Михаэль Энде - Приключения Джима Пуговицы
Обзор книги Михаэль Энде - Приключения Джима Пуговицы
Михаэль Энде
Приключения Джима Пуговицы
Первая глава, в которой все начинается
Страна, в которой жил Лукас-машинист, называлась Ласкания, только она была очень маленькая.
Особенно по сравнению с другими странами — с Германией, там, с Африкой или с Китаем. Она состояла в основном из горы с двумя вершинами: одна повыше, другая пониже.
Гору опутывала железная дорога с мостиками и тоннелями.
Дома там тоже были — один обыкновенный, другой с магазином. И маленькая станция у подножия горы. Там жил Лукас-машинист. А между двумя вершинами стоял замок.
Как видите, страна не пустовала. Но и слишком много в нее не помещалось.
Приходилось бдительно следить за тем, как бы не нарушить государственную границу, иначе промочишь ноги. Потому что Ласкания была островом посреди безбрежного океана, и волны шумели на границе день и ночь. Когда море утихало, в его глади отражалось днем солнце, а ночью луна. Тогда Лукас-машинист сидел на берегу и любовался.
Почему остров назывался Ласканией, а не как-нибудь иначе, никто не знал. Но когда-нибудь это, конечно, выяснится.
Итак, здесь жил Лукас-машинист со своим паровозом по имени Эмма. Эмма была очень хорошая, хоть и старая модель. Ну разве что немного толстоватая.
Конечно, может возникнуть вопрос: зачем в такой маленькой стране паровоз?
А как же: иначе что водить машинисту? Не лифт же! Ведь он бы тогда был лифтером. А он машинист. А настоящие машинисты водят только паровозы. К тому же, в Ласкании и нет лифтов.
Самого Лукаса ничуть не беспокоило, нужен ли еще кому-нибудь его паровоз. Он носил комбинезон и кепку. Глаза у него были голубые, но лицо и руки черные от сажи и мазута, хоть он каждый день мылся специальным мылом для машинистов. Сажа въелась глубоко в кожу.
Лукас курил трубку и часто улыбался, сверкая белыми зубами, которыми он мог разгрызать любой орех. Еще он мог завязать железную штангу бантиком. Но свою удивительную силу применять ему не приходилось, потому что он предпочитал спокойствие и мир.
Кстати, еще он мог точным плевком искусно погасить спичку на расстоянии трех с половиной метров и мог плевать мертвой петлей.
Каждый день Лукас ездил по извилистой железной дороге через пять тоннелей с одного конца острова на другой и обратно. Эмма пыхтела и посвистывала. И Лукас иногда насвистывал. А то они свистели вместе, это было здорово, особенно в тоннеле, потому что там гулко.
Помимо Лукаса и Эммы Ласканию населяло еще несколько человек. Например, король, который правил страной и жил в замке между двумя вершинами. Его звали Альфонс Без-Четверти-Двенадцатый, потому что он родился в двенадцать без четверти. Это был очень хороший правитель. Плохого про него никто не мог сказать, потому что про него вообще трудно было что-либо сказать. В основном он сидел в замке с короной на голове, в бархатном халате и клетчатых шлепанцах и звонил по телефону.
У короля Альфонса Без-Четверти-Двенадцатого было двое подданных, если не считать Лукаса, который, собственно, был не подданный, а машинист.
Один подданный — господин по фамилии Рукав — ходил гулять в котелке и с зонтиком. Он жил в обыкновенном доме и не имел других занятий, только ходил гулять, подвергался правлению короля и раскрывал зонтик, когда шел дождь.
Вторым подданным была женщина — правда, очень славная. Круглая, румяная, как яблочко, и звали ее госпожа Каак, с двумя а. Видимо, кто-то из ее предков был туговат на ухо и все время переспрашивал: ка-ак? Люди так и стали ее называть.
Госпожа Каак жила в доме с магазином, там можно было купить все, что хочешь: жевательную резинку, газеты, шнурки, молоко, стельки, масло, шпинат, ножовку, сахар, соль, батарейки для карманного фонарика, точилку для карандашей, кошелек, бусы из искусственного жемчуга, сувениры, клей — короче говоря, все.
Сувениры, правда, почти не покупали, потому что в Ласканию не приезжали туристы. Разве что господин Рукав от случая к случаю купит какой-нибудь сувенир — больше так, из любезности. Потому что дешево. Ну и чтобы поболтать с госпожой Каак.
Чтобы не забыть: короля можно было увидеть лишь по праздникам, в остальное время он был занят правлением. Но в праздники, ровно без четверти двенадцать, он подходил к окну и приветственно махал рукой. И его подданные ликовали и бросали вверх шляпы, а Лукас дергал паровозный свисток. После чего для всех подавалось ванильное мороженое, а по большим праздникам — земляничное. Мороженое король заказывал у госпожи Каак, она была большая мастерица его готовить.
Так и шла себе мирная жизнь в Ласкании, пока в один прекрасный день — да, вот тут-то и начинается, собственно, вся история.
Вторая глава, в которой приходит посылка
Однажды к берегу Ласкании причалил почтовый корабль, и почтальон с большой посылкой в руках спрыгнул на землю.
— Здесь живет некая госпожа Зубояд или что-то в этом роде? — осведомился он очень официально, чего за ним раньше не водилось.
Лукас вопросительно взглянул на Эмму, Эмма посмотрела на обоих подданных, а те друг на друга, и даже король выглянул из окна, хотя не было ни праздника, ни двенадцати без четверти.
— Досточтимый господин почтальон, — сказал король с некоторой укоризной. — Уже многие годы вы доставляете сюда почту. Вы отлично знаете меня и моих подданных, и вдруг вы спрашиваете, не живет ли здесь госпожа Зубояд или что-то в этом роде!
— Да, но, ваше величество! — смутился почтальон. — Взгляните сами, ваше величество, тут написано.
И он протянул посылку королю в окно. На ней было написано:
Король прочитал адрес, потом надел очки и прочитал еще раз. И поскольку от очков ничего не изменилось, он пожал плечами и обратился к подданным:
— Действительно, черным по белому, хотя я ничего не понимаю.
— Странный адрес, — сказал господин Рукав.
— Да, — подтвердил почтальон. — Не разберешь. Нам, почтовым служащим, это причиняет массу неудобств.
Король поискал на посылке адрес отправителя:
— Здесь написано только «Чертова дюжина».
— Очень странно! — снова заметил господин Рукав.
— Ну, странно ни странно, а Тосканией может быть только Ласкания. Значит, кто-то из нас и есть госпожа Зубояд! — От этого вывода король сразу успокоился и вытер со лба пот.
— Да, но у нас на острове вообще нет третьего этажа! — воскликнула госпожа Каак.
— Тоже верно, — признал король.
— И Старой улицы, — добавил господин Рукав.
— И это верно, — огорчился король.
— Номера 133 и подавно нет, — Лукас сдвинул кепку на затылок. — Мне ли не знать, я исколесил остров вдоль и поперек. Должно быть, это ошибка.
— Может, ошибка, — сказал король, — а может, и нет. Если нет, то у меня есть еще один подданный, а я о нем ничего не знаю! Это очень, очень волнующая новость!
И он побежал к телефону и от волнения звонил три часа подряд.
Между тем, подданные и почтальон решили еще раз обследовать остров. Они сели в паровоз Эмму и поехали. На каждой остановке Эмма громко свистела, а пассажиры громко кричали во все стороны:
— Госпожа Зубояд! Вам посылка!
Но никто не отзывался.
— Ну ладно, — сказал наконец почтальон. — Мне некогда, я оставлю посылку вам, а через неделю заеду снова. Если госпожа Зубояд не отыщется, я заберу посылку, — и он уплыл на почтовом корабле.
Подданные еще немного поискали и вернулись к замку. Король, вдоволь назвонившись, снова выглянул из окна и принял такое решение: госпожа Зубояд, без сомнения, женщина. Единственная женщина на острове — госпожа Каак. Значит, посылка ей. Во всяком случае, вскроем, а там будет ясно.
Подданные нашли это решение мудрым, и госпожа Каак стала распечатывать посылку. В ней оказалось несколько вложенных одна в другую коробок, прослоенных соломой и стружками. В последней коробке — боже правый! — лежал чернокожий младенец!
— Ребенок! — ахнули все в один голос. — Черненький!
— Должно быть, негритенок! — разумно предложил господин Рукав.
— И верно! — король надел очки. — Удивительно, весьма удивительно. — И снова снял очки.
Лукас помрачнел и гневно произнес:
— Такой подлости я никогда не видел! Запаковать мальчонку в ящик! А если бы мы его не открыли? Ну, попадись мне негодяй, который это сделал, я бы ему показал!
Ребенок расплакался — наверно подумал, что Лукас ругается на него. Он же не понимал слов. А может, испугался черноты Лукаса — ведь ему невдомек было, что он и сам черненький.
Госпожа Каак взяла его на руки и успокоила. Она давно мечтала о ребенке, чтобы вечерами шить ему рубашки и штанишки. А что ребенок черненький, даже лучше: ему пойдет розовое, самый любимый цвет госпожи Каак.
