Владимир Уткин - Гремящий мост
Он отполз в самый темный угол ямы, прячась от жалящих лучей солнца, и замер, опустив голову на колени…
Как надоела ему степь! Выросший в лесах, наполненных птичьим гомоном, журчаньем ручейков, шумом листвы, он чувствовал себя неуютно в безбрежном травяном просторе, в чахлых рощицах, насквозь просвечиваемых палящими лучами солнца, в оврагах, заросших высокой жесткой травой, такой непохожей на мягкий зеленый ковер, покрывавший лесные поляны.
Да еще эта ловушка! Скорее бы уж приходили плосколицые!
Голоса плосколицых прозвучали над ямой к полудню. Они содрали с ловушки травяной настил и склонились над ямой, о чем-то переговариваясь.
Сначала Орлик хотел метнуть в них копье, но потом раздумал. Если его не убьют сразу, может быть, удастся убежать…
— Вылазь, — жестом показал ему один из плосколицых, протягивая копье. — Оружие оставь в яме.
Они набросили на шею Орлика петлю, связали руки. Двое плосколицых шли впереди, а третий, ровесник Орлика, шел сзади, время от времени подгоняя его уколами копья.
В дубовой рощице они остановились отдохнуть. Старшие плосколицые улеглись в тени и скоро задремали, а младший загнал Орлика в муравейник и, когда Орлик пытался выбраться из него, копьем подталкивал его поближе к рассерженным насекомым. Руки Орлика были связаны, и он мог очищать от муравьев ноги, только потирая их одну о другую.
Он был основательно искусан, когда плосколицые наконец погнали его дальше.
До небольшой рощицы оставалось уже несколько шагов, как вдруг один из кустов ожил и дубина Ходока со свистом обрушилась на голову крайнего воина.
Молодой воин завизжал, убегая, но Ходок, уложив второго плосколицего, двумя прыжками догнал молодого и ударом кулака сбил с ног.
— Орлик не умеет ходить, — ворчал он, развязывая мальчику руки. — Трава над западней не такая, как в степи: она вялая. Когда же Орлик научится ходить?
Орлик молчал, опустив голову. Ему было стыдно. Он вспоминал, как в одиночку собирался идти за синим камнем.
Молодой воин открыл глаза.
— Кто делает копья смерти? — знаками спросил его Ходок.
— Не знаю, — показал плосколицый.
Ходок занес копье.
— Вождь ходит в большое стойбище. Вождь и старейшины. Оттуда идут воевать… — быстро показал молодой.
— Где большое стойбище? — продолжал расспрашивать Ходок.
Плосколицый отвернулся.
Лицо Ходока стало жестким.
— Ходок привяжет плосколицего к муравейнику и подождет, пока муравьи не обглодают его, — показал он.
Плосколицый задрожал.
— Там, там! — махнул он рукой в сторону заката.
— Плосколицый пойдет с нами…
— Нет! Если Сын Сайги покажет врагам большое стойбище, его бросят в сердитую воду и духи воды будут грызть его долгодолго…
— Если сын Сайги покажет стойбище, Ходок отпустит его. Пусть Сын Сайги скажет своим, что убежал от врагов, которые вели его в земли Львов. Не найдешь стойбища, Ходок найдет новый муравейник. Пошли.
Он накинул петлю, снятую с Орлика, ему на шею.
Плосколицый поднялся и неохотно пошел к западу.
— Но мы же пришли оттуда? — удивился Орлик.
— Значит, прошли мимо, — спокойно ответил Ходок. — Степь велика…
Ночью с вершины холма они увидели россыпь огней, горевших у горизонта.
— Большое стойбище, — показал плосколицый.
— Иди, — снял петлю с шеи пленника Ходок, и тот со всех ног припустил в темноту.
— А это большое стойбище? — недоверчиво спросил Орлик.
— Огней много…
Глава 16
Большое стойбище
Стало светать, и путники наконец смогли осмотреться.
Стойбище стояло на берегу озера, поросшего камышом. В центре возвышалась большая черная хижина, а рядом с нею хижина поменьше, со всех сторон окруженная высокой изгородью из колючего кустарника. Речка, впадавшая в озеро, огибала стойбище так, что к нему можно было подойти только по узкому перешейку, который был перегорожен оградой, сложенной из бревен, камней и кустарника. Ограда пониже тянулась также по берегу речки до самого озера. Вдоль ограды догорали костры караульных. Три костра теплились и в центре стойбища.
— Хорошо караулят, — пробормотал Ходок. — Трудно будет пройти…
Свое убежище Ходок и Орлик устроили в глубоком овраге с многочисленными родничками. Вокруг оврага зеленела густая роща. Судя по следам, плосколицые редко бывали в этой роще.
Ходок целый день лежал на вершине ближайшего холма, издали наблюдая за жизнью стойбища, а Орлик то пристраивался рядом, то уходил в рощу поохотиться.
В рощице было много львов, но он не боялся их. Он уже знал, что хищники нападают на человека только тогда, когда их ранишь или раздразнишь.
Орлик обходил убежища львов, а если встречался с хищником, стоял не двигаясь или медленно отходил, не поворачиваясь к зверю спиной. Львы не часто встречались на землях Туров, но с другими клыкастыми люди жили довольно мирно, часто устраивая свои охотничьи шалаши неподалеку от логова хищников.
Правда, бывало, что клыкастые нападали на Туров, но это были, как правило, старые или больные звери, которые не могли больше поймать добычу и, терзаемые жестоким голодом, вынуждены были охотиться на людей.
Ну, а что касается волков, то Седой, вождь и Ходок умели как будто бы даже разговаривать с ними. А уж охотничьи сигналы волков понимал каждый взрослый воин. Еще бы, друзья Туров — собаки — почти ничем не отличались от своих диких сородичей.
Тем более удивительным казался Орлику панический страх плосколицых перед львами. Не раз он наблюдал, как, завидя клыкастого в степи, они в ужасе убегали от него; ну, а если их было много, нападали и убивали. Это, конечно, не нравилось хищникам, и между ними и людьми шла беспрерывная война.
Наверное, поэтому плосколицые и не ходили в рощу, а если и шли, кричали и шумели так, что Ходок и Орлик успевали спрятаться задолго до их прихода.
С терпением хищника, выжидающего в засаде, Ходок день за днем следил за стойбищем, а Орлик бродил по рощице, охотился по оврагу, доходил почти до самого озера и снова возвращался в убежище.
Он видел, как охотничьи отряды плосколицых выходили в степь, поджигали траву, а потом били из засады животных, спасающихся от огня. Как ловили диких лошадей длинными кожаными арканами с петлей на конце, как рыли ямы-ловушки на звериных тропинках. Чаще всего плосколицые охотились с помощью изогнутых палок, больших и маленьких, сделанных из дерева и рогов антилопы. Копьеца тоже были разными: длинные, короткие, с зазубренными и гладкими наконечниками из камня, кости, обожженного дерева.
Орлик подобрал несколько маленьких копий, утерянных плосколицыми, а потом решил сделать себе изогнутую палку.
Он перепробовал несколько деревьев, пока не остановился на гибких и упругих ветках акаций, и теперь целыми днями метал копьеца в цель.
А Ходок все лежал в убежище, наблюдая жизнь стойбища. Он видел, как высокий толстый воин выходил из большой хижины и забирал большую часть добычи, принесенной охотниками. Он не таскал добычи и не жарил мяса. Все за него делали три женщины, жившие вместе с ним в хижине. И одна из этих женщин была из племени Медведей.
— Наверное, толстый воин — это их вождь, — вслух размышлял Ходок. — Вот если бы сговориться с женщиной Медведей! Она помогла бы узнать тайну копий смерти. Но как до нее добраться?
Ходок видел, как кувыркались в пыли дети плосколицых, рылись в отбросах, дрались за лакомый кусок. Видел, как робкие, приниженные женщины ходили за водой, собирали траву, выкапывали корешки.
Однажды из хижины, окруженной колючей оградой, вышел старик в длинной лошадиной шкуре, с какой-то маской, прикрывавшей лицо. Он стал танцевать вокруг хижин, а плосколицые со всего стойбища собрались вокруг него и смотрели на его прыжки и кривляния.
Как-то под вечер Ходок свистом подозвал Орлика, который неподалеку в траве мастерил копьецо.
— Смотри.
Орлик присмотрелся и увидел возле одной из хижин тоненькую девичью фигурку. Лучи вечернего солнца то и дело вспыхивали в ее темно-рыжих волосах.
— Белка, — тихо прошептал Орлик, веря и не веря.
— Ходок не видел у плосколицых таких волос, — кивнул Ходок. — Да и у Медведей тоже.
— Ночью Орлик украдет Белку, — встрепенулся молодой охотник.
— Как? — насмешливо улыбнулся Ходок, указывая на изгородь.
— Орлик поплывет через озеро…
Ходок взглянул на Орлика и задумался.
— Мы украдем Белку, — сказал он наконец, — но… Сначала Белка поможет нам узнать тайну копий смерти…
Ночью Ходок ушел к озеру.
Белка лежала у самого входа в хижину на изодранной оленьей шкуре. Она уже засыпала, когда свист иволги донесся до нее из темноты. Три посвиста, пауза и снова три посвиста.
