Ник Перумов - За краем мира
— Varezhka. Снять!
Первое слово Молли не поняла, но что он от неё хотел, ясно было и так. Зубами стащила рукавицу, протянула подрагивающую ладошку.
— Ближе, — повелительно сказал Всеслав. — Не бояться!
От огненного лоскутика шло приятное тепло, но не обжигающий жар.
Молли невольно кинула взгляд на раскрытую ладонь мальчишки.
Потемневшая, бугристая от мозолей. Два беловатых шрама у основания большого пальца. Ещё один, глубокий, рассекший подушечку безымянного.
— Близко, — сказал он. И сам придвинул ладонь. Чуть наклонил, словно переливая что–то или пересаживая диковинного жука.
Лоскутик пламени послушно перебежал на ладонь Молли.
Она тихо ойкнула.
Было слегка щекотно и тепло. Пламя качнулось, дёрнулось, выпустило вверх несколько искр — словно рухнули прогоревшие дрова в камине — и сделалось вдруг вдвое выше.
Всеслав улыбнулся.
— Есть твоя магия. Не–ведьма не может. Идти теперь!
— К-куда? — растерялась Молли. Отпускать выросший язычок огня почему–то совершенно не хотелось. И ещё — ей не было страшно.
— Ты бежать из города?
— Д-да…
— Я помогать. Сжать kulak!
— Kulak? — не поняла Молли.
Всеслав показал.
— Ах, кулак![10] — Она послушно сжала пальцы. Пламя тут же угасло, но не умерло, а словно… словно улеглось спать, уютно устроившись у Молли в ладони.
— Иди. Я за тобой. Моё время тут кончиться.
И Молли пошла. Rooskii следовал за ней бесшумно, рядом трусила кошка Ди.
Мир переворачивался. Реальность таяла и утекала, словно снег весной. Они идут вместе с мальчишкой по имени Vseslav — язык сломаешь! — идут вместе, убегая из Норд—Йорка.
Похоже, мальчишка-Rooskii знал лабиринты Нижнего Города ничуть не хуже её.
— Вниз, — вдруг остановился он возле железного люка. — Сбить след. Собака… не брать.
— Что, прямо туда? — с ужасом спросила Молли.
— Туда, — кивнул мальчишка. Сунул руку за пазуху, выудил какой–то мешочек, развязал тесьму, резко высыпал содержимое вокруг стальной крышки. — Теперь вниз.
…Внизу отвратительно воняло. И ещё там были крысы. Ди явно оживилась, внезапно метнувшись в первое же боковое ответвление тоннеля. Шорох, писк, хруст, и краткое время спустя кошка нагнала Молли с Всеславом, выглядя крайне довольной.
Шли они по узкому карнизу над медленно текущим в глубоком жёлобе потоком нечистот. Молли туда старалась не смотреть, нос она зажала пальцами и дышала исключительно ртом. Хорошо ещё, что были очки и не щипало глаза.
Шли довольно долго. Впрочем, ориентироваться оказалось нетрудно, потому что на развилках и перекрёстках были старательно выведены стрелки с названиями улиц, под которыми тянулись канализационные коллекторы.
Они быстро приближались к окраинам Норд—Йорка.
— Куда ты собираться идти?
Молли заколебалась. Сказать ему? Но… он взят в плен егерями…
— Я… хотела… поступить… юнгой на бронепоезд…
Она не была уверена, поймёт ли Всеслав, что такое бронепоезд, не знала, как он вообще воспримет подобное намерение, однако мальчишка лишь коротко кивнул.
— Да. Хорошо. Есть правильно.
— А… а ты?
— Я встречать тебя в лесах.
— Встречать? Меня? В лесах?
— Не могу бронепоезд, — сокрушённо развел руками Всеслав и вдруг лихо подмигнул Молли. — Ловить я. Нет, ловить меня — правильно?
— Меня поймают, — поправила Молли. — Да, понимаю…
— Я найти тебя, — уверенно сказал Всеслав. — Я найти тебя… volshebnitsa.
— Хорошо, — шепнула Молли. Отчего–то в его словах она не сомневалась.
— Ты идти сейчас. — Мальчишка решительно подтолкнул Молли в спину. — Вверх. Там… искать… поезд–броня.
Она кивнула. Всеслав указал на железные скобы лестницы, упирающейся в крышку круглого люка.
— Иди! Скорее!
Кошка Диана в один миг заскочила Молли на плечи, устроилась, словно воротник. Скобы шатались, ими, похоже, давно никто не пользовался. Люк не сразу, но всё ж таки поддался, открыв кусочек ночного неба. Оттуда в лицо хлынул холодный и чистый воздух; Молли оглянулась в последний раз — Всеслав вновь засветил огонёк в ладони, улыбнулся загадочно и отступил в мигом поглотившую его темноту.
Молли, кое–как сдвинув тяжеленную приржавевшую крышку высунулась наружу Предрождественская ночь сверкала огнями, всюду горели газовые фонари, и пахло вкусно, как и положено в железнодорожных мастерских — машинным маслом, пропиткой шпал, топками, паровозным дымом и тому подобным.
Ди мягко соскользнула наземь, мяукнула и легко побежала вперёд, к раскрытым воротам высоченного ангара, где, озарённый огнями, застыл чудовищный «Геркулес».
Молли шла, не прячась, словно ведомая инстинктом.
Глава 6
Весь вид её говорил, что она имеет полное право тут находиться, и задавать ей какие бы то ни было вопросы — только даром время терять. Имеет право — и всё тут.
Ребята из Норд—Йорка нет–нет, да и пробирались или на корабли флота Её Величества, или на бронепоезда, которые, если разобраться, те же корабли, только сухопутные. Самые везучие даже становились юнгами, их брали в команды. Нельзя сказать, что это поощрялось, нельзя и сказать, чтобы на такие приключения отваживались многие. Иных отправляли по домам или в приюты, если родителей не было, но иным удавалось остаться.
Правда, случалось это не слишком часто, и мальчишкам везло, конечно, больше. На дестроеры, крейсера и мониторы девчонок не брали — все знали, что моряки Её Величества болезненно суеверны, а вот на суше, где воевал и Женский вспомогательный корпус, шансы имелись. Но Молли для этого нужна была подходящая история…
Работы в мастерских велись в три полных смены, день и ночь. Разумеется, «Геркулес» охранялся, но больше для проформы: Rooskies никогда не пытались нападать на Норд—Йорк. Не было на окраинах ни каменных укрытий для орудий и митральез, никто не озаботился натянуть колючую проволоку или возвести какие–то ещё укрепления. Война шла далеко, в горных лесах, не в городских предместьях, не говоря уж о самих улицах.
«Геркулес» стоял в эллинге, под рельсами — смотровая яма, сверху спущены беседки к орудийным башням. Краны поднимают ящики со снарядами, отдельно укладываются пороховые заряды. Раскрыты люки в броневых стенах, механики тянут шланги паропроводов. Гром, треск, частые удары паровых молотов, скрип, скрежет резаков.
Молли шагала, раскрыв рот.
Пахнущие маслом и порохом внутренности «Геркулеса», мешанина проводов и труб, краны, вентили, золотники, цилиндры и пружины. Люди спешили, люди были заняты своими делами, и никто почему–то не обращал внимания на девочку в кожаной куртке и тёплых штанах, в высоких сапогах с застёжками, у ног которой бежала бело–палевая пушистая кошка.
Молли словно знала до мельчайших подробностей, что ей предстоит сделать. О словах мальчишки-Rooskii о том, что она ведьма, Молли сейчас не думала. Огонёк погостил на её ладони, и с ней ничего не случилось. Так, может, всё ещё не так страшно? Может, всё ещё обойдётся? Есть у неё магия, нет ли — сейчас переживать у Молли как–то не получалось, потому что она во все глаза глядела на громаду «Геркулеса», поворотные башни и гаубичные купола, шаровые установки митральез, спонсоны[11] в бортах с лёгкими орудиями, броневые плиты, размалёванные бело–серыми линиями и многоугольниками…
Никогда ещё Молли не оказывалась так близко от настоящего бронепоезда. Издалека, конечно, видела, и не раз, а вот чтобы на расстоянии вытянутой руки…
— Джон! Сильвер! — кто–то гаркнул слева от неё, и Молли чуть не подпрыгнула от неожиданности.
В проёме отваленной броневой двери стояла женщина, массивная, широкоплечая, но отнюдь не толстая и не рыхлая. В эллинге было совсем не жарко, однако рукава закатаны до локтей, руки мускулистые и в шрамах, не уступят мужским. Замасленный комбинезон из «чёртовой кожи», такие же, как у Молли, высокие сапоги, короткие волосы, все седые, стянуты ремешком на лбу. На предплечье, повыше валика закатанного рукава — нашивки: широкий угольник, под ним — четырёхлучевая розетка и широкая же прямоугольная полоса ещё ниже.
Старшина–боцман. Первый, после командира и старшего офицера бронепоезда, начальник над палубной командой.
Лицо далеко не старое, нос прямой, словно у гипсовых голов в кабинете рисования. Глаза карие, незлые, хотя голос зычный и грубоватый.
— Джон Сильвер, лентяй, что у тебя опять на камбузе?! — гремела мисс боцман. — Патрубки я за тебя откручивать стану?! У кого духовой шкаф не работает, у меня, что ли?! Первый и последний раз предупреждаю, на второй — линьков получишь! Лично всыплю!
— Мэм, да, мэм! Мэм, прошу прощения, мэм! Мэм, больше не повторится, мэм!
Упомянутый Джон Сильвер, полный и краснолицый (как и положено уважающему себя коку), облачённый в столь же замасленный и местами прожжённый комбинезон, промчался мимо, стремительно исчезнув во чреве «Геркулеса». Правда, оттуда тотчас раздался его голос:
