Владимир Уткин - Гремящий мост
Вернулись к ручью. Медленно, опасливо побрели к лесу. Туда они никогда еще не ходили, вообще избегая густых зарослей, где могли их подкарауливать хищники.
В степи Лан заметил стаю рыжих волков. Они бежали в том направлении, в каком шли охотники. Постепенно расстояние между волками и людьми сокращалось.
Пристально вглядывался мальчик в рыжих зверей, издали они все казались одинаковыми, но, когда он отошел подальше от группы охотников, от стаи тотчас отделился волк.
Это был соба.
Лан узнал его. Как ликовал в душе мальчик, как он был счастлив, что с другом соба не случилось ничего дурного!
На глазах пораженных охотников человек и зверь встретились как добрые друзья-соплеменники. Лан даже ласково потрепал волка по загривку, чего никогда не делал раньше.
— Вах-ха! Соба — хорошо, — говорил Зурр соплеменникам. — Мой соба спас Зурра-Оленя от медведя.
— Соба! Соба! Зверь-соба! Спас от медведя! — повторяли пораженные охотники. Для них, бывалых, много повидавших в своей трудной жизни, все это казалось бы неправдоподобным, если бы они не видели собственными глазами, как дикий зверь радостно и дружелюбно ласкается к мальчику.
Двинулись дальше. Соба и другие волки бежали теперь впереди охотников, Лан и Зурр старались не отставать от зверей.
Вот волки устремились в заросли кустарника, и мальчики поспешили следом.
Охотники медлили, они не могли преодолеть недоверие к густым зарослям, но раз Лан и Зурр идут за соба, то, наверное, опасности нет, и они двинулись за мальчиками.
Нет, недаром продирались волки сквозь колючий кустарник: стадо сайгаков, стройных светло-желтых антилоп, пряталось тут от полуденного зноя.
Охотники видели сквозь кусты, как потревоженные животные выскочили из зарослей и стремительно понеслись по степи. Волки мчались, обходя стадо стороной. Описав широкий полукруг, стадо повернуло и помчалось прямо к зарослям, где стояли охотники. Теперь волки бегут по обе стороны от стада, не давая им свернуть в сторону.
Затаились в зарослях люди. Возбужденно горят глаза, натянуты тугие луки, изготовлены острые стрелы.
Стадо все ближе. Уже слышен дробный перестук быстрых копыт о твердую, звонкую землю. Вот сайгаки разделились на две группы, обтекая заросли. Теперь они повернулись боком к охотникам.
Зажужжали, запели, засвистели стрелы. Несколько антилоп рухнули на землю со всего маху, будто споткнулись о невидимое препятствие. Шесть антилоп бились на земле. Какая удивительная, счастливая охота!
Люди выскочили из зарослей, радуясь богатой добыче, как дети.
Лан схватил за ноги одну из антилоп и оттащил далеко в сторону — это доля рыжих волков. И снова от стаи отделился соба, доверчиво приблизился к мальчику и жадно лизнул кровь на ранке сайгака. Улыбаясь умными глазами, волк заглянул в лицо своего двуногого друга, радуясь вместе с ним удаче.
— Хорошо, соба, хорошо!
Не сразу стая рыжих волков набросилась на добычу, когда Лан удалился. Некоторое время соба один рвал зубами тушу. Потом подбежали молодые волки, и наконец вся стая собралась на пиршество.
Охотники, все до единого, как завороженные наблюдали за происходящим. Никто не пожалел для волков эту антилопу. Они только что видели удивительное и непонятное: звери помогли человеку добыть много мяса, и человек поделился с ними добычей.
Хорошая, счастливая охота! Если бы так везло каждый день, у племени таж было бы вдоволь мяса.
И тут из зарослей, которые только недавно скрывали охотников в засаде, раздалось грозное рычание тигра. Вероятно, злобный враг шел по следам людей.
Тигр застал охотников врасплох: многие бросили на землю луки и стрелы, копья и дубинки, собираясь свежевать сайгаков. И теперь обезоруженные в большинстве люди сбились в кучу.
Лан и Зурр поспешно подожгли новые факелы, но огонь был совсем не виден в ярких лучах солнца.
Не раздумывая, Лан швырнул один факел далеко в заросли, откуда доносился рык.
О мальчишеская слепая самонадеянность! Если бы он мог предвидеть последствия, то не сделал бы этого. Но слава последних дней и безоглядная вера в могущество огня сделали мальчика безрассудным.
Тот самый огонь, который столько раз спасал их с Зурром и Муной вдали от родного племени, едва не стоил жизни многим охотникам в этот день…
Глухо загудело пламя в сушняке зарослей. Быстрыми невидимыми змейками растекся огонь по жухлой траве, высушенной солнцем, оставляя за собой черный след, с угрожающим треском взлетел вверх по кустам и деревцам.
Страшная дымная стена вмиг отрезала тигру путь к отступлению, и разъяренный зверь выскочил из зарослей прямо на охотников.
От неожиданности кто-то из охотников побежал, кто-то повалился на землю с жалким воплем. Никому из них еще не приходилось так близко видеть могучего зверя.
Один вид его ясно говорил людям, что их сила — ничто рядом с его силой, их быстрота и ловкость не могут сравниться с его быстротой и ловкостью. Миг назад его не было, а вот уже он тут. Единственный прыжок отделяет кровожадного от них.
Несколько робких торопливых стрел полетели в сторону зверя, не причинив ему вреда, но разъярили его еще больше.
Спасаясь от огня, тигр на время потерял из виду врагов, за которыми уже давно крался. Но, оказавшись вдруг нос к носу с ними, он должен был нападать, другого пути не было.
Люди чувствовали это, и каждым в этот страшный миг владело одно стремление — спрятаться, убежать, исчезнуть, если бы было возможно.
Не отчаянная храбрость, не сознание собственной силы, а странная мальчишеская вера в свою неуязвимость и, может быть, еще растерянность заставили Лана остаться на месте.
Тигр не напал на людей сразу, потому что его пугали и раздражали запах дыма и треск пламени в зарослях, позади. И теперь он видел перед собой единственного маленького врага, не ударившегося бежать и не упавшего на землю. Враг этот был совсем близко, и он не мог убежать, если бы и захотел.
Этот короткий миг и ничто другое спасли Лана и других его соплеменников от ужасной гибели.
Волки, рыжие волки со злобным рычанием окружили могучего зверя. От неожиданного нападения волчьей стаи тигр окончательно рассвирепел. Их было много, этих красно-рыжих бестий, они закружили зверя в бешеном хороводе.
Издали можно было подумать, что громадный зверь ловит собственный хвост, забавляется ради удовольствия. На самом же деле это была смертельная схватка. Вот с хриплым воем отлетел в сторону и остался лежать один из волков. И тут же его собрат располосовал лоснящуюся шкуру тигра на боку, а другой жестоко куснул свирепого врага за заднюю лапу.
Тем временем люди опомнились. Неожиданная помощь волков дала им необходимую отсрочку и вернула способность защищаться и нападать.
Лан первый поднял с земли чей-то лук и стрелы, обежал место схватки так, что горящие заросли оказались за его спиной и, значит, будут отпугивать зверя, если ему снова вздумается напасть.
Вскоре к нему стали присоединяться и другие охотники.
Первая же стрела мальчика вонзилась в правое плечо тигра. Зажужжали другие стрелы, Зурр угодил в бок зверю, и тот, забыв про волков, стал яростно кататься по земле, взметая тучи тонкой желтой пыли.
На время тигра и волков не стало видно в клубах пыли, и пришлось прекратить стрельбу из луков, чтобы не поранить волков.
Когда пыль чуть рассеялась, все с облегчением увидели удирающего к лесу тигра. Самые свирепые волки продолжали преследовать зверя, тогда как большая часть стаи как ни в чем не бывало продолжала прерванную трапезу.
Долго не могли успокоиться охотники, возбужденно обсуждая подробности схватки с тигром. Если кому-нибудь не хватало слов, они представляли в лицах, как вел себя тигр, а как — волки, как вонзались стрелы в злобного зверя и как он катался по земле.
Потом распороли животы антилопам и наперебой просили Лана и Зурра отнести волкам то внутренности, то куски особенно вкусных лакомств — печени, желудка, легких.
Мальчики, правда, не очень смело, приближались к стае. Некоторые звери свирепо скалили клыки при приближении ребят, и они предпочитали бросать угощение издали.
Но как бы там ни было, а рыжие волки в этот день проявили себя друзьями и помощниками людей, и это благодаря их верному другу — соба.
Пора в путь
Восходящее солнце широко раскинуло свои лучи-перья по всему огромному, в розовато-голубых переливах небу из-за тяжелых туч.
Ночью прошумел дождь, и земля, умытая и похорошевшая, нежилась в сладком утреннем сне, кутаясь в легкой белесой испаринке. Яркие багряные отсветы горели на смуглых щеках гор, словно румянец со сна.
