Владимир Уткин - Гремящий мост
И действительно, скоро львы ушли.
Путники переплыли на высокий берег. Ходок оставил Орлика в дубовой роще и приказал ждать в кустах его возвращения, а сам отправился на разведку. Орлик сначала сидел в кустах, а потом, соскучившись, пошел по звериной тропинке, чтобы к возвращению Ходока убить какую-нибудь дичь. Он шел, уворачиваясь от низко нависших ветвей, когда чьи-то голоса заставили его опуститься на землю и замереть в зарослях. Голоса не приближались; Орлик, осмелев, подполз к повороту тропинки и выглянул на поляну. Посредине поляны рос дуб, возле которого полукругом стояли воины в меховых плащах. Волосы, вымазанные желтой краской, густой гривой спадали им на плечи. Лица воинов были раскрашены черной и белой краской. О чем-то тихо переговариваясь, они смотрели на дуб, к которому был привязан человек.
«Это воин Рысей, который давал Ходоку шкуры бобров, — узнал пленника Орлик. — У него нет одного уха и шрам через все лицо. Точно он…»
Высокий воин подошел к пленнику и что-то прокричал низким гортанным голосом, а воины зарычали и замяукали. Орлик вслушивался в их голоса, и ему казалось, что львы, рычавшие на берегу, собрались здесь, на поляне. Воины замолчали и потом не спеша один за другим скрылись в роще. Орлик огляделся. Поляна, на которой стоял дуб, была окружена кустарником и заросла травой. Между кустами белели кости. Около самого дуба проходила утоптанная тропинка, на которой виднелись отпечатки львиных лап.
«Зачем чужие воины привязали Одноухого к дереву? — подумал Орлик. — Но все равно. Надо освободить пленника».
Он осторожно пополз к дубу, замирая время от времени, вслушиваясь в шорохи.
«А вдруг они оставили Одноухого как приманку и ждут в засаде того, кто будет освобождать пленника? — Орлик нырнул в заросли. — Лучше дождаться темноты».
Смеркалось. С недалекой реки потянуло прохладой. Между ветвей заблестели первые звезды. Летучие мыши бесшумно петляли в почерневшем небе.
Утробный рев заглушил шорохи ночного леса. Легкой тенью через поляну промелькнули косули, тревожно фыркая, пробежал олень. Потом все затихло, и вот из-за кустов показался лев. Он был огромный или, может быть, казался таким в лунном свете. Густая грива свисала до земли. Зелено-красно светились его глаза. Он шел не спеша, припадая на переднюю лапу. Так вот для кого привязали Одноухого! Орлик больше не колебался. Несколькими прыжками он пересек поляну и полоснул ножом по туго натянутым ремням.
— Беги, — крикнул он и помчался сквозь заросли, сопровождаемый гневным ревом разъяренного зверя, криками чужих охотников.
Только через двое суток Ходок нашел Орлика на небольшом островке посредине заросшего озера. Искусанного комарами, замерзшего.
— Орлик нарушил приказ. Это плохо, — сказал Ходок сурово. — Но Орлик освободил пленника. Это — хорошо.
А он спасся?
— Не знаю, — пожал плечами Ходок. И добавил спокойно: — Это земли племени Львов. Они не охотятся на львов — своих предков. А отцу-льву приносят жертвы: дичь и пленников. Ходок был близко, но не мог помочь. Львы хорошо стерегли рощу…
— Как Ходок узнал, что было в роще?
— Слушай крики птиц, зверей — и ты все узнаешь. Они говорят: «Вот волк, а вот медведь. А здесь люди». Все нужно знать Ходоку в пути. Он один. Но ему помогают птицы, олени, свиньи… А теперь пошли. Львы потеряли наш след.
Большая река скрылась за холмами. Широкая степь, густо заросшая ковылем и полынью, серебристыми волнами колебалась под ветром. Лошади, дрофы, сайгаки пробегали мимо, тревожно посвистывали сурки; из редких акациевых рощиц доносилось сонное рычание львов. Где-то далеко скулили степные волки.
Костер разложили в небольшой промоине возле пологого холмика. А когда совсем стемнело, Ходок разложил еще три костра, и теперь пламя окружало их со всех сторон.
Стая гиен подошла к костру и с плачем кружилась вокруг, пока подошедшие львы не прогнали их в темноту. Львы долго лежали, глядя в пламя, зевая и облизываясь. С фырканьем пронеслось мимо стадо бизонов, а за ними не спеша протрусил носорог.
— Много дичи в степи, — вздохнул Ходок, — а жить негде. Негде укрыться.
Утром путники набрели на небольшой овражек. Под его красно-бурой глинистой стенкой Орлик увидел синюю землю и позвал Ходока.
— Синяя краска, — обрадовался Ходок, спускаясь на дно оврага.
Они наполнили краской кожаный мешочек и пошли дальше.
Теперь уже Ходок внимательно осматривал каждую промоину. На третий день они нашли зеленую краску. Краски лежали пятнами среди россыпи мелких камней у больших глыб серовато-розового камня. Часто попадались большие куски мягкой белой краски и глыбы желтой.
— Так вот где Львы берут краску для своих браслетов, — говорил Ходок, наполняя кожаные мешочки. — Хватит, — остановил он Орлика. — Зачем лишний груз? Наберем на обратном пути. Если вернемся от плосколицых… — И они свернули к реке.
Долина Большой реки сужалась. Быстрее стало течение. Рев и гул, доносившиеся издалека, становились все громче.
— Как стадо мамонтов, — сказал Орлик утром.
— Нет, — сказал он вечером, — и стадо мамонтов не сможет так реветь. Может, там живет предок всех мамонтов? Может, он дерется с предком всех львов?
Грохот, рев, шипенье стояли над Большой рекой. Клочья желтоватой пены окаймляли черные утесы, торчавшие из воды. Прозрачные струи стремительно неслись между камней, рассыпаясь брызгами, а над ними повисли радужные мосты, бешено мчалась Большая река, стиснутая каменными берегами, разбиваясь о них, насыщая воздух водяной пылью.
Долго стояли путники, зачарованные невиданным зрелищем. Дальше река то расширялась, то снова сужалась, пробиваясь сквозь каменные утесы. Через три дня пути берега понизились, и Большая река разлилась десятками рукавов, густо заросших камышом и осокой.
— Здесь мы остановимся, — сказал Ходок.
Глава 15
На острове
Они выбрали густо заросший остров и вырыли на нем яму. Дно и стены ямы обложили камышом и сухой травой, а сверху Ходок соорудил навес из веток. Даже подойдя совсем близко, Орлик не мог отличить навес от живых кустов.
— Здесь Орлик будет ждать, — сказал Ходок. — Где-то здесь начинаются земли плосколицых. Ходок должен пойти сам посмотреть.
— Ходок видел их? — насторожился Орлик.
— Надо уметь видеть следы, — укоризненно покачал головой Ходок, показывая Орлику обломок наконечника.
— Оружие плосколицых! — воскликнул Орлик.
— Не только. Плосколицые надевают на ноги кожу зубров. А мы — кожу мамонтов или оленей.
— Но, может, они просто охотились здесь?
— Ходок видел следы женщин плосколицых. Женщины не уходят далеко от стойбища.
Он ушел, а Орлик лежал в яме, наблюдая птиц и зверей, копошащихся в зарослях.
Он видел, как гигантский сом утащил под воду селезня, а стая, тревожно крякая, поднялась в воздух. Дикие свиньи рылись в камышах, искали птичьи гнезда, поедали яйца и птенцов. Один раз по берегу прошла огромная рыжая полосатая кошка, и Орлик затаился, судорожно сжимая боевое копье.
На острове было очень много камышовых котов: они охотились в зарослях на птиц, подстерегали поросят. Орлик не трогал их, и постепенно коты привыкли к его присутствию, перестали обращать внимание на молодого охотника. А как-то раз большой ободранный кот утащил у Орлика жирного сома прямо из убежища. Орлик рассердился было, но потом рассмеялся. Сом был явно тяжел для грабителя, и тот тащил его через камыши, отдуваясь и сердито мяукая. Молодой охотник, конечно, догнал бы его, но не стал отнимать добычу, и кот, успокоившись, принялся за пиршество. Он объелся сомятиной, улегся неподалеку от недоеденной рыбины и лежал, не в силах пошевелиться, пока другие коты не доели его добычу. Этот кот поселился рядом с убежищем в кустах, и Орлик время от времени подкармливал его мелкой рыбой и мясом.
Ходок появился внезапно. Не зашелестел камыш, не плеснула вода. Он, казалось, возник из воздуха.
— Они живут за рекой, — сказал Ходок, присаживаясь у костра. — В хижинах из шкур лошадей. Кругом степь. На ночь ставят сторожей. Подойти трудно. А надо. — Он замолчал, задумавшись.
— Мы пойдем вечером, — сказал он наконец. — Орлик станет девушкой. Девушкой плосколицых. А Ходок — молодым воином. Никто не будет мешать молодому воину и девушке. Их обходят. С ними не заговаривают.
Привязав одежду к связкам сухого камыша, они переплыли реку, и здесь, на берегу, Ходок вытащил из мешка краски. Он разрисовал лицо Орлика, а потом, смотрясь в воду, размалевался сам. Волосы Орлика он вымазал сажей, а свои перевязал в тугой пучок, в который воткнул три гусиных пера. Пришлось обрезать длинный меховой плащ Ходока, который служил ему в пути одеждой и укрывал на отдыхе. Долго пришивали к плащам перья. Ходок еще раз внимательно осмотрел Орлика и одобрительно кивнул:
