Николай Бородин - Верхом на удаче
Обзор книги Николай Бородин - Верхом на удаче
Николай Бородин
ВЕРХОМ НА УДАЧЕ
Хотите эпиграф от автора? Да пожалуйста! Впрочем, если не хотите, можете не читать. Динозавр тоже может резвиться и играть. Но от этого он не перестает быть динозавром.
АвторАх да, чуть не забыл. У героев моего романа, мягко говоря, странная психология. Но вы не обижайтесь. Ничего личного.
Не стоит удивляться несоответствию, причем довольно резкому, между грубым и примитивным языком некоторых диалогов и в то же время обилием сложных и непонятных для простого варвара Степи[1] слов и оборотов, которыми богат остальной текст. Ведь ваш покорный слуга, автор сей летописи, давно уже не тот, кем был во время описываемых здесь событий. Любое существо склонно совершенствовать или себя, или других, а у меня было много времени для повышения своего «культурного уровня». Но истинные диалоги, благо я их помню, я привел дословно, ну хотя бы для соблюдения «исторической справедливости».
Селан Ар-Квиертзецум, Мастер-Отступник, Первый из Серого Воинства, Бессменный Хранитель Библиотеки ДраконаЗАЧИН
Двое шли по Пути, если так можно было назвать эту странную тончайшую полосу сущности Миров. Они были одними из многих избранных Творцом и в то же время единственными в своем роде. Одна из последних, наиболее совершенных Пар Сеятелей Жизни. Другие Пары давно ушли по пустым Мирам, а эта искала себе новый, разочаровавшись в предыдущих.
Внезапно в казавшемся таким знакомым коридоре Изначального Пути, сотворенном самим Первым, словно бы протаял просвет. Когда Пара обернулась на движение, их взглядам предстала готовая дорога. Они переглянулись и не раздумывая шагнули на новосотворенный Путь. Сомневаться в выборе Творца было не им, лучшим его детям, – ведь если Он захотел, чтобы именно они первыми увидели новый Мир, то Он, как всегда, прав.
Как они и ожидали, совсем скоро перед ними предстала иссиня-черная, туго свернутая глобула спящего, еще совсем юного Мира. Под мягко ниспадающими складками капюшонов медленно затеплились огоньки, ласково взирающие на новое чудо Творца. Они вновь переглянулись и нырнули в шар Мира. После ослепительной вспышки Путь опустел. Но Мир проснулся, засияв игрой оттенков всех мыслимых и немыслимых цветов. Семя Жизни было принесено и к нему.
Труд по обустройству нового Мира был завершен. Возникли твердь и воды, вздыбились горы, улеглись равнины, рассеченные исполинскими лентами рек и речек, берущих свое начало в седых и неприступных горных ущельях у подножия ослепительного пика, Великой Оси нового Мира, последнего творения Пары, которая нарекла свое детище, Дэррум. Реки медленно влачили волны в необъятный простор моря, охватившего своими солеными крыльями все пространства – от лесов до степей. Но самое главное – в разных концах Мира, в подземных пещерах и в ветреных степях – везде стряхивали сон племена, пока неизвестные даже самим себе, но чья слава впоследствии прогремит по всей обитаемой тверди. Вставали, чтобы тут же начать жить, самые разные существа: гномы, люди, эльфы и их противники: гоблины, орки и Лу;[2] Свет и Тьма были готовы сойтись в новой схватке из нескончаемой их череды.
Глава 1
…Дети обычно боятся войны и крови, что естественно. Но такие не станут героями. Я же ищу тех, кто готов идти до конца с самых ранних лет, и достойнейшему из них я скажу: «Да пребудет с тобою Всевеликая Тьма, мой ученик!»
Из речи Зарана, Темного Учителя, при открытии состязаний на место его ученикаВсе небо над неохватным простором леса (верный признак близости Леса эльфийского) было затянуто серыми тучами, беспрестанно сеющими мелкий, но оттого ничуть не менее противный дождь. Время ливней уже прошло, оставив после себя промоченную чуть не на сажень[3] вглубь землю, а морось не давала ей подсохнуть, превращая мелкие дороги в непролазную топь и сильно сужая дороги крупные, должным образом укрепленные где камнем, а где магией. Капли воды падали на листья, где скатываясь сразу, а где поджидая другие, сливаясь с ними и устремляясь вниз уже крохотными, но ручейками. Когда такие «подарочки» попадали мне за шиворот, я, несмотря на то что моя засада не должна была быть замечена, не мог удержаться, чтобы зябко не поежиться. Да, безусловно, моя чешуйчатая шкурка, еще по-детски мягкая, уже была хорошей защитой от всяких комаров, но прикосновения потоков холодной воды я ощущал вполне, и восторга они мне не доставляли.
Но ветки загустить и переплести было нельзя, ведь я ожидал очень крупную, опасную и опытную дичь – солдата отборного десятка городской дружины. Как уж он забрел в такую даль от своего города (на его кирасе было намалевано что-то вроде черного орла на желтом поле, а в ближайшей деревне на стяге были красно-зеленые полосы), я не знал, но, заметив его на въезде в людской поселок, чрезвычайно обрадовался. Ведь мне надо было срезать еще одну пару ушей, и поэтому я сделал ухоронку на дороге, ведущей из деревни. Ясное дело, что бесконечные войны Светлых с Темными[4] (да и не только с нами они воюют, если подумать), не прекращающиеся никогда и нигде, заставляли солдат, путешествующих в одиночку, быть всегда начеку, а посему вид сплетенного из веток клубка недалеко от дороги мог вызвать у моей дичи ненужные подозрения.
Семь пар ушей у меня уже было, из них пять я срезал у людишек, и шестая была необходимым дополнением коллекции. К тому же среди этих пяти людей никто не мог сравниться с моей будущей жертвой. Первую пару я позаимствовал у воина одной из морских дружин. Он явно не был мастером, учитывая мизерность усилий, которые мне пришлось на него затратить. Я заприметил этого олуха почти сразу, когда, забравшись в деревню на берегу широкой реки, увидел там большое судно из морских, забредшее туда, верно, для торговли. Пробраться к причалу мимо тех «воинов», которые охраняли частокол и пристань, не составило бы труда и обычному ребенку, а тем более мне. Взобравшись на палубу по дальнему борту, я обнаружил часового, которым, по счастью, оказался именно этот пентюх. Подобную беспечность команда могла себе позволить только там, где, как они считали, было относительно безопасно. Представляю себе изумление десятника, когда он нашел своего часового в виде хладного тела, со смоленой щепкой от борта, воткнутой в ухо, да еще и без кинжала. А на лбу у моего первого клиента была вырезана руна Льда – символ расы Лу.
Через десяток лун после этого убийства в другом большом селении здоровенный детина, явно бахвалившийся своей силой (еще бы, орку голову сорвал голыми руками!) и новеньким двуручником, «случайно» заметил малыша Лу, чересчур неосторожно высунувшегося из глухой подворотни. На самом деле я намеренно выбрал это место, так как окон в этот тупик не выходило. Когда эта груда мышц забрела посмотреть на свою добычу, я стоял, прижавшись к стенке, и содрогался от смеха. На мое счастье, очень немного людей разбирается в тонкостях мимики Лу, поэтому парень решил, что мерзкое отродье дрожит от ужаса. Выпустив вместе с фразой «Ну иди сюда, гадина!» огромный клуб отвратного пивного духа, он вытащил из ножен свой клинок, чуть полюбовался им на свету и, хорошенько размахнувшись, ударил. Как ему показалось, очень быстро, поэтому он еще успел удивиться, когда под лезвием хряпнула явно не ожидавшая такого стена, а крошка Лу обнаружился у него на плече. Но самым неприятным для него было обнаружить кинжал, который быстро приближался к его горлу.
Очень скоро у меня резко прибавилось ушей. Три дружка-наемника, вернувшиеся со смены по охране родимого городка (этих троих я приметил, еще когда перебрался через стену практически у них под носом), сидели в харчевне, потребляя дрянное пиво и громко хохоча над сальными шуточками дружков, которые те пускали вслед каждой подавальщице. Но, увы, заведение закрывалось, и они всей кучей (так как возлияния были обильны, да и во избежание соприкосновения с полом они сгрудились теснее, рассудив, что шесть ног лучше, чем две) направились на выход. В густевших сумерках все трое, покидавшие питейную в последних рядах, увидели маленького Лу, недостаточно поспешно убиравшегося из круга света, отбрасываемого тускло чадящим факелом. Перспектива получить два золотых за живую тварь и один за ее тушку основательно, но все же не до конца прочистила им мозги. После небольшой погони, во время которой я вертелся у них под самым носом, больше всего боясь, как бы они не потеряли меня из виду, они «загнали» маленького стервеца в тупик. Одному вояке, если бы он был жив, эта ситуация показалась бы очень знакомой, но мою дичь предупредить было некому. Самый глупый или самый жадный (что, кстати, часто одно и то же) полез вперед немедля, забыв даже про то, что шлем болтался у него за спиной, и так же быстро лег в грязь лицом, глубоко разрубленный снизу вверх. Двое остальных, еще чуть протрезвев, стали более осторожны. Но и слитное нападение не принесло ничего, кроме еще одного трупа, свалившегося со вскрытым через тонкую височную пластину черепом. Самый последний оказался и самым опытным. Он не раз хаживал и в вылазки, принося уши медлительных орков, но еще никогда не сталкивался с Лу, даже самыми маленькими. Поэтому, когда он осторожно приблизился, ему прямо в лицо прянул клуб огня. Да, в силу небольшого, восьмизимнего[5] возраста заклятия у меня получались отлично для ребенка, но плохо для воина. Однако ослепленному мечнику хватило и сильного ожога, который не дал ему почувствовать короткого прикосновения стали. Смеха ради я подкинул три безухие головы на площадь, а затем, дождавшись утра в темном и прохладном уголке, насладился причудливой смесью отборного запаса подсердечных ругательств и женского визга.
