Аделина Белая - Бескрылый ангел
Марк являл собой полную противоположность другу. Золотисто-русые, слегка волнистые волосы до плеч, глубоко-серые глаза и беззащитно-детская линия рта, в самом деле, придавали сыну Вячеслава Софонова сходство с ангелом.
Хоть все три друга были одинакового возраста, Никита вел себя, пожалуй, слишком взросло для своих девятнадцати лет. В его небольших карих глазах не было ни тени мечтательности. Широкий нос, большой рот с толстыми, но строго и красиво очерченными губами, жесткая линия высоких скул, короткие темные волосы — все это придавало его лицу спокойную мужественность. Сдержанные уверенные движения и низкий ровный голос свидетельствовали о внутренней силе, а спортивное телосложение — о физической. В Никите не было ни романтической симпатии Марка, ни задорного обаяния Андрея, но, если верно, что мужчина должен быть чуть красивее обезьяны, то Никита, бесспорно, являл собой идеал мужской красоты. Ростом он был ниже Марка. Но Марка несколько портил горб, придававший его красивой фигуре какую-то отрешенность. Андрей же, несмотря на невысокий рост и некоторую щуплость, выглядел довольно стройным благодаря необыкновенной ловкости и подвижности.
Марк, как и Мария, не любил шумные вечеринки, и на свой девятнадцатый день рождения пригласил только самых близких друзей: Андрея, которого знал с первого класса, и Никиту, с которым подружился на первом курсе экономического факультета. Андрей учился на отделении пиара другого вуза.
— История, конечно, интересная и многое объясняет, — неопределенно улыбаясь, согласился Никита, когда Андрей вернулся в кресло. — Но есть еще одно обстоятельство… В институте никто не знает о вашем неудавшемся полете, а Марка снова прозвали Ангелом. Что ты скажешь на это?
— А что можно на это сказать? — пожал плечами Андрей. — Ангел — он ангел и есть. Не удивлюсь, если за плечами у нашего Ангела вовсе не горб, а сложенные крылья.
Марк всегда очень болезненно воспринимал любой намек на этот свой, пожалуй, единственный физический недостаток, но на этот раз с легкостью простил другу его беспечную бестактность — только опустил глаза.
— Что это? — Андрей поспешил перевести разговор на другую тему и взял с журнального столика маленькую книгу в голубом переплете, распахнул ее наугад. — «…И ученики, увидевши Его идущего по морю, встревожились и говорили: это призрак; и от страха вскричали. Но Иисус тотчас заговорил с ними и сказал: ободритесь, это Я, не бойтесь.
Петр сказал Ему в ответ: Господи! Если это Ты, повели мне прийти к Тебе по воде.
Он же сказал: иди. И вышед из лодки, Петр пошел по воде, чтобы подойти к Иисусу;
Но, видя сильный ветер, испугался и, начав утопать, закричал:
Господи! Спаси меня.
Иисус тотчас простер руку, поддержал его и говорил ему: маловерный! Зачем ты усомнился?
И когда вошли они в лодку, ветер утих».
Это ты читаешь?
— Да, а почему тебя это удивляет?
— Да нет, это меня совсем не удивляет! Не собрался ли ты, Ангел, в монастырь?
— Ты угадал! Как раз туда я и собрался, — пошутил Марк.
— Какие- то у вас сегодня разговоры… Ангелы, монастырь… — Никита оторвался от салата, снял со стены гитару и, развалившись на диване, стал наигрывать простую, грустную и приятную мелодию. Приятен был и его низкий сильный голос:
Ты устало идешь навстречу мне,
Отражаясь в весенних лужах.
Мы так долго мечтали о весне,
Но теперь нам уже не нужен
Сумасшедший апрель.
Его капризы так нелепы.
Как привыкли мы к белой земле,
Как привыкли мы к белой земле,
Как боится, боится зима,
Зима умереть.
Твои мысли печальней, чем луна,
И грязней весеннего снега.
Скоро в заспанный город придет весна,
И напомнит тебе обо мне
Сумасшедший апрель.
Его капризы так нелепы.
Как привыкли мы к белой земле,
Как привыкли мы к белой земле,
Как боится, боится зима,
Зима умереть.
Андрей задумчиво потягивал вино:
— Чья это песня?
— Моя.
— Твоя? — удивился Андрей. — Ты никогда раньше не говорил, что сочиняешь песни.
— А я никогда их и не сочинял, — согласился Никита. — Это первая. Как-то сама- собой получилась.
В дверях появилась Мария с высоким тортом в руках, на котором горели девятнадцать свечей:
— С днем рождения, Марк!
Аккуратно поставила на столик мерцающее- кремовое великолепие.
— Теперь загадай желание и задуй свечи.
Марк набрал в легкие побольше воздуха и наклонился над тортом. Свечи гасли одна за другой.
— Ну давай, давай, еще!.. — подбадривал Андрей.
Но три огонька по-прежнему упрямо горели среди кремовых роз.
Глава 9
Дама под Вуалью
— Наверное, они думают, у меня очень много свободного времени!
Вебер был взбешен. Мало того, что заболели две танцовщицы, прошло уже полчаса с начала репетиции, а Кристина и Вячеслав все не появлялись.
Наконец тяжелые деревянные двери распахнулись, и в огромный темный зал без окон вместе с весенней свежестью впорхнула Кристина в светлых джинсах и пестром свитере. Длинные темно- ореховые волосы свободно спадали на спину. Зеленые глаза радостно сияли.
— Когда я научу тебя не опаздывать? — проворчал Вебер.
— Даже не пытайся, папа. Проще научить обезьяну летать. Представляешь, какой получится номер?
Девушка состроила нагло-капризную гримаску и рассмеялась.
— Иди переодеваться, — и Вебер снова с раздражением набрал номер Вячеслава Софонова. Опять напрасно! Но вот в открытые двери вошел улыбающийся Вячеслав. Эдуард же был мрачнее тучи, и улыбка напарника только разозлила его.
— Я звонил тебе пять раз. Думал уже, что-то случилось.
— Ах, да! Я отключил телефон, — отозвался Вячеслав и загадочно добавил. — Чтобы не мешал…
— Не мешал — чему?
— Это не имеет отношения к делу. У меня для тебя сюрприз.
— Сюрприз? Какой еще сюрприз? — все еще недовольно, но уже с любопытством поинтересовался Эдуард.
— Я пришел не один.
— А с кем же?
— С девушкой.
— С девушкой?!! Это и есть твой сюрприз?! — от негодования Вебер едва не подпрыгнул на стуле. Даже он, Эдуард Вебер, не доходил до такой наглости. — Значит, я жду его здесь целый час!..
— Тридцать пять минут, — примирительным тоном поправил Вячеслав.
— Надо готовиться к открытию летнего сезона, а он в это время…
— У меня родилась гениальная идея, — многозначительно прищурился Вячеслав.
— Долго же ты рожал ее. Целых тридцать пять минут…
Вячеслав подошел к дверям:
— Заходи!
В прохладный полумрак зала прошла девушка в белых брюках, с огромным рюкзаком за спиной, на который великолепным огненно-рыжим водопадом струились длинные вьющиеся волосы. Ее лицо от скул до подбородка закрывала непроницаемая черная вуаль с серебристыми мушками, оставляя открытыми только ярко- накрашенные глаза и высокий лоб, на который небрежно спадали золотые завитки волос.
Вебер бесцеремонно подошел к девушке, но Вячеслав разгадал его намерения и резким движением руки помешал напарнику поднять вуаль.
— Ты что! Я же должен знать, с кем имею дело!
Кристина вернулась в ярко-красное платье.
— Конечно, папа. Пусть она снимет вуаль. Мы должны посмотреть на нее.
Но, не обращая внимания на слова дочери Эдуарда Вебера, девушка в вуали царственной походкой прошла мимо нее, за кулисы, и через минуту появилась в черном платье с высоким воротником и широкими рукавами, усеянными серебристыми мушками. От очень узкой талии юбка расширялась огромным колоколом. Лицо по-прежнему было закрыто вуалью.
— Настоящая пиковая дама! — Вячеслав довольно щелкнул пальцами. — Музыку!
Полилась нежная, медленная мелодия.
— Нет, не то! не то!
На секунду музыка смолкла, потом откуда-то издалека прозвучали томные септаккорды, складываясь в волнующую знойную мелодию.
Девушка в черном несколько раз резко изогнулась в талии, сделала несколько четких и вместе с тем плавных движений руками и застыла, отклонившись вбок и как бы отталкивая кого-то от себя.
Мелодия почти стихла, потом запульсировала с неожиданной силой. Девушка под вуалью несколько раз со скоростью юлы повернулась на месте, сохраняя при этом царственность. Ее ноги были полностью скрыты под платьем, но талия, плечи поражали, зачаровывали необыкновенной гибкостью. Она была похожа на ожившую шахматную королеву.
Кристина и Эдуард Вебер надеялись, что хоть раз вуаль поднимется, и они смогут увидеть лицо этой загадочной леди в черном. Вуаль почти не шелохнулась.
Когда танец кончился, Вебер щедро наградил таинственную незнакомку аплодисментами:
