Юра Осипов - И овцам снятся пастухи
Мати даже не подумал его поднять.
— Гибкость, мой друг, — Язык Шона начал заплетаться, он нагнулся ко мне и поднял палец, решив одарить нас своим прозрением. — Это та особенность, которой так не хватает всем вам, мыслящим прямолинейно. Ну кто тебе мешал принять ту точку зрения, что Корпорация может путешествовать во времени? Сейчас был бы в шоколаде.
— Таким, как ты? — Я даже слегка протрезвел. — Правда, Шон, научная истина — вот что мне мешает. Я могу врать людям, но я не могу обмануть самого себя. Удел учёного во все времена был не в том, чтобы потакать своим слабостям, а в том, чтобы встать на сторону истины, в смелости признать неправоту, в дерзости радикальных идей, даже если в итоге тебя ждёт костёр. Ты же предлагаешь мне путь раба, а не творца. Посмотри на меня, Шон. Правда — это всё, что у меня есть. Если я начну врать себе, если предам истину, то я превращусь в банальную марионетку, не смеющую поднять головы, как миллиарды землян, или как эти твои обожатели. А я, Шон, я — марионетка, которая подняла голову, которая увидела истину, и которая уже не может вот так просто опустить голову и забыть об увиденном!
— Дурак ты, Джеф. Как был самовлюблённым дураком, так им и остался, — Шон хлопнул себя ладонью по колену. — Сам посмотри на себя. Ты — никто. Кому нужна твоя правда? Да тебе даже не поверят, что ты — это ты. Чего ты добьёшься? Взойдёшь на эшафот с криком: «Она вертится»? Таким ты видишь конец своей научной карьеры?
— Да, пусть взойду на эшафот, — Грустно сказал я. — Но, может быть, другие марионетки тоже поднимут головы. Кто-то же должен им сказать, что она вертится.
— И не надейся: плевать они на тебя хотели. Они заняты своими мелочными делами. Твоё исчезновение даже не заметят.
— Жаль, иногда достаточно даже намёка, чтобы люди могли отгадать правду!
— А я, знаешь ли, не хочу обнажать правду перед их любопытными и близорукими глазами, — Пробурчал Шон. — Ладно, ребята, вы как хотите, а я пошёл спать. Диван в вашем полном распоряжении.
Глава 13
— Вот проклятье! — Я громко выругался, попытавшись подняться с дивана.
Голова опять раскалывалась, и я плюхнулся обратно на кем-то заботливо подложенную подушку. На пол со лба соскользнуло мокрое полотенце. Это уже входит в привычку — просыпаться с головной болью. Я схватился правой рукой за голову и обнаружил, что рука практически не болит, и я могу свободно двигать пальцами.
В узкое поле моего похмельного зрения попал вытирающий голову обнажённый Мати.
— Ты что, купался? — Спросил я болезненным голосом. — У меня рука прошла.
— Сама или при помощи далёких пришельцев, которые шлют во снах тебе привет? — Мати присел на диван рядом со мной, взял со стола очередное мокрое полотенце и положил мне на голову.
— Спасибо! Что бы я без тебя делал, — Сказал я искренне.
— Я будил тебя ночью: мы сделали пространственный скачок. Было интересно, но ты всё проспал.
— Я напился, как свинья.
— А по-человечески нельзя было напиться? Не как свинья?
— Извини, я больше не буду.
— Я тебе больше не дам так напиваться. Сам себя позоришь. Кстати, у Шона тут есть душ. Вода наша, с рециркуляцией. Постой под душем, полегчает.
С каких это пор он возомнил, что будет или не будет мне что-то позволять? Подняться с дивана мне стоило больших трудов, и я поплёлся искать душ. Мати вскочил и повесил полотенце мне на плечо.
Душ оказался рядом с туалетом, и я мысленно содрогнулся, представив себе, откуда берётся рециркулированная вода. Свалив одежду в углу, я задёрнулся занавеской и открыл кран. На меня полились слабенькие струйки вполне себе сносной тёплой воды. Опёршись одной рукой на стену, я начал приводить в порядок себя и свои мысли. Спустя пару минут в моей голове слегка прояснело, и я, пошарив по полкам и шкафчикам, нашёл всё, что мне было нужно, включая вполне приличную бритвенную пасту и современный набор первой помощи. Намазав лицо пастой, и позволив нанороботам заняться моей щетиной вплотную, я приступил к перевязке, но под бинтом обнаружил лишь покраснение на коже. Такого чуда просто не могло произойти, если только…
Я открыл набор первой помощи и обнаружил пропажу — инъектор с заживляющими наноботами. Мати ночью вкатил мне лошадиную дозу этой дряни. Вот почему мне так плохо: эти твари потребляют огромное количество воды. У меня банальное обезвоживание. Я открыл кран, смыл с себя растворённую щетину и жадно напился воды. Мне сразу же страшно захотелось в туалет. Преодолевая жгучую боль при мочеиспускании (а если в вас сидят сотни миллионов маленьких тварей, то к этому просто нужно быть готовым), я облегчился прямо в душевую кабину. Голова начала проходить, странная ломота во всём теле тоже отступила.
Первой же моей мыслью после всех водных процедур было напомнить Мати, в том числе кулаками, кто есть кто. Но так с друзьями не поступают, а он ведь повёл себя, как самый настоящий мой друг: пытался остановить меня, чтобы я не напился, ухаживал за мной, даже заживляющую инъекцию сделал. Кто бы ещё стал ухаживать за мной? Шон, который только и делает, что называет себя моим другом? Нет, я буду полным идиотом, если обижу своего единственного настоящего друга! Я обернулся полотенцем и, полный решимости поблагодарить Мати, распахнул дверь и сделал шаг в комнату.
Молодая азиатка, стоявшая посреди комнаты с пакетом в руках, вскрикнула от неожиданности. Я попятился назад, полотенце съехало с бёдер и упало на пол. Азиатка бросила пакет и выбежала из комнаты.
— Смотришься неплохо, — Прокомментировал Мати, который одевал новенькие брюки на диване. — В пакете одежда для тебя.
Я поднял полотенце и прикрыл стыдливое место, потом взял пакет, сел на диван и вытряхнул содержимое пакета на стол. Там оказались аккуратно сложенные серые брюки, зелёная рубашка и комплект нижнего белья чёрного цвета. Когда я развернул длинные большие трусы-шорты, Мати хихикнул.
— Бельё для настоящего англичанина, — Прокомментировал он.
— Родители Шона из Англии, — Машинально заметил я. — И зелёная однотонная рубашка — это в его стиле.
— Держись, мне вообще белая досталась. Если стесняешься, я могу отвернуться.
— Мне нечего стесняться, — Сказал я, хотя и почувствовал, как краснею.
Гордо отбросив полотенце в сторону, я натянул нижнее бельё и оделся. Мати с интересом разглядывал меня.
— Зачем ты на меня так смотришь? — Раздражённо спросил я.
— А зачем ты меня рассматривал?
— Ты же хотел покрасоваться, а я — человек скромный.
— Чего ты стесняешься?
— Я не стесняюсь.
— Стесняешься.
— Не стесняюсь! Ну ладно, стесняюсь. Чего ещё ты хочешь? Попу тебе показать?
— Тихо, не кричи, — Сказал Мати ласково, отчего я чуть не взорвался. — Ты боишься, что мужчина может желать близости с тобой?
— Ну да, наверное, — Я вдруг понял, что он прав, и всплеснул руками. — Я боюсь не только этого, но и того, что… — Я облизал пересохшие губы. — Ну что это может реально случиться со мной.
— Это естественный страх человека, воспитанного в обществе пуританской морали.
Мати приблизился ко мне и взял меня за руку, а я еле подавил в себе приступ панического страха и желание отдёрнуть руку. Мати посмотрел на меня, а мне вдруг захотелось убежать.
— Ты весь дрожишь, — Продолжил он, глядя мне в глаза. — Не бойся, я не причиню тебе вреда. Я — твой друг, ты можешь доверять мне. И как твой друг, я хочу смотреть на тебя, быть рядом с тобой в горе и в радости. Я хочу помогать тебе. Разве это плохо? Разве не об этом ты хотел со мной поговорить?
Слёзы выступили у меня на глазах, я обнял его и прижал к себе.
— Спасибо, друг! — Только и сумел сказать я.
— Ну вот, сразу нюни распустил, — Заворчал Мати. — Лучше выпусти меня, не то раздавишь ещё, и наша дружба на этом закончится.
— Ой, прости! — Я разжал объятья, которыми сдавил его, и рассмеялся, утирая глаза рукавом.
— А теперь глубоко вдохни, выдохни и расслабься, — Посоветовал он. — И запомни: никто тебя насильно в постель не затащит, если только ты сам этого не захочешь.
— Пойдём, разведаем здесь всё, — Предложил я и направился к дверям.
Мати последовал за мной.
Двери распахнулись, но стоявшие у дверей солдаты преградили мне путь.
— Мы находимся здесь с дипломатической миссией, — Стараясь говорить как можно более непринуждённо, соврал я им. — Прошу выделить нам сопровождающего для осмотра звездолёта.
Солдаты переглянулись и пожали плечами. Оружия при них не было. Сантиметров на пятнадцать ниже среднего землянина, и в плечах поуже будут: я прикинул свои шансы, и, вспомнив уроки бокса, вмазал, что есть силы, солдату справа в челюсть. Солдат поднялся в воздух на полметра и вылетел в коридор. Пока левый разевал рот, я наотмашь ударил его ладонью по лицу, и он отлетел к соседней стене — про низкую силу тяжести я совсем забыл. Довольный тем, как вырубил солдат, я повернулся к Мати и помахал ему рукой, но его округлившиеся от удивления глаза заставили меня обернуться. Весь коридор был полон солдатами. Они стояли очень плотно, заполняя собой всё пространство, которое только мог охватить глаз, и, не мигая, смотрели на нас.
