Паргелион (СИ) - Тормент Аня

— Не говори мне, что я могу! — Её голос почти сорвался на крик. Но тут же, взяв себя в руки, она продолжила уже спокойнее: — Должно получиться. Так надо. Для всего, над чем мы работали. О чем мечтали.

— Я знаю. Я помню, о чем мы мечтали. И я забочусь об этом. Тренировки с девочкой будут начаты — если она согласится, разумеется. Не мешай мне.

— Ты знаешь, чего хочет Келер. Он хочет запустить Паргелион. А если… если не хватит силы? Если девочка умрёт?

— Она не умрёт.

Гесса усмехнулась:

— Уж не думаешь ли ты, что она есть несчастное произведение нашего дорогого коллеги?

— Я не знаю. Но в последнее время мне хочется так думать. Потому что, если это правда, нам стоит ждать его возвращения.

— Но как? Элиаз умён, но даже он не смог бы спланировать, чтобы девочка попала сюда якобы случайно. И даже если — если — это так, что он, по-твоему, предполагал запустить её в Кайро и ждать, как она среагирует на портал? На пустыню? Что мы заметим и чудесным образом догадаемся, что этот ребёнок есть его обещанный инструмент и спасение города? Это бред, Айвис.

— Да, я знаю. Только иногда… Иногда ведь даже самые бредовые предположения оказываются верными. Ты видела, что было и что смогла девочка.

— Смогла? Или просто оказалась в нужное время в нужном месте?

— Прекрати. Ты стала напоминать мне одержимую.

Голос Айвиса прозвучал непривычно грубо. Но, очевидно, возымел нужное действие, потому что через минуту или две Гесса продолжила тоном, в котором не было и следа несдержанности или надрыва. «Умеет она взять себя в руки», — подумала Лиза, которой больше не приходилось напрягать слух, потому что магики подошли к самой пристройке. Теперь, если они засекут её присутствие, это будет катастрофа. Она уже лихорадочно продумывала дырявую историю, что якобы так устала, измученная за последние дни, что замертво повалилась на пол и уснула. Но, к счастью, магики были увлечены разговором.

— Ладно. Ладно, хорошо. Если ты считаешь, что нужно тренировать девочку, я помогу тебе. Но мне нужно знать твои планы. Что ты собираешься делать потом? Если действительно удастся запустить установку?

— Мы научимся контролировать. Будем изучать свойства и возможности. А когда сумеем управлять порталом, то… тогда мы сможем всё что угодно. Мы сможем подарить Кайро жизнь, второй шанс. Обезопасить детей. Мы сможем найти другое место для жизни.

— А воронки? Думаешь, запуск Паргелиона прекратит их активность?

— Вероятно. Думаю, через Паргелион возможно ими управлять. Только представь, какие возможности это нам даст!

— Не думаешь ли ты, что затея слишком опасна?

— Ты непоследовательна. Только что ты планировала сама открыть портал.

— Я просто рассуждаю, Айвис. — Голос Гессы был спокойным. Слишком спокойным и неестественным.

— Да. Опасно. Но после того, как я взвесил все за и против, — я согласен с Келером. Это оправданный риск.

— И тебя не беспокоит, скольким ещё могут навредить воронки?

— Беспокоит. Очень беспокоит. Но закрывать их нельзя ни в коем случае. Если это сделать, то, возможно, мы не сможем разбудить установку.

— А девочка?

— А что девочка? Она просто выполнит то, для чего её сделали. И если ей придётся умереть — что ж, такова цена.

— Ты жесток.

— Да. Мне приходится быть жестоким, чтобы защитить своих. Мне приходится быть жестоким, потому что иначе нам отсюда не вырваться. Иногда нужно пожертвовать малым, чтобы спасти остальных. Ради той реальности, в которую мы верим, которой желаем, ради того, чтобы исправить предыдущие ошибки, ради того, чтобы выжить и победить, я это сделаю, если нужно. А ты, Гесса? Ты сделаешь?

— Хорошо, — еле слышно ответила она. — Я помогу тебе.

После того, как магики ушли, Лиза ещё какое-то время переваривала услышанное. Ту часть, где они обсуждали тонкости восприятия воронок, она уже не слушала. Выходит, что все эти разговоры о спасении были ложью? Что они знали всё с самого начала. Они знали, что происходит, знали, что творится в пустыне, знали, куда все пропали, знали, что случилось с Лестой, и просто делали вид. Это Меркурий, это охотники… надо же, какие лгуны. Конечно, с самого начала она подозревала и Келера, думала, может, он ведёт свою игру, но тогда не спешила делиться своими подозрениями. Теперь же — похоже, все они играли вовсе не в ту игру.

Но именно эта информация подействовала на неё отрезвляюще, как холодный душ. Не было ни ярости, ни злости. Ей хотелось только одного — хорошенько всё это обдумать. А потом — поговорить с остальными.

Думала она долго — до самого вечера, после чего явилась сразу в Рай. Тео и Алис были на месте, жрали за обе щеки, несмотря на всё происходящее. Лиза решительно направилась к ним, ловя на себе осторожные взгляды, брошенные исподтишка. «Боятся, — подумала она. — Это правильно». И, отогнав перегородившего ей дорогу мальчика, добралась наконец до нужного стола.

Алис опасливо покосился на неё.

— Да не волнуйся, — спокойно и как можно более бодро прошипела Лиза, — я не стану распекать тебя за то, что ты стащил лошадь. У меня есть кое-какие новости.

— Да? — нарочито спокойным голосом произнёс Тео, закладывая себе в рот очередную порцию поджаристого картофеля.

— Именно так, — кивнула Лиза, — а теперь хватит нажираться и слушайте, что я узнала. Кстати, где Дара?

— Всё ещё не выходит, — ответил Алис. — Ты могла бы и навестить её, кстати. — Ударение на последнем слове получилось особенно сильным.

— Знаю. Как считаешь, она теперь злится?

— Может. Хотя не думаю. Вроде ей уже лучше. Мы носим ей еду каждый день, но она не слишком хочет говорить по душам.

— Ясно. И это хорошо, что лучше. Потому что скоро ей предстоит дело.

Прошлой ночью Дара так и не смогла заснуть — просто лежала и таращилась в потолок. Но, с другой стороны, это дало ей желанный отдых от сновидений, которые не всегда были приятными. Некоторые из них повторялись, заставляя её переживать снова и снова одно и то же — иногда страх, иногда бессилие, иногда полное опустошение, но, в то же время, сильное желание снова пойти туда. Червоточины. Они притягивали её и сами тянулись к ней, они звали её, они нашёптывали ей слова на неизвестных языках, такие, которые она никогда не смогла бы запомнить. Сны были и раньше. Но теперь они стали ярче и повторялись каждую ночь.

Она без удовольствия поклевала остывшее рагу. Лосятина? Как им вообще удалось подстрелить лося? Аппетита не было. Дара всю неделю из своей комнаты не выходила — только в туалет. На самом деле настойки и растирки Лизы помогли с первого раза. На второй и третий день, поскольку Лиза не соизволила явиться, девочка проделала то же самое сама. В общем, физически ей стало лучше — боль в животе ощущалась теперь гораздо слабее, рот зажил, кровь прекратила периодически хлестать из носа, а головные боли стали выносимыми. Но выходить из комнаты желания не было. Алис и Тео приходили каждый день — потому она была в курсе последних новостей. Лиза, как они говорили, переживает глубокий кризис и сама на себя не похожа. Беспокойство за подругу кольнуло Дару, но тут же сменилось удивительным для неё самой безразличием. Ничего не хотелось. И видеть никого тоже не хотелось.

Дара с трудом поднялась с кровати — больше от нежелания, чем от боли, — и вышла за дверь. В туалете снова стояла жуткая вонь, которая, кстати, уже успела распространиться на коридор. Неужели никто не придёт разобраться, что там с трубами?

Умывшись и немного пригладив волосы, она посмотрела на себя в зеркало, откуда на неё глядело будто бы незнакомое лицо. Оно как-то обрезалось, вытянулось за последнюю неделю. Под глазами пролегли тени, что делало их слишком большими, а взгляд болезненным. Она стала выглядеть старше за эти дни. И больше не узнавала себя.

Вернувшись в комнату, Дара попыталась уснуть, и, когда ей это почти удалось, в дверь постучали. С досадой она повернулась к двери и протянула как-то в нос: