Верхом на удаче - Бородин Николай Владимирович

Вырвавшись на простор, я, опьяненный кровью, повернулся туда, где, по моим представлениям, были еще враги, но, оглядевшись, понял, что воевать больше не с кем. Чудовищное заклинание погасло, успев тем не менее сослужить неплохую службу Ди. Она подхватила несколько последних огненных камней и переправила их туда, где на холме были стрелки, и туда, где только-только успел собраться пострадавший «еж». Эффективность была абсолютной – не выжил никто. Верхушка холма, на котором стояли стрелки, оказалась снесена начисто, и даже сама земля там спеклась до состояния стекла. На месте же того строя, который еще в самом начале сшибки так неудачно поймал огнешар, снова резвилось пламя, на этот раз питаясь совершенно бесформенным месивом из стали, дерева и плоти. Поле битвы осталось за нами.

И только через некоторое время мы поняли, куда делись маги. Они, стремясь окончательно разделаться со мной, вложили в свою волшбу слишком много сил, и она высушила их самих до дна, взяв над слабыми людьми верх. Отдав своему творению все силы, чародеи рассыпались горками невесомой пыли, которую уже успел порядком поразнести ветер, когда мы с Ди поняли, что это такое.

Единственная проблема получилась со следом (вернее, глубоченной воронкой) от Истечения Стихии. Земля там превратилась в камень на глубину в несколько саженей, но все бы ничего, если бы не жар, по-прежнему исходивший от ямины. Трава по краям раны в теле земли тлела, изредка вспыхивая там, где были густые пучки. А пожар в Степи – самое последнее дело. У меня сердце кровью обливалось при мысли, сколько несчастных жучков и бабочек погибло от волшбы мерзких людишек. А сколько еще погибнет, если мы не остановим пламя! Поэтому после боя нам пришлось оставаться на месте до самого вечера. В конце концов, Лу мы или нет, мы же должны думать о живых существах.

Глава 5

Весь следующий день мы возвращались к горам, уже обогнув сильно выдававшийся в Степь отрог. Солнце под вечер светило в спину, не мешая идти, и, опускаясь к горизонту, окрашивало все окрестности в багровый, столь любимый горными гоблинами цвет. Ночь сначала робко, а затем все смелее и смелее начала пожирать желтые травы Степи, и когда перед нами встала сплошная стена непроглядной черноты, не пуская дальше, мы остановились на ночлег. Орки развели костры по краям круга, в центре которого расположилось командование: поставила палаточку чистоплюйка Ди и прилег на сухих остях ковыльника я, чрезвычайно удобно пристроив под головой седло. Грызла, хоть и не участвовал во вчерашней битве, все равно был очень полезен хотя бы тем, что не надо было таскать с собой подушку.

Зеленокожие, устроившись кружками вокруг огней, обстоятельно и со смаком вели разговор о пиве и бабах. Я всегда поражался этой их особенности – вперемежку с пивом и вышеупомянутыми бабами они точно будут травить байки о вчерашней битве. («Я вот, например, троих тонкокожих рубанул одним ударом, да чтоб мне, ежели вру!») И реки крови текли по земле, погребая под собой траву, и вместо каждого убитого человека вставали двое…

Силой заставлять их прекращать глупые разговоры я не стал – пусть каждый ложится спать, когда хочет. Могут хоть вообще не спать, если им кажется, что это прибавит сил в завтрашнем переходе. Слушая гогот орков, я предвкушал, как сам завтра повеселюсь. Но я еще не знал, что после той, безусловно знаменательной, ночи некоторые из солдат избегнут печальной участи на собственном опыте узнать, насколько негативно влияет бессонная ночь на состояние воина. Весьма, надо сказать, нетривиальным способом избегнут.

Ну а пока я просто прислушивался к отголоскам боли, медленно затихавшей у меня в груди. Премерзким образом затихавшей, приходится отметить. Она словно бы растворялась в глубинах тела, приветливо помахивая лапкой и шепча «До свидания!», хотя я бы с куда большим удовольствием услышал от нее сакраментальное «Прощай!». Но с ранами, причиненными магией, всегда так. Если вспомнить идеальный конечный эффект той молнии, то я, считай, еще дешево отделался. Да и от Ди в кои-то веки объявилась крупинка пользы – у нее в сумке среди бесчисленных флаконов (на большинстве из которых красовались черепушки и скрещенные косточки самых разных размеров) нашлась баночка, из которой на свет явилось странно пахнущее зелье. Первое мое знакомство с сим лекарством трудно было назвать приятным – мне стоило немалых усилий удержать при себе глаза, решившие удрать по лбу от непутевого хозяина, позволяющего мазать себя подобными декоктами. Но затем наконец наступило облегчение, и теперь, если не смотреть на грудь, в центре которой вольготно устроилось здоровенное черное пятно, эффектно обрамленное буграми оплавившейся чешуи, то почти ничего не напоминало о моей досадной забывчивости. Проворонить вторую составляющую заклятия – это ж надо! Но, по крайней мере, удачей следовало считать то, что я мог подвергать себя упорным моральным самоистязаниям. В конце концов, лучше получить дырку, чем заночевать в Чертоге раньше срока!

Прошло уже около получаса, а мне все не спалось. Полежав еще, я решил прислушаться к себе и понял, что заснуть уже не смогу. Ясное дело, если я просто не буду спать эту ночь, то завтра не смогу весь день просидеть в седле. Поэтому, подумав еще чуток, я решил залечь во что-то вроде транса, не особо полезного, но все же восстанавливающего силы. Строго говоря, пребывание в подобном состоянии имело и ряд преимуществ – в частности, чувства резко обострялись. Вот только для выхода из этого транса требовалось не менее десятка минут. В бою не особо-то применишь. Но тогда вокруг нас не было никого, кроме обычных тварей Степи, неопасных для большого числа воинов. В крайнем случае я мог бы предупредить зеленокожих о чем-то наступающем – говорить-то я мог.

Но, как выяснилось впоследствии, то «наступающее», которое появилось этой ночью, плевать хотело на мои возможности предупреждения.

Где-то к полуночи я уловил слабый лязг, словно бы растворились могучие, целиком выкованные из стали створки. Сказать по правде, я не был до конца уверен в том, что это было мной именно услышано, а не почувствовано, но все же решил проверить (и, как выяснилось впоследствии, это решение было более чем верным). Медленно-медленно, но со всей позволенной мне трансом скоростью я повернул голову к горам, справедливо рассудив, что источник подобного странного шума следует искать в первую очередь именно там, а никак не в Степи. Ну не ковыльник же так грохотал, в конце концов!

И именно на фоне гор я, до предела напрягая зрение, смог увидеть цепочку редких багровых огоньков. Это могли быть только входы во внезапно открывшиеся пещеры гоблинов. Но с чего бы им вдруг раскрывать потаенные ходы в свои каверны ночью, если они и днем-то отпирались с большой неохотой? Да и слишком ярок свет, ведь не Огнь же из горных Жил выбрался наружу… В любом случае столь примечательный факт не должен был остаться без внимания, и я со всей возможной скоростью стал возвращаться в нормальное состояние.

Успев сообщить окружающему миру очень много нового и интересного (разумеется, вполголоса), я наконец-то освободился от пут транса, встал в рост, вдохнул полной грудью и собрался пойти сообщить своей напарнице о чем-то странном, творящемся явно у гоблинов. И тут-то понял, насколько вовремя встал.

Случившееся далее напомнило мне один пренеприятнейший эпизодец из моей не самой впечатляющей биографии. Непосвященному понять все тонкости того мерзкого случая будет нелегко, но я все-таки постараюсь. Вышло так, что мне пришлось пересекать вброд одну небольшую речку. Пересекать очень быстро, так как за мной спешили чрезвычайно заинтересованные во мне личности. Уже почти выпустив меня на противоположный берег (я стоял по колено в воде), вроде бы тихая и спокойная речка решила спешно исправить свое упущение, каковым она, без сомнения, посчитала беспрепятственное пересечение мною ее мелких вод. Почуяв неладное за спиной, я обернулся. Мне как раз хватило времени, чтобы понаблюдать за красочно обставленным появлением на сцене нового действующего лица – аквауста (в просторечии – водяного элементаля). Я думаю, излишне намекать, что я не был рад новому актеру. Но это странное существо явно решило сыграть роль радушного хозяина и, вспенив волны, через мгновение дружески облапило меня. Возможно, это было сделано из лучших побуждений, дабы продемонстрировать мне всю глубину внезапно вспыхнувших чувств к дорогому гостюшке (хотя кто их поймет, ничейных [28] тварей?), но ощущения, когда на тебя со всех сторон наваливается многотонная масса воды, норовящая поплотнее прижаться, воистину феерические. Пожалуй, не стоит упоминать о том, как я выбрался из сложившейся ситуации (вернее, сколько воды мне пришлось выпить за здоровье «почтенного хозяина», и вправду решившего выразить мне свое почтение), потому что важным в данном случае было то, что ощущения от той памятной встречи почти целиком повторились.