Сыщик Бреннер - Шенгальц Игорь Александрович
Третья шлюпка с отчаянными храбрецами на борту между тем незаметно приблизилась к пароходу и атаковала его, при этом весьма успешно, а затем еще раз. Пароход за десять минут получил две пробоины ниже ватерлинии, и все силы экипажа уходили на то, чтобы удержать судно на плаву.
Видя такую невероятную удачу, теперь уже Кречетов поспешил на помощь своим товарищам, по дороге подобрав несколько выживших офицеров со второй шлюпки. Волею всемогущего Провидения еще через полчаса пароход пошел на дно, но и шлюпка риттер-лейтенанта погибла. К счастью, сам Кречетов и почти все его офицеры уцелели, обретя спасение на последней шлюпке, оставшейся совершенно невредимой.
К тому времени мины у героев кончились, и они вынуждены были вернуться на «Корону». Его императорское высочество наследник-цесаревич лично обнял каждого из офицеров, с честью выполнивших свой долг.
Наутро оказалось, что последний «наблюдатель» ниппонцев ночью тихо ушел. Море было чистым и спокойным. К вечеру паровая машина была отремонтирована, и яхта вернулась в порт приписки.
За проявленную доблесть и отчаянную личную храбрость риттер-лейтенант Кречетов получил из рук наследника-цесаревича орден Черный адлер, а каждый из офицеров, принявших участие в операции, был награжден Никитинским крестом, некоторые — посмертно.
Более того, на приеме, устроенном в честь чудесного спасения цесаревича, его высочество главнокомандующий провозгласил тосты за здравие наших молодцов-моряков и за погибель врага на море и на суше…
Так оканчивалась газетная заметка, написанная без малого двадцать лет тому назад. Некоторые подробности в ней не указывались, это уже я сам вспомнил ходившие тогда слухи — например, о причинах выхода «Короны» из порта — и кое-что додумал. Перед моими глазами словно наяву вставали картины, как я, пятнадцатилетний мальчишка, завидовал Кречетову. Он был для меня тогда наравне с богами, даже выше их, потому что боги, если они и есть, то где-то далеко, а риттер-лейтенант — вот он, здесь, рядом, несет службу и совершает подвиги во благо империи.
Как же я хотел тогда пойти по его стопам и поступить в Морское училище, но судьба сложилась иначе. Впрочем, и мне пришлось изрядно повоевать. Однако то детское чувство восхищения и преклонения перед человеческой храбростью я помнил до сих пор.
— Это то, что надо? — Грэг, сидевший за соседним столом, вырвал меня из задумчивости.
Сразу после библиотеки, только лишь доставив Шварцмана домой, я тут же направился в редакцию «Городских новостей». Рата я нашел в архиве, где он эти дни попросту жил и куда сразу же вернулся после нашей с ним встречи. Он по уши зарылся в подшивки старой прессы, так и не оставив своего маниакального желания до конца разобраться в истории с Жориком. Хорошо хоть наши теперь уже общие знакомцы, Жуков — Вульф, они же Кэфер — Волков, на время оставили его в покое.
Две больших кружки кофе, сдобренных каплей коньяка, сигара для Грэга и папиросы для меня несколько придали нам сил. Мы оба слишком устали за эти дни, но не могли заставить себя идти спать. Нам казалось, что именно в эти часы и произойдет нечто важное, а мы упустим время и проиграем. Пусть даже ни он, ни я толком не понимали, что за игра ведется.
По-моему, Грэг даже рад был на время отвлечься от собственных поисков, чтобы помочь мне. Его неуемная энергия сейчас обернулась во благо, и уже через полчаса он положил на стол передо мной ту самую газету, статью из которой я только что прочел.
Сомнений быть не могло, Дитмар Кречетов — герой ниппонской войны, потопивший на трех шлюпках два боевых корабля противника одними лишь минами, — и есть наш Ястреб, ограбивший императорскую ячейку хранилища, устроивший два покушения на Костаса и еще, вероятно, много всего, о чем мы пока и не догадывались.
Вот только теперь оставалось понять, как же именно из удачливого риттер-лейтенанта, спасителя молодого цесаревича, который позже стал кайзер-императором Руссо-Пруссии Карлом Александровичем, получился преступник Ястреб.
— Да, спасибо. Есть что-то еще?
— А как же, — устало кивнул Грэг. — Есть, и немало… — Он бросил на стол очередную стопку газет, пыль от которых столбом поднялась в воздух. — Извини!..
— Ничего…
— Вот еще. — Он протянул мне небольшую папку. — Кто-то из наших старых журналистов собирал в те годы на него досье. Тут подборка, посмотри.
Я благодарно кивнул и вновь принялся за чтение. Помимо вырезанных листов из старых газет в папке имелись и заполненные убористым почерком страницы. Верхняя газета, аккуратно подшитая в папке, была датирована гораздо более поздним сроком — три года спустя после драматических событий в море. Как раз незадолго до этой даты только что взошедший на престол кайзер-император Карл Александрович объявил о прекращении идущей уже год войны с оттоманами и сильно урезал права дворянства, недовольного этим указом. Уверен, Кречетов, лично знакомый с императором, не являлся сторонником вечного мира. Наоборот, его только начинавшаяся карьера требовала новых сражений, способных вознести его на самый верх.
Он активно высказывал свою позицию, и кончилось это плохо.
Может быть — но это уже из области моих предположений, — Кречетов сумел добиться аудиенции и выразил свое неудовольствие императору, кто знает?.. Или же слухи о его неблагонадежности дошли наконец до нужного делопроизводства. Результат плачевен — Кречетова лишают дворянского титула, всех наград и помещают под домашний арест.
В этом заключалась основная ошибка. Кречетова попросту недооценили, чем он и не преминул воспользоваться. Он немедленно бежал из-под ареста и ушел в глубокое подполье. Некоторое время о его судьбе никто ничего не знал, даже ушлые журналисты не смогли отыскать, чем именно занимался бывший риттер-лейтенант. Где он был и что делал, так и осталось загадкой.
Однако уже год спустя все вновь переменилось. В столице начинает орудовать новая банда. «Офицеры» — так их прозвали газетчики. Банда отличалась железной дисциплиной, необыкновенной в воровском мире порядочностью — за всю ее историю не пострадал ни один случайный человек — и умелым обращением с оружием. Исходя из этого, журналисты и сделали вывод, что банда состоит из бывших военных. Промышляла банда исключительно налетами на филиалы государственного банка. Сначала провинция, потом пришла очередь столицы. Действовали они умело и жестоко, но обходились без крайностей. Когда нужно — стреляли и даже убивали, но старались решить дело без крови. Часть денег раздавали прямо на улицах — за что в народе их полюбили. Этакие благородные разбойники, борцы с режимом!
А еще через некоторое время Кречетов, назвавшийся главарем банды, написал открытое письмо в несколько крупных газет. Где-то по недомыслию его даже успели опубликовать (тогда еще либеральная пресса чувствовала себя весьма вольготно), чем доставили неисчислимые заботы цензорам, которым пришлось массово изымать вышедший в свет тираж.
В письме Кречетов объяснял мотивы, приведшие его на преступный путь. Он писал, что политика компромисса губительна для Руссо-Пруссии, что постыдный мир с оттоманами — это явная слабость кайзер-императора, которой многочисленные недруги страны вскоре непременно воспользуются. Себя и своих товарищей Кречетов описывал пламенными патриотами, желающими процветания собственному государству, а всех, кто потворствует императору Карлу, — скрытыми врагами и трусами.
Много всего позволил себе тогда Кречетов, письмо его я прочел от начала до конца, благо одна из копий оказалась в папке. Неудивительно, что после публикации за него взялись всерьез. Если раньше банда «офицеров» проходила исключительно как криминальная группировка, то теперь, когда добавилась и политическая составляющая, на поимку отщепенцев бросили все силы. Негласно Кречетова объявили врагом империи номер один!
И буквально через два месяца после публикации сыщики вышли на след банды. Совместными усилиями военных и полиции «офицеров» блокировали в доме на окраине города. Император не любил кровь. Он был вспыльчив, но отходчив. Поэтому членам банды было предложено сдаться. Тем, кто сложит оружие, обещали сохранить жизнь. Но «офицеры» не пошли на эти условия.
