусть святая заступница дева Эльза оградит меня от подобного! — отмахнулся Семенов. — Говори, что надо, и проваливай.

— Как идут поиски стрелков?

— Никак. — Семенов тяжело вздохнул и налил в стакан воды из графина на столе. — Словно сквозь землю провалились. Все агенты ищут, полиция ночи не спит, барон-капитан каждые полчаса требует личный отчет, и все без толку. Ты за этим явился?

— Нет, мне нужно одно личное дело.

— Чье это? — заинтересовался риттер.

— Некоего господина Шалимова, — припомнил я имя того самого единственного выжившего члена банды «офицеров», который и опознавал двадцать лет назад тела своих товарищей.

— Не знаю такого, — пожал плечами Семенов. — Это имеет какое-то отношение к нашим стрелкам?

— Пока сложно сказать, — честно ответил я. — Возможно, господин этот давно мертв. Но проверить нужно.

— Нужно, так проверяй. Зачем ко мне-то пришел?

— Пропуск в архив подпиши и разрешение на изъятие дела.

— У тебя же карт-бланш от князя! — удивился Семенов.

— Знаю я вашу бюрократию… к тому же князь далеко, а ты — вот он, рядом. Так будет быстрее. Подпиши бумагу, сочтемся!

— Ладно, черт с тобой. — Риттер взял чистый лист бумаги и быстро написал пару предложений, после чего размашисто расписался и вручил разрешение мне. — Только давай договоримся, что в дальнейшем мы будем видеться реже.

— Раз в месяц?

— Скорее, раз в год, а то и в десятилетие! — Семенов не шутил. Я его раздражал, неуловимые стрелки его раздражали, все вокруг его раздражало, но я его понимал — сам такой.

— Обещать не могу. — Я открыл дверь и шагнул было в коридор, но напоследок не удержался: — Слишком уж мне дорого наше общение!..

Стакан, брошенный Семеновым, со звоном разлетелся о вовремя затворенную дверь. Да, если уж он не может контролировать свои нервы, то что говорить о великом князе. Не найдем стрелков и похищенный кофр, сошлет ведь не задумываясь на каторгу или куда подальше. Генеральское дело — простое. Раздавать приказы и карать за их неисполнение.

Полицейский архив оказался самым неухоженным и запутанным из всех трех, которые мне довелось посетить за эти дни. Он не шел ни в какое сравнение не только с библиотекой, но даже с архивом газеты. Да и таких знающих людей, как Шварцман или Рат, здесь не оказалось.

Дородная дама-архивариус заведовала помещением размером с конюшню, разделенным на несколько секций, каждая из которых была сплошь заставлена полками, на коих рядами высились коробки с документами, уже давно поеденные мышами. Архивариус приняла меня не особо радушно, но бумага от Семенова оказала свое волшебное действие. Я точно знал, что бравый усач пользуется расположением всех полицейских дам и его подпись стоит для них много выше подписи великого князя или даже самого кайзер-императора.

Дама-архивариус засуетилась, отставила в сторону стакан с горячим чаем, отложила свежий пряник и скрылась в недрах бумажной империи. А я остался ждать. Такова, видно, была моя доля в эти дни — копаться чужими руками в архивах и скучать в ожидании древних бумаг.

Впрочем, на этот раз мне повезло. Дама вернулась достаточно быстро, неся в руках всего лишь одну тонкую папку.

— Я ведь так поняла, что вам лишь данные о фигурантах требуются? Само дело вам без надобности? А то в нем сорок томов…

— Именно так, — подтвердил я, с ужасом представляя, что именно меня ожидало. — Только данные. Настоящие имена, родственники, адреса…

— Задача сложная, — она развязался тесемки папки и, чуть пошелестев бумагой, вытащила одну страницу, — но список — вот он, всего-то девять фамилий. И пометки о том, что восемь из них уже мертвы.

— Да мне и нужен-то лишь девятый! — Разумеется, я не стал рассказывать ей, что записи неверны и уцелел не один, а два участника событий.

— Шалимов Генрих Сигизмундович, охотно сотрудничал со следствием. Смертная казнь заменена на пятнадцать лет каторжных работ. Но через некоторое время в честь третьей годовщины правления Карла Александровича каторжные работы для него заменили вольным поселением сроком на десять лет. Деревня Радостная, Курляндская губерния. Есть справка о том, что свой срок отбыл без нареканий, дальнейшая судьба его неизвестна. Шалимов имеет запрет на дальнейшее поселение в столице и ряде крупных городов, в том числе во Фридрихсграде. Хотя здесь проживает его родная сестра — Сельма Сигизмундовна Бельге. Кстати, и адресок имеется. Больше ничем помочь не могу. Сожалею.

— Было бы крайне любезно с вашей стороны… — начал я, но архивариус и так уже переписывала адрес Сельмы на отдельный лист.

— Возьмите. — Она передала мне адрес и вдруг, чуть зардевшись, добавила: — Семенову передайте, пусть заходит в гости. Он такой славный и милый. Добряк-человек! Придет, так обязательно чаем напою, пряниками угощу… Вы сообщите!

— Обязательно! — вежливо кивнул я, а про себя дополнил: «В баньке вымою и спать уложу…» Ох уж этот Семенов! Героический усач не только не отпугивал своим грозным видом дам, но, кажется, наоборот, притягивал их со страшной силой. Чувствовалась в нем этакая настоящая, исконная мужская сила, и женщины это ценили. Особенно одинокие любительницы бульварных романов о великой любви — уж я на них в свое время насмотрелся, чтобы с первого взгляда определить принадлежность дамы-архивариуса к этому роду-племени.

Главное, адрес у меня, и хоть я не предполагал найти там все ответы, но все же надеялся, что пару вопросов прояснить удастся.

Улица имени кайзера Фердинанда Третьего находилась в одном из самых старых районов, некогда культурном центре города. Селились там в основном люди небогатые, сохранившие внутреннее достоинство, кое, как известно, происходит не от количества денег, а от числа славных предков, чье имя нужно с честью нести и дальше, прославляя из поколения в поколение.

Я добрался туда быстро, не переставая нахваливать мехваген из ангара великого князя — надежного и верного железного коня нынешнего поколения рыцарей. Вот только приходилось постоянно подпрыгивать на сиденьях: булыжная мостовая — не лучшая дорога для каучуковых колес. Я пару раз даже умудрился стукнуться головой о потолок кабины. А уж скольких случайных пешеходов перепугал мой клаксон, резко и пронзительно возвещавший на все окрестные улицы о моем появлении и распугивавший зазевавшихся путников, словно ворон. Нет, если город и дальше будет идти в ногу со временем, а мехвагены станут его неотъемлемой частью, то необходимо в кратчайшие сроки разработать некий кодекс движения, отличный от прежнего, который бы учитывал современные скорости и особенности техники. И главное — обязать каждого водителя его соблюдать. Тогда и только тогда мы получим тот необходимый порядок, который изначально желателен и мил сердцу каждого настоящего руссо-пруссака.