Захар Петров - Муос: Чистилище
— Эй ты, подыми руки и иди сюда.
Вера, конечно, не отозвалась. Ещё пару раз что-то прокричав, постовые появились из-за изгиба туннеля, держа, на всякий случай, Веру в прицелах своих арбалетов.
— Помер? — спросил сипловатый женский голос.
— Дура, мёртвые не дышат, — ответил ей мужчина, который осторожно стал приближаться к Вере, нехотя сделав несколько шагов по грязи. — Кто ж ему рожу так разнёс… Слышишь, это… — он хлопнул Веру по груди, — это баба. О те на… Кто ж её так?
— Ну так тащи её сюда, здесь рассмотрим.
Мужчина закинул арбалет за спину, схватил Веру за руки и потащил на сухой пригорок, где бесцеремонно её бросил на пол. Вера ударилась головой о цемент — вспышка боли чуть не разорвала голову на части. Вера застонала.
— Живая, но скоро помрет, — сообщил мужик, впечатлившись тем, что осталось от Вериного лица. — Давай-ка её положим мордой в воду, чтоб не мучилась, да помолимся об упокоении её души. Куды ж её тащить такую…
— Нет, она — бедолага. А отче Мелхисидек говорил, сирых и убогих принимать и обращать, ибо из таковых ангел смерти набирает себе воинство для Последней Чистки. Меня помнишь, какой я была?
— Ну-ну, — недовольно пробурчал мужчина в ответ, — начистили вы, сирые и убогие. Тащить же её мне — несирому и неубогому, ибо ты из-за своей сирости поднять её не сможешь.
Сильные руки схватили Веру и забросили на плечо, голова снова ударилась теперь уже о костлявую спину мужчины, вырвав у Веры очередной стон. От прихлынувшей к голове крови боль только усилилась, а мужик, как будто специально, шёл какой-то пружинящей походкой.
Вера не спешила демонстрировать то, что она в сознании. Не сильно церемонясь, её бросили на голый пол в провонявшем мочой сыром углу. Рядом с ней лежал и стонал мужчина средних лет. Иногда он тихо бредил, зовя кого-то по имени. Выше пояса мужчина был обмотан грязной ветхой тряпкой, на которой проступала кровь. Тряпку давно никто не менял, на что указывал смрад гниющей крови.
Несколько грибов-светильников, подвешенных в разных местах под потолком довольно большого помещения, отбрасывали зловещий свет на его обитателей. Сейчас здесь находилось человек десять. Кто-то в противоположном углу лежал на полу, завернувшись в серое ворсистое тряпьё, очевидно, бывшее когда-то ватным одеялом. Трое подростков сидели, прислонившись к стене, тупо, почти не моргая, уставившись на взрослых, расположившихся в центре этого дикого поселения. Здесь было холодно и очень сыро. Вряд ли это был бункер или другое изначально приспособленное для проживания людей помещение. Скорее всего, какой-то подвал, наверняка расположенный слишком близко к Поверхности, а значит, со слишком большим уровнем радиации.
К Вере несколько раз подходила та девушка, которая не разрешила своему напарнику утопить Веру. Она с вялой заботой зачем-то трогала Веру за руку, не то нащупывая пульс, не то проверяя, не остыла ли пленница. Это раздражало её напарника:
— Да что ты её, Соломея, всё щупаешь? Очухается — сама даст знать, а завоняет — выкинем. Одним хананеем меньше.
— Хватит уже, Ахаз, по одному хананеев считать. Скоро уж свершится Великое Очищение, не долго ждать осталось, — вмешался второй мужской голос.
— Не великое это очищение, а только маленькая чистка, Ирод. Ну не станет Муоса, а сколько таких Муосов ещё есть? Это не верный шаг. Верный шаг — искать пути в Москву и в другие поселения хананеев, чтобы начинать чистку там. А уходя, закончить миссию здесь.
— Опять ты за своё, Ахаз! Опять за своё! Нового раскола среди чистильщиков возжелал, да? Великим мессией себя почувствовал? Или на место Мелхисидека метишь? А забыл заветы Мелхисидека? Он ставил задачу завершить дело Великого Очищения в Муосе и про другие места ничего не говорил, кроме того, что Господь и там назначил ангелоподобных. Может в тех местах чистильщики давно завершили своё дело, а задержка только за нами?
— Ирод, послушай, что Ахаз тебе говорит, — Соломея вступила в спор, который разгорался здесь не в первый раз. — Ахаз не меньше тебя Великого Очищения ждёт. И мы все здесь этого ждём, иначе мы не стали бы чистильщиками. Ты вспоминаешь заветы Мелхисидека? Так почему ты не вспомнишь о том, что Судный День наступит только тогда, когда будут уничтожены все хананеи, а потом убьёт себя последний во Вселенной чистильщик. Заметь, не в Муосе — во Вселенной! Или ты забыл, кем был, вернее, есть, Мелхисидек? Он воплощение Гавриила — верховного ангела смерти! А Гавриил — один. И воплощение у него одно — Мелхисидек! А значит, нигде других Мелхисидеков нет. Это наше дело, идти туда и вершить Великое Очищение. А почему ты не вспомнишь слова Мелхисидека о том, что Господь дал нам разум, которым надо пользоваться для дела Великого Очищения? Он не запрещал нам думать, Ахаз. Он дал завет нам думать! Он дал пример нам думать! Вспомни, как он планировал чистки и не давал нам вступать в прямые бои с Республикой, говоря, что мы пока что очень слабы, хотя такие, как ты, давно рвались штурмовать Улей. Мелхисидек думал, а не слепо полагался на Господню волю. Вот и Ахаз думает. И думает он о том, что сказать на Великом Суде, если он послушает тебя, завершит чистку в Муосе, так и не послав никого в другие хананейские убежища.
— И как же вы собираетесь идти туда? И куда, собственно, идти собираетесь? Ждать этот летучий велосипед, на котором нечестивцы из Москвы прилетели? Так что-то давно он не появлялся. А может, пешком туда потопаете? Только мне видится, что если не твари, то радиация точно вас почистит. Хотя польза в этом тоже, конечно, есть — несколькими хананеями станет меньше…
Соломея, чуть не плача, молила:
— Ахаз, уговори Соломона не делать Великое Очищение сейчас. Тебя он послушает. Надо просто подождать — и Господь подскажет нам правильный путь. Ахаз, ну что ты молчишь? Скажи ему про свой план с передатчиком.
— Ирод, мы тут думали… — неуверенно начал Ахаз. — Помнишь эту историю про собранный Присланным передатчик.
— И вы верите в эти хананейские байки?
— Это не байки, Ирод, — раздражённо прервал собеседника Ахаз. — Валаам, когда ещё у нас жил, говорил, что передатчик существует, только вожди хананеев прячут его от народа. Так вот, охрана там, говорил Валаам, так себе. А значит, мы совершаем нападение и уносим передатчик. Связываемся с хананеями из Москвы, рассказываем им какую-нибудь слёзную историю типа той, которую когда-то сочинили ленточники, и они прилетают к нам. Ведь повелись когда-то, так почему бы им этого не сделать ещё разок? Тех, кто прилетит, предадим Всевышнему. А кто-то из них возжелает быть чистильщиком — они-то и станут нашими проводниками в тот мир. Садимся в эту их машину и летим в Москву. Кто-то, конечно, останется здесь — всем ведь всё равно не улететь, вот оставшиеся и свершат Великое Очищение в Муосе.
— Интересно-интересно, — с ехидцей отвечал Ирод. — И кто же входит в число улетающих? Наверняка, ты с Соломеей?
— Не только… Конечно же, ты, если пожелаешь, Соломон, Мелхисидек, остальные ангелоподобные, ну и все молодые, здоровые и сильные — те, кто сможет вершить в Москве волю Господню и продолжить дело Великого Очищения. А остальные завершат наше дело здесь… — Ирод говорил это приглушённым голосом, почти шёпотом, видимо, боясь, чтобы не услышали другие из числа тех, кто лежал, сидел и слонялся по этому помещению — те, кого даже с натяжкой нельзя было назвать молодыми и сильными. — И что ты так смотришь на меня, Ирод? Если чистильщики есть и в Москве и успешно вершат там своё дело, мы это, конечно же, узнаем из общения с Москвой. Если это так, значит ты прав, и я соглашусь с тобой и, возблагодарив Господа, всё сделаю, чтобы Великое Очищение свершилось…
— Ах, как ты красиво стелешь. Научили тебя хананеи языком умно щёлкать. А всё очень просто: ты ссышь! И Соломея твоя ссыт! Вы свои жопы невредимыми сохранить хотите, перенести их из одной клоаки дьявола в другую. Вы снаружи только чистильщики, а внутри всё те же хананеи. И я давно за вами присматриваю. Ты очень сильно поменялся, Ахаз, когда Соломея появилась в твоём приходе. Дело Великого Очищения для тебя ничего не значит. Ты охладел в вере! Я уже почти не сомневаюсь, что ты бы с радостью сбежал с Соломеей к хананеям, если бы тебя там не ждало усекновение головы за те дела, которые ты творил ранее. Ну что ж, то, что я хотел узнать, я узнал. Так знай, Ахаз: Валаам закончил свою работу, мы идём делать Великое Очищение, но идём туда без вас. Никто из твоего прихода мне там не нужен. Ты мог стать ангелоподобным, но сам лишил себя этой чести. Моли Господа, чтобы Он простил тебе твоё предательство. Прощай.
Ирод тяжело встал, завязал на поясе веревку с вложенным в ножны мечом, неуклюже закинул за спину арбалет и не спеша пошёл на выход, бесцеремонно переступив через кого-то спящего. Голосом, в котором смешались раздражение и страх, Ахаз кричал вслед:
