Александр Зорич - Клад Стервятника
— Значит, так, дарагой. Проход дальше есть, но он платный. И второй проход другой, но такой же. Потому что бесплатных проходов не бывает.
Ухмыльнувшись этой глубокой, хотя и парадоксальной мысли, Казбич любовно погладил приклад М-16, которую даже не удосужился снять с плеча. Видно, целиком и полностью полагался на силу тех, кто стоял на Свалке у него за плечами. И того, что восседал сейчас на его руке.
— А весь список огласить? — нервно поежился Гордей.
Я, глядя на него, лишь диву давался. Ему настолько хорошо удавалась сейчас роль трусоватого очкарика-ботаника, привыкшего прятаться в Зоне за спины нанятых им сталкеров-проводников, что хотелось даже плюнуть от омерзения.
Но я-то знал, что настоящий Гордей в ситуациях, подобных этой, весь — как сжатая пружина. Мгновение — и она развернется, разя насмерть любого, кто вздумает встать на пути молодого ученого и его товарищей. Ведь никто в целом свете не знает, какие убийственные в прямом смысле этого слова сюрпризы и артефакты скрываются в многочисленных карманах его просторной куртки.
Но лучше бы этого и не знать. Потому что истинный, компетентный ученый — это всегда проблема для его оппонентов. А уж ученый в погоне за наживой — это настоящая боевая машина разрушения!
Но абрек, разумеется, об этом не подозревал. Поэтому он кисло глянул на очкарика, с первых минут определив его самым слабым звеном нашей группы, и назидательно ткнул в небо указательным пальцем.
Но не попал.
— Налево пойдешь — Агропром-джан найдешь, — скучным, заученным тоном отставного привокзального игрока-наперсточника произнес Казбич. — Проход отсюда на Агропром-джан стоит сто баксов. По выходным скидка. А сегодня у нас что?
Он хитро сощурился, загибая пальцы.
— Па-ни-дель-ник! День тяжелый, вах-вах…
Абрек сочувственно вздохнул.
А я просто крякнул от возмущения.
Пернатый Казбек тут же крякнул мне в ответ, с интересом изучая меня блестящим глазом. Не его ли это мы видели давеча среди ржавых контейнеров? Не он ли, часом, клюнул меня прямо в третий глаз? Вот шпион носатый…
Что до прейскуранта Казбича, то тут, конечно, можно было и поспорить.
Гордей, хоть и технарь-политехник, не чужд гуманитарных наук, особенно когда они продвигают его в собственных исследованиях.
Он мне как-то рассказал, что слово «неделя» почти во всех славянских языках означает наше «воскресенье». В смысле, седьмой день недели. А означает «неделя» как раз то, что вы и слышите, — не делай! Отдыхай, значит, гуляй и веселись.
И только у нас, у русских, «неделей» называется не один день, а вообще все. Хоть понедельник, хоть среда с субботой — не делай ничего, и весь сказ!
Лично я в этом вижу глубокий смысл. И скидки, опять же.
А этот бандит, страж и привратник проходов из Свалки на другие уровни, скидок не видит. Потому что они, как и прочие льготы клиентам, в его прейскуранте, похоже, не предусмотрены. Или плохо пропечатаны, слишком мелким шрифтом, в примечаниях, на обороте листа.
— А если прямо на север пойдешь, никуда не придешь, — повел обезьяньей рукой Казбич, благо другая его рука служила посадочной площадкой для пернатого друга.
И вот фокус — поморник Казбек как по команде с треском распахнул крылья, демонстрируя нам их широченный размах и мощь. А потом по-орлиному свистнул и опять сложился, как старый черный зонт.
— Поэтому придется очень нескоро свернуть, да- рагой, — продолжил свою шарманку абрек. — И еше столько же идти. Может, и дойдешь до подземки Аг- ропрома-джан, как знать. А может, и не дойдешь.
Он поцокал языком, повздыхал и выдал сумму:
— Проход прямо — сто баксов.
Опять прикинул в уме и добавил:
— Скидки по вторникам.
Мы переглянулись. Неужто забрезжил хилый луч надежды?
— Тогда, может, мы лучше завтра придем? — задумчиво проговорил Гордей. — Завтра же — как раз вторник.
— Не могу, дарагой, — сочувственно вздохнул Казбич. — Завтра как раз не получается. Санитарный день.
— Тут? — Гордей в изумлении обвел рукой живописные окрестности, над которыми уже заметно прибавилось дымков от поджидающих нас «жарок».
— Именно, — подтвердил бандит-коммерсант. — Сам видишь, дел вокруг по горло.
И он со вкусом и явным удовольствием провел ребром заскорузлой ладони по горлу. Даже глаза его, и без того масляные и влажные, прямо-таки заблестели, как у кота, размечтавшегося о любимой сметанке.
— А почему и туда, и туда цена одинаковая? — ехидно поинтересовался я. — Ведь на север дорога длиннее, еще и поворачивать придется.
— Длиннее — зато интереснее, — убежденно молвил бородач. — Ты даже сам не представляешь, дарагой, как там интересно. Прямо Диснейленд-джан, вах-вах.
У него была странная особенность: все более-менее реальные географические названия он снабжал вполне одушевленным прицепом «-джан».
Зато у Анки была твердая привычка не тратить времени попусту. И она шагнула к абреку, намереваясь попросту оттолкнуть его плечом и освободить дорогу.
В следующую секунду я уже палил из автомата в обезумевшего от ярости черного поморника. Боевая суперчайка вилась над Анкой, как злобная зубастая тетка с крыльями из моего царапанного диска с «Ван Хельсингом», вспоминать имя которой мне в ту минуты было просто некогда.
Прямо на моих глазах погибал боевой товарищ и недавняя любовница в одном милом лице!
Хотя Анка, как мы с Гордеем думали, состояла в клане наемников, а туда, по слухам, принимают только за исключительные способности и заслуги в боевой и аполитической подготовке, ей сейчас приходилось несладко. Чертов Казбек не давал ей вздохнуть спокойно и как следует прицелиться. При этом уже дважды полоснул ее клювом по руке и вдобавок разорвал крючьями когтей стоячий ворот комбеза, когда девушка пригнулась недостаточно низко и проворно. Конечно, и поморнику досталось, о чем свидетельствовали черные перья, устилавшие наше смрадное поле боя.
Дело в том, что в пылу сражения под ногами нашей группы как-то сама собою образовалась вонючая густая лужа, и хорошо еще, что без аномалий. Похоже, в этом районе Свалки вообще нельзя было долго стоять на одном месте. А уж тем более — прыгать, падать и драться.
Под сплошным ковром мусора тут дышала вонючая топь. И теперь она перла наверх.
К тому времени Казбич был плотно прижат к земле Гордеем, использовавшим для весомости аргументации без лишних церемоний дуло своего автомата. Срез пламегасителя упирался поверженному абреку точнехонько в острый кадык, и бандит сдавленно хрипел, красноречиво свидетельствуя, что в особо ответственных и важных деловых переговорах Гордей по-прежнему умеет найти нужную тональность.
Увертливость птицы, несмотря на ее внушительные габариты, в другое время вызвала бы у меня искреннее восхищение. Сейчас же я проклинал всех чаек на свете, поморников и прочих водоплавающих. Невзирая на давешнее предупреждение Анки, я уже почти истратил один рожок, но лишь подрезал птице на левом крыле длинные маховые перья. Что, увы, мало повлияло на ее летные характеристики.
Наконец Анка изловчилась и срезала крылатую тварь короткой автоматной очередью.
Я, признаться, ожидал, что четыре пули, выпущенные из «Калашникова» почти в упор, разорвут злющую птицу на части. Но та, шмякнувшись в лужу черной гнили с отвратительным чавканьем, еще заскребла лапами в последних конвульсиях.
Гордей тем временем быстро связал абреку руки за спиной обрезком провода, который выудил из кармана. Второй кусок зафиксировал короткие ноги бандита. А грязная тряпка, торчавшая из кучи щебня и подозрительно напоминавшая давно использованный носовой платок, послужила хорошим кляпом. На память Анка воткнула Казбичу поглубже в ширинку большое черное перо, так что тот вздрогнул и несвязно замычал.
— Обкуренный, урод, что с него взять, — констатировала она, полюбовавшись на плод своей фантазии. — И второе еще бы надо в задницу, чтобы честных людей не обирал!
Казбич вновь замычал, демонстрируя свое несогласие с таким ходом дизайнерской мысли.
Пинок носком в направлении пера заставил бандита замолчать. После чего мы подхватили свою поклажу и двинулись дальше.
— Приблизительно в трех километрах севернее нужно будет свернуть в сторону заката, — деловито сказал Гордей, внимательно сверившись с картой на экранчике своего ПДА. — Там должен быть проход, о котором говорил этот генацвали.
Анка покачала головой.
— Проход есть, но мы туда не пойдем, — сказала она. — Во-первых, там обязат-тельно будет ждать еще один пост. Это банда Чингиза, я их знаю, хотя они меня, думаю, нет. В составе банды двадцать пять — тридцать человек. В основном северокавказцы, азербайджанцы и трое молдаван. Пулы — самая мразь из всех бандкжов. Наглые, смел-лые, оттого что постоян-но держатся рядом. Гомики несчастные…
