Яна Ясинская - Голодные игры: Из пепла (СИ)
- Не повторяй моих ошибок, Китнисс, - тихо говорит мама. – Не замыкайся в своей боли и в своих страхах. Не превращайся в меня.
С удивлением смотрю на мать.
- Ты это сейчас о чём?
- Почему ты не родишь Питу ребёнка? - она вновь повторяет свой первоначальный вопрос.
Внутри меня начинает бурлить негодование. Неужели она не понимает?!
- А ты бы родила Прим, зная, что она умрёт такой ужасной смертью? – не выдерживаю, срываюсь я.
Мама задумчиво смотрит на меня. Затем её губ касается лёгкая грустная улыбка. Скорее всего, она вспоминает Прим.
Я уже и забыла, что мама умеет улыбаться.
- Да. Родила, - внезапно решительно отвечает мама. – И Прим, и тебя. Потому что вы – лучшее, что было и есть в моей жизни. Без вас ничего не имеет смысла. Я родила бы Прим снова, Китнисс. Родила.
Ответ матери, которая до сих пор толком не отошла от смерти моей сестры (и это почти пятнадцать лет спустя!) ввергает меня в шок. Я искренне не понимаю: как она может хотеть всё равно родить Прим, заведомо зная, что та так рано уйдёт из жизни?
- Но Прим же умрёт…
- Мы все рано или поздно умрём, Китнисс. Это надо понять и принять, - с непонятным мне смирением отвечает мама.
Я поражаюсь её спокойствию.
– Дочка, почему ты не родишь Питу ребёнка? – в третий раз настойчиво спрашивает меня она.
- Потому что боюсь потерять этого малыша! – шепчу я, не веря, что осмеливаюсь озвучить свои страхи вслух, – потому что я уже потеряла Прим.
В глазах мамы слёзы. Она быстро подходит ко мне и порывисто прижимает меня к груди. Я, как, впрочем, и сама мама, не сторонница столь открытых проявлений чувств, но сейчас я цепляюсь за маму словно за спасательный круг. Боже мой! Как же я соскучилась по её теплу, по её запаху.
По моей маме.
- От жизни нельзя спрятаться, Китнисс. И от смерти тоже, - плача, шепчет мама, гладя меня по голове. – Подумай об этом, дочка, подумай.
Обнявшись, мы плачем с мамой вместе. Это так странно, но на опустевшее место от выплаканных в тот вечер слёз в мою душу приходит долгожданный покой…
***
И я честно думаю над словами мамы.
Месяц.
Другой.
Третий.
Эпидемия гриппа заканчивается. Смертей больше нет – медики сработали на славу. Мама возвращается в четвёртый Дистрикт. Зима сменяется весной. Луговина снова утопает в золотисто-зелёных одуванчиках.
В этом году Питу исполняется 32 года. В честь его Дня рождения мы устраиваем пикник у нас на заднем дворе. Приглашены соседи, друзья. Розливом алкоголя командует довольный Хэймитч. Неподалёку от него на лужайке пасётся выводок гусей. Хэймитч не придумал ничего более умного, как завести сразу дюжину гусаков, чтобы развлекаться, глядя, как те донимают нашу рафинированную Эффи, во время её приездов в Дистрикт. Эффи, кстати, тоже тут. Приехала на днях. По старой доброй традиции, привезла из Капитолия для Пита именинный торт.
Гостей набирается довольно много. Среди них немало семей с детьми.
Я стою на крыльце и смотрю, как смеющийся Пит с удовольствием играет в догоняшки с детьми наших друзей. Малышня визжит от восторга. Пит подхватывает пятилетнего заливисто смеющегося карапуза, кружит.
Мама права, из Пита мог бы получиться замечательный отец, если бы не…
***
Уже поздно вечером, когда все гости расходятся, я спускаюсь в кухню, чтобы перед сном выпить ежедневную порцию противозачаточного отвара багряницы. Наливаю отвар в стакан, подношу ко рту и… неожиданно для себя останавливаюсь.
- От жизни нельзя спрятаться. И от смерти тоже. Подумай об этом, дочка, - слова мамы непрошенным роем проносятся у меня в голове. - Пит был бы замечательным отцом.
Отцом.
А я - мамой.
Мамой, которая всегда мечтает выносить и родить ребёнка от любимого мужчины.
Сама до конца не веря в то, что всё же делаю это, я дрожащей рукой выливаю отвар багряницы в раковину… Разворачиваюсь и выхожу из кухни.
Так и не выпив отвар.
Впервые за четырнадцать лет я иду к мужу, заведомо прекрасно осознавая, чем для меня может обернуться эта ночь с ним.
========== 8. Сырные булочки и гуси Хэймитча ==========
Пит абсолютно ни о чём не догадывается.
Я не стала говорить ему о том, что пару недель назад бросила пить противозачаточный отвар багряницы. Зачем его лишний раз нервировать? Вдруг у нас ничего не получиться? Я слышала, что многие пары, которые годами живут вместе, не могут завести детей. И не потому что, не хотят, а просто не получается. А если это наш с Питом случай? Не хочу его лишний раз расстраивать.
Ловлю себя на мысли, что теперь, когда занимаюсь любовью с мужем, то испытываю новое, незнакомое до этого мне ощущение. Потому что каждый раз невольно задаюсь вопросом: беременная я уже или нет? И если да, то, что мне с этим делать? Как сказать Питу? Даже боюсь представить его реакцию на эту новость, ведь в прошлый раз он мне сказал, что категорически не хочет от меня детей, а тут такая самодеятельность: «Дорогой, прости, но я немножко от тебя беременна».
Чувствую: подкатывает паника. Не жуткая, а скорее нелепая. Я, и правда, представления не имею, что дальше будет со мной, с моим телом, если у нас с Питом всё же всё получиться…
Нет! Я всё же правильно сделала, что ничего не сказала Питу про отвар багряницы. Надо подождать ещё неделю. В следующий понедельник у меня должны придти месячные… И тогда всё станет ясно: беременная я уже или нет. И, кстати, не удивлюсь, если «нет». Потому что на столь быстрый результат всё же рассчитывать не стоит. Я слышала, как Сальная Сэй говорила, что иногда, чтобы забеременеть, некоторым парам нужны месяцы усердной «работы». Так что лучше не обнадёживать заранее ни себя, ни Пита.
За понедельником проносятся вторник, среда, четверг…
…а месячных всё нет.
М-да… Похоже, недооценила я Пита. Недооценила.
***
Суббота. Сижу в задумчивости на кухне. Нервно жую мои любимые сырные булочки. Задержка примерно неделя. Но у меня и раньше бывали сбои в цикле. Так что пока выводы всё же делать рано.
- Китнисс, это уже седьмая, - с лёгким недоумением, говорит мне улыбающийся Пит, который завтракает напротив меня. – С тобой всё в порядке?
- А? Что? – я выныриваю из своей задумчивости и с изумлением смотрю на пустую тарелку из-под булочек.
Ничего себе! Это я что, умудрилась за раз их все съесть? Да тут же булочек дня на два было!
- То ли ещё будет! - с содроганием думаю я, философски дожёвывая последнюю. При этом опять напрочь забываю про мужа, который всё ещё с откровенным удивлением наблюдает за моим резко возросшим аппетитом.
Последнее время я вообще стала жутко рассеянная.
- Любимая, с тобой всё в порядке?
- Со мной? – я вспоминаю про Пита, нервно смеюсь, неуклюже пытаясь изобразить беззаботность. – Да! Конечно! Я просто это…
Слегка задумалась…
- О чём? Если не секрет? – продолжает выпытывать муж.
- Да так… О сущей ерунде! – беззаботно отмахиваюсь я, одновременно с этим судорожно соображая, сделал мне Пит уже ребёнка или нет, и как бы это поточнее проверить?
Я опять настолько ухожу в свои мысли, что не замечаю, как в задумчивости пододвигаю к себе сковородку с жаренным беконом (который никогда особо не жаловала) и начинаю уплетать его за обе щёки.
Всё же беременна или не беременна?
Поднимаю глаза и вновь ловлю на себе удивлённый взгляд мужа.
- Ну что ещё?! – возмущённо, с набитым беконом ртом, интересуюсь я.
- Да так, ничего, - смеётся Пит. – Просто я раньше не замечал, что ты у меня такая обжорка.
- Станешь тут обжоркой, если тебе, похоже, сразу двоих кормить приходится, - ворчу про себя я, при этом мило улыбаюсь в ответ мужу.
***
Пит уходит в пекарню. Я верчусь возле зеркала, пытаясь разглядеть свой живот. Глупое, конечно, занятие. Живот плоский. Если я даже и беременна, то срок максимум четыре недели. Ничего ещё не должно быть видно (разве что, последствия съеденных сырных булочек). За этим нелепым занятием меня и застаёт Пит, который вернулся домой, чтобы переодеться – умудрился в пекарне заляпать футболку маслом.
