Сергей Москвин - Голод
— Ты еще смеешь противиться отцу? — прорычала скалящаяся пасть. — Ты грязная, обдувшаяся потаскуха!
— Т-ты н-не, — спотыкаясь на каждом слове, залепетала Юля. Но стоило ей начать говорить, как сковавшая тело гипнотическая связь с человеком-чудовищем лопнула, словно натянутая струна, а вместе с ней исчез и внушаемый монстром ужас. Страх остался, но ни паники, ни ужаса больше не было.
— Не мой отец! — окрепшим голосом закончила девушка.
В тот же миг зрачки-щели монстра вспыхнули ослепительно-ярким белым пламенем. Он взревел почище ревуна, о которых Юля не раз слышала от охотников, но никогда не видела собственными глазами, и с нечеловеческой быстротой ринулся к ней.
Прежде, чем Юля успела заметить или хотя бы понять, что происходит, костлявая рука (лапа!) монстра сомкнулась на ее шее. Боже, какая же она была холодная! Чудовищная сила взметнула девушку вверх и вдавила в прутья решетки. Голову пронзила новая вспышка боли, а глаза полезли из орбит. Но сквозь застилающую глаза черную пелену Юля увидела, как Макс бросился к монстру, в которого превратился отец, и, схватив того за сжимающую ее горло руку, рванул на себя. Вслед за Максом на выручку девушке поспешила Катерина, но дотянулась только до развевающейся полы расстегнутой полярной куртки Седого. Это было последнее, что увидела Юля, а последними звуками для нее стали доносящееся из разорванной пасти монстра злобное рычание и хруст собственных позвонков.
В этот момент в гаснущее сознание прорвался резкий голос Катерины:
— Макс, в сторону!
Следом ударил оглушительно громкий выстрел.
Юля почувствовала, что куда-то проваливается, но падение оказалось недолгим. За ним последовал удар по коленям, еще что-то ощутимо ткнуло ее в поясницу, но главное — исчезли сдавившие горло тиски ледяных пальцев монстра. Она снова могла дышать! Каждый вдох, правда, давался с трудом, отзываясь в груди и в горле раздирающей болью, но сейчас Юля была рада любым ощущениям. Окончательно убедившись, что жива, девушка открыла глаза.
Она лежала на боку среди разбросанной по полу собственной одежды. С другой стороны решетки неподвижно застыли Макс, Катя и Борис, причем Катя сжимала в руке неизвестно откуда взявшийся пистолет. Лица всех троих были изумленно вытянуты, но смотрели они не на спасенную девушку, а на нечто бесформенное и угловатое, раскинувшееся на полу в стороне от нее.
— В нем же нет ни капли крови! Как у Паши, — неожиданно сказала Катерина, но ей никто не ответил.
От этих слов Юле стало не по себе — уж очень таинственно и пугающе они прозвучали. Девушка поспешно поднялась на ноги. Удивительно, но после всего случившегося это удалось сделать без посторонней помощи. Теперь она тоже могла рассмотреть то, что так приковало к себе внимание ее спутников, — монстр, принявший облик отца! Точнее, его обезглавленный труп.
От головы монстра, в которую попала выпущенная Катей пуля, осталась только часть черепа с половиной верхней челюсти, все остальное раскололось на куски. «Так вот что она искала в кармане полярной куртки отца, — сообразила Юля. — И, к счастью для всех нас, нашла». Вместо крови торчащие наружу обломки черепных костей покрывал ровный слой инея, а мозг и вовсе напоминал кусок заледеневшего губчатого мха.
— Это… н-не человек, — в ужасе пробормотала Катя.
— А кто же это тогда, по-твоему? — сердито спросил у нее Борис. Юле показалось, что с помощью грубости он пытается обуздать собственный страх.
— Мертвец.
— Ходячий мертвец? — прежним развязным голосом спросил Борис. Он явно издевался, но Катерина в ответ только кивнула.
С трудом переставляя дрожащие ноги, Юля приблизилась к раскинувшемуся на полу телу.
— Осторожней! — крикнул ей в спину Макс. — Он может…
Максим не договорил, но она поняла, о чем он хотел предупредить ее. Поняла, но не остановилась.
«Это не мой отец. Нга забрал его душу», — сказала Юля самой себе, но глаза все равно (а может быть, именно поэтому) наполнились слезами. В какое бы чудовище ни превратился отец после смерти, но прежде, чем Демон из преисподней добрался до него, он неустанно заботился о своей единственной дочери и всячески оберегал ее. Он любил ее! И она всегда будет его любить. Любить и помнить отца прежним!
Юля всхлипнула, потом вытерла кулачком бегущие из глаз слезы, которые никак не останавливались, и, опустившись возле трупа на колени, принялась сосредоточенно ощупывать карманы его одежды.
* * *Глядя в согнутую узкую спину девушки с рядом выпирающих острых позвонков, Макс наблюдал, как Юля обыскивает одежду Седого. После всего случившегося язык не поворачивался назвать застреленного человека ее отцом. Да и человека ли?! В голове снова и снова звучал испуганный голос Катерины: «Это не человек…» «Мертвец», — сказала она в ответ на вопрос Бориса. Но как такое возможно?!
После памятного разговора с Юлькой, состоявшегося между ними незадолго до того, как на Заставе узнали о гибели Башки, Максим поверил, что душа Ванойты разговаривает с ним. Постепенно он даже свыкся с этим, хотя в первый момент, когда девушка озвучила эту мысль, она показалась ему совершенно безумной. И это при том, что он уже слышал от некоторых жителей Заставы, что они общаются с душами своих погибших родных! Но никто даже в пьяном бреду не рассказывал, что видел восставшего из могилы или вышедшего из моря на берег мертвеца! Мертвые — мертвы! Так было всегда. Во всяком случае, если речь заходила об их телах.
Максим судорожно сглотнул. Успокоить себя не получилось. А все потому, что он собственными глазами видел, как раскололась голова Седого после того, как Катерина всадила в нее пулю. Развалилась на куски, точно ледяная глыба! Один от отлетевших обломков даже угодил Максиму в лицо. Он был твердым, как камень, и холодным, как настоящий лед. Разве голова живого человека может превратиться в лед? Разве у живого может замерзнуть в жилах кровь? Но ведь до того, как Катя своим точным выстрелом разнесла Седому голову, он ходил… И не только ходил, но и разговаривал, а перед смертью едва не задушил собственную дочь! Правда, Катерина считает, что тогда он уже был мертв. А если так, как ей удалось его убить? Как вообще можно убить мертвеца?!
Сейчас кормщик выглядел как настоящий мертвец, но Максиму от этого спокойнее не стало. Наоборот, его тревога за девушку только усилилась. Юлька как раз закончила обшаривать внешние карманы и, распахнув полярную куртку Седого, принялась за внутренние. Она не обошла вниманием и рукава и когда трогала их, казалось, что руки Седого шевелятся. Максу живо представилось, как его костлявые пальцы вновь смыкаются на ее шее, а из дыры, зияющей на месте разбитого и развалившегося на куски рта, доносится утробный голос:
— Мне нужна твоя голова!
Рывок, треск разорванных мышц, хруст позвоночника, и вот уже залитое кровью девичье тело отлетает в сторону, а сраженное пулей, но недобитое чудовище, принявшее облик Юлькиного отца, вертит в руках ее оторванную голову.
Макс в ужасе зажмурился, а когда открыл глаза, все было по-прежнему: Юлька, живая и здоровая, если закрыть глаза на вдавленные багровые отпечатки на ее тонкой шее, сидела на корточках возле Седого и продолжала обыскивать его одежду. Но случись то, что нарисовало его распалившееся воображение, или нечто подобное (да все, что угодно!), и зверобой ничем не сможет помочь своей любимой из-за этой проклятой решетки! Разве что Катя вновь не промахнется…
Макс посмотрел на стоящую рядом женщину. Именно ей Юлька была обязана жизнью. Но после сделанного Катериной невероятного, не укладывающегося в голове заявления, в ее глазах поселился страх. А когда Макс дотронулся до плеча женщины, она вздрогнула от неожиданности и едва не выронила зажатый в руке пистолет. Ее глаза лихорадочно метнулись с трупа Седого на застывшего в нерешительности зверобоя, а ствол пистолета нацелился ему в грудь. Лишь сообразив, кто стоит перед ней, на что ушло несколько бесконечно долгих мгновений, женщина опустила оружие и виновато пробормотала:
— Прости, я немного не в себе.
* * *«Немного? — мысленно передразнила себя Катерина. — Да ты чуть не обделалась от страха! А заодно едва не пристрелила Юлькиного жениха». По-хорошему, ей бы следовало спрятать пистолет от греха подальше. Лучше всего, засунуть в карман. Но смелости хватило только на то, чтобы убрать палец со спускового крючка.
В жизни на долю Катерины выпало много страданий. Она не раз терпела боль, голодала вместе с жителями Заставы, в слепом отчаянии наблюдала за медленным угасанием своих дочерей, после их смерти даже хотела наложить на себя руки, но такого ужаса, как сейчас, ей испытывать еще не приходилось. Это был какой-то первобытный страх. Страх перед неведомым, представшим в облике живого мертвеца! После того, что она… что они все увидели, впору было тронуться рассудком. На какое-то время Кате показалось, что она действительно спятила, что разлетевшаяся на куски голова Седого, иней на изломах костей и лед в его черепе — все это лишь привиделось ей в безумном кошмаре. Но Макс, Юля и Борис видели то же самое! И, значит, это была не галлюцинация, а реальность.
