Владимир Уткин - Гремящий мост
Сзади кто-то из охотников неуверенно хохотнул.
Лан швырнул в тигра головню, и она упала в траву в нескольких шагах от зверя. Тот не сдвинулся с места, но взревел так, что дети, высунувшиеся из пещеры, попрятались вновь.
— Не надо сердить могучего зверя, — сказал один из охотников, — может быть, он уйдет.
— Конечно, уйдет, мы его попросим.
Теперь сзади засмеялись смелее. Хвост тигра резче стал хлестать по бокам: ему не понравилась выходка маленького дерзкого человека.
— О, это хрюкает полосатый кабанчик. — И мальчик швырнул вторую головню так удачно, что она подкатилась к передним лапам зверя.
Тот фыркнул, словно напуганный камышовый кот, и поспешно отскочил.
Охотники захохотали.
— Нет! Теперь я вижу ясно — это грязный, облезлый шакал. Он пришел поживиться объедками. На, получай…
И Лан одну за другой швырнул две большие головни. Сноп искр вздыбился там, где они упали в траву.
Этого тигр не выдержал. Глухо рыча и фыркая, он отступил подальше.
— Убирайся, — напутствовал его мальчишка, — нам не нужна твоя паленая шкура!
Взрослые подхватили игру, затеянную Ланом:
— Глядите, это же заяц, вон он скачет и трясет ушами от страха…
— Ха-ха-ха-ха!..
— Ой-йо-хо-хо!..
— Погоди, куда же ты, мышонок…
— Ха-ха-ха! Го-го-го! Хо-хо-хо!..
К хохоту мужчин присоединились женщины и дети.
Некоторые хватались за животы и валились на землю, чтобы показать, как им смешно. И уж конечно, каждому охотнику казалось, будто не он боялся тигра, а кто-то другой, может быть, сосед.
Всем было весело. Смех приносил облегчение, возвращал людям утраченную уверенность.
— Это Новый Огонь напугал зверя. Новый огонь принесет удачу! — слышалось отовсюду.
Яростное рычание тигра из-за ручья потонуло во всеобщем хохоте.
— Вот так Лан! Добрый из него вышел охотник, — слышались похвалы мальчику.
— Пусть Большой Орел даст имя новому охотнику. Не станем для этого ждать Нового Солнца! — крикнул Коготь.
— Хорошо, — улыбнулся вождь. — Какое имя дадим мы новому охотнику?
— Волк! Вот хорошее имя!
— Медведь! Ведь первого он убил медведя!
— Назовем его Медведь! — решил Большой Орел и воткнул два фазаньих пера из своего пышного головного убора в волосы сына.
Осмелев от похвал, Лан воскликнул:
— Люди таж! Большой Орел, вождь! Будет правильно назвать охотником и Зурра. Он добыл много зверей и даже одного оленя и одного ястреба.
Неловкое молчание воцарилось у костра. Трудно воздавать честь сыну того, кто скоро будет безжалостно наказан всеми людьми, племенем.
После долгого раздумья вождь ответил:
— Это справедливо. Зурр сказал правдивое слово об Ауне, он может быть назван охотником. Пусть зовется Олень.
Лан на радостях хлопнул Зурра по спине, и Зурр ответил ему тем же, да так сильно, что герой дня едва не упал от дружеского шлепка.
— Люди таж! — снова крикнул Лан, опьяненный своими успехами и всеобщим вниманием. — Мы нашли путь в страну предков.
Гробовое молчание воцарилось вокруг. Известие это ошеломило людей, словно землетрясение. Все оцепенели. Потом послышались робкие расспросы, сомнения…
— Так в путь! — крикнул мальчишеский голос.
И вот уже со всех сторон гремит возбужденное:
— В путь! Скорее в путь! Вождь, прикажи!..
Большой Орел покачал головой.
— Не сегодня. Путь труден. Нужно много сил… Завтра и еще целую луну вы будете добывать много мяса и шкур для племени, чтобы все были сыты и чтобы у всех была хорошая одежда. Потом мы двинемся в страну предков.
Восторженными воплями были встречены эти слова.
Пришли охотники, разбиравшие завал в пещеру предков.
— Вождь, — сказал старший из них, — Лан, Зурр и Муна сказали правдивые слова: Аун не умер сам, его убил злодей.
Большой Орел поднялся:
— Приведите сюда Черного Ворона!
— Сюда злодея! Сюда убийцу! — загудели голоса со всех сторон.
Уруна бросила в огонь сноп душистых трав, и белый ароматный дым клубами покатился по склону.
Черный Ворон рухнул у костра, не смея взглянуть в недобрые лица соплеменников.
— Убить его, как он убил Мудрого Ауна!
— Бросить его в пещеру предков и завалить вход!
— Прогнать его вон, пусть тигр сожрет злодея!..
Со всех сторон неслись суровые приговоры, один страшнее другого.
Поднял руку вождь.
— Завет предков не велит проливать кровь соплеменника, даже сделавшего зло… Пусть он останется здесь один, когда мы уйдем.
— Хорошо сказано!
— Оставим его здесь!
— Не загрязним рук своих его кровью!..
— Надо дать ему новое, плохое имя, — послышался твердый голос.
— Верно, — ответил Большой Орел. — Кто неправильно говорил слово предков?
— Ворон, Ворон! — загремело в ответ.
— Кто прятал в скалах добычу племени?
— Ворон, Ворон, Ворон!
— Кто убил Мудрого Ауна, соплеменника нашего?
— Ворон! — единым дыханием загремели голоса.
— Как мы теперь назовем его?
— Пусть называется Змея, — предложил Коготь.
— Нет, это обидит змей, и они сделают нам зло. Пусть называется непонятно — Вор.
Вот как родилось это постыдное слово.
— Я останусь с ним, — негромко сказала Зурра.
— Это справедливо, — откликнулся вождь. — Жена не должна покидать мужа, разве только в смерти.
— Вуа-а! — застонал Зурр. — И Олень с тобой, мать.
— Нет. Ты, Олень, живи с людьми. Ты чист, как этот Новый Огонь, среди людей ты таким и останешься…
— А теперь, Уруна, умертви оскверненный огонь! — приказал Большой Орел.
Старуха вошла в пещеру. Там, на широком камне, полузасыпанном золой, горел старый Огонь, который они принесли с собой из последнего перехода, древний Огонь племени, переживший не одну короткую человеческую жизнь.
Сколько солнц миновало со времени его рождения? Не счесть. Неустанно, днем и ночью, подкармливала его оглохшая больная женщина, лишь изредка перепоручая это одной из соплеменниц. Уруна присела рядом и остановила ее руку с очередным полешком, жестом указала на большой веселый костер снаружи.
Так и сидели они вдвоем, две старые женщины, глядя, как постепенно опали жаркие язычки пламени, как голубоватым прахом подернулись красные угли, как свет этих углей тускнел, прячась под толстым слоем сизого, а затем белесого пепла.
И когда старый Огонь умер, больная женщина в невыразимой тоске легла на теплую еще золу и застонала, будто умер ее детеныш.
Но горевала о старом Огне только глухая, которая ничего не знала о последних событиях в племени, не интересовалась ими.
— Огонь зла умер! — крикнула Уруна и ударила в жреческий тум-тум.
И люди, впервые за многие луны, почувствовали желание поплясать, повеселиться так же остро, как чувствовали они голод все это время.
Удивительная, счастливая охота
Косыми лучами солнце скользнуло по волнам бурливой реки и позолотило верхушки деревьев мрачного леса, когда охотники вышли на промысел.
От нового, чистого огня Лан возжег факел: пусть удачной будет охота! Зурр прихватил с собой небольшую вязанку запасных факелов. Мальчики привыкли брать с собой огонь.
Охотники подивились этому, но виду не подали. После того как Лан сотворил великое чудо рождения Нового Огня, ни один охотник не считал себя вправе сомневаться в правильности всех его действий и поступков.
Этим утром, впервые со времени возвращения, Лан вспомнил о друге, о соба.
Рыжий волк исчез. Может быть, он нашел родную стаю и больше не вернется, может быть, погиб в схватке с сильным зверем.
На душе у мальчика стало муторно и беспокойно. Как он не подумал раньше о том, что соба может испугаться большой человеческой толпы и убежать…
Охотники обошли ближние ямы — зверовые ловушки. Они были пусты. Вышли к реке. Нещадно жалили комары. В камышах стоял гогот множества птиц. Но лишь одному из охотников посчастливилось подстрелить гуся.
Голодные люди тут же разодрали и съели птицу.
Было ясно, что такой большой и шумной группой невозможно подкрасться к чутким, осторожным птицам. То один, то другой охотник с криком проваливался в теплую, пахнущую гнилью воду. А разбрестись люди не решались, опасаясь тигра. Именно в камышах напал тигр на Желтого Клыка, загрыз и утащил его, лишь кровавые пятна нашли охотники, когда прибежали на крик соплеменника.
Вернулись к ручью. Медленно, опасливо побрели к лесу. Туда они никогда еще не ходили, вообще избегая густых зарослей, где могли их подкарауливать хищники.
В степи Лан заметил стаю рыжих волков. Они бежали в том направлении, в каком шли охотники. Постепенно расстояние между волками и людьми сокращалось.
