Паргелион (СИ) - Тормент Аня

— Миллы охотники! Ждал вас, ждал, да только попозже. Но да комнаты-то завсегда есть, какое же у нас наполнение в это время года. — Он зыркнул глазками в сторону Дары. — Вы, я смотрю, и девицу по пути прихватили, она с вами будет или ей отдельную комнату сготовить?

— Отдельную, — ответил Янис.

Конюшня оказалась просторной и, в отличие от двора, очень чистой, с высоким потолком и просторными денниками, в которых стояло около пяти лошадей.

— Вот сюда, сюда, — ворковал хозяин, показывая, куда поставить лошадей. — А вещички работник принесет. Вы ж не против, миллы охотники?

— Почему он называет вас миллами? — шёпотом поинтересовалась Дара.

— Это граждане Меркурия, состоящие в гильдиях, — так же тихо пояснил Янис и громко ответил хозяину гостиницы: — Пусть несёт в мою комнату. Только аккуратно.

— Чуял-то я, что вы придёте, — закопошился тот. — Тут недавно ещё одних миллов отправлял, а теперича вы только. Ну, проходите, сюда, сюда.

— Нам бы погреться, попить что-то. Вино есть?

— А то! — Бородатый толстячок подмигнул и расплылся в улыбке, в которой не хватало пары зубов. — Найдём и винца. Заходите.

И сам пошёл вперёд, подтягивая полы зелёного халата, потрёпанного и местами заштопанного кое-как.

Внутри гостиницы было натоплено, пахло едой. Потому это было приятное и очень уютное место — так определила для себя Дара помещение с деревянными столами и лавками, на одном из которых горела тусклая лампа, а в дальнем конце суетилась женщина в таком же, как у бородача, халате. И ощущение это не мог разрушить ни неопрятный вид комнаты, ни запах сырости, застарелой грязи и отродясь не мытых ног.

Когда они разместились за столом, хозяин немедленно поднёс гостям чуть подогретого вина, сдобренного пряными травами. Налито оно было в стаканы из цветного стекла. Дара взяла свой и потянулась к нему губами.

— Осторожненько, девочка, — предупредил бородач, — а то ежели к такому не приучены, в голову хорошенько ударит.

Дара аккуратно хлебнула и почувствовала, как тепло сначала обожгло, а потом приятно разлилось по груди. Хлебнула ещё.

— Пей, не бойся, — заверил ее Янис. — От вина ещё никто не умирал.

Кафанщик подбрасывал в камин дрова, шуруя там кочергой и дуя на огонь, смешно округляя щёки. Его лицо покраснело от натуги. Но огонь наконец занялся. Хозяин бросил кочергу и поспешил за прилавок, спотыкаясь по дороге о разбросанные кругом поленья.

— А вы чавой-та, господа хорошие, сели так далеко? Идите-ка сюда поближе, здесь сейчас и потеплее будет.

Янис встал, снял куртку и капюшон, стянул и ботинки, босиком расселся за другим столом. Немного помедлив, Фрикс сделал то же самое, только обувь снимать не стал.

Ароматы, доносившиеся с кухни, были особенно мучительны. Вскоре женщина невысокого росточка, седовласая, принялась накрывать на стол: куриная подливка, обжаренные хлебцы, половина разогретого гуся, неизвестная Даре, но очень вкусная каша, маленькие, кажется, пшеничные, да, точно пшеничные шарики с подливкой, здоровенная засоленная рыба, засоленные же огурцы и томаты, мелко нарубленная капуста. Ко всему этому хозяин присовокупил вновь наполненный кувшинчик с вином.

Трое путешественников накинулись на еду.

— Проголодалися, видать, — с одобрением кивнул кафанщик. — Щас ещё чавой-то поднесу.

Вскоре он вернулся с небольшой тарелочкой тушёных овощей, невероятно вкусных, как отметила про себя Дара, куриным бульоном в глубокой миске и крендельками из белой муки.

«Да, стоило же ехать ради такого», — думала девочка, стараясь запихать в себя что-нибудь ещё, хотя бы ещё чуть-чуть, но, кажется, свободного места в желудке больше не было. Братья с не меньшим энтузиазмом поглощали продукты, прихлёбывая бульон. Хозяин одобрительно наблюдал за ними из-за стойки, протирая грязной тряпкой чашки, — любил, когда хорошо кушали. Вскоре все трое откинулись назад, вытирая рты рукавом, Янис рыгнул, все дружно заржали, даже Фрикс, настроение которого улучшалось на глазах, и оба отхлебнули из стаканов. «Какая же дружная компания получается из них троих», — умилённо подумала Дара, обмакивая крендель в вино и медленно его обсасывая. Если дальше жизнь будет так же радовать, то она обещает быть вполне сносной.

За окном — тихо, слышно только, как окрепший вдруг ветер свистит в предбаннике. Трещат поленья, поскрипывает стекло стаканов под тряпкой кафанщика.

— Скажи, хозяин, — проговорил Янис, — и не страшно тебе тут одному?

— Страшно? Ой, а чевой-то тут страшно. Зверя-то бояться нечего, только ежели разбойники какие объявятся. Ну, а для них у меня сувенирчики припасены, — подмигнул он, думая о трёх ящиках разрывных гранат, любовно сложенных в кухне.

— А остальные?

— Уж они-то умеют себя защитить. Да и по договору нас никто не трогает.

— Есть те, кого договоры не касаются.

— И то верно, — покивал бородач, — но и мы чай не лыком шиты. А вы чего, миллы дорогие, так рано вернулися? Я ждал вас к новолунию, не раньше. У меня тута гости недавно были, так спрашивали про вас, говорят, знают.

— И кто спрашивал? — немедленно всполошился Фрикс.

— Двое же охотников-то. Один рыжий, высокий, с веснушками, другой маленький, чернобородый, худой что палка.

Дара заметила, как братья переглянулись.

— Да они недолго жили, одну ночь всего, потом уехали, лошадей у меня взяли по обмену.

— Когда это было? — уточнил Янис.

— Дней десять назад.

Фрикс принялся постукивать пальцам по столу. Все молчали. Слушали, как воет ветер, как стонет крыша, как трещат поленья.

— Ладно. — Янис вдруг встал и заторопился. — Подготовили комнаты? Останемся на две ночи, день отдохнём, соберемся в дорогу.

— Конечно, конечно! — Хозяин немедленно бросил тряпку и прыткой походкой направился к лестнице, ведущей на второй этаж. — Уже и протопить успели, тепло, хорошо будет. Ты, лапуля, сюда, — указал он на самую первую дверь на втором этаже.

— Какая я вам лапуля! — огрызнулась Дара.

— Ладно, ладно… — Хозяин сразу засмущался. — Проходите. А вы, миллы многоуважаемые, сюда.

Комната оказалась маленькой, заваленной хламом, но тёплой, а постель — замызганной, зато мягкой. Сквозь небольшое окошко, завешенное тряпицей, светила растущая луна. Девочка выглянула наружу — вон там, за домиками, начинается, как сказал Янис, Большая дорога. Та самая, которая ведёт в мир, который Дара никогда не видела. Вон утоптанная тропинка, которая тянется через всю деревню прямо туда. Уже скоро, так скоро и она, девчонка из никому не известной, сгинувшей в небытие деревни встанет на этот путь. И пойдет по нему без страха, без оглядки на прошлое.

Девочка разделась, поставила серебристую коробочку на деревянный столик у кровати. Та чуть поморгала огоньками и замерла. Значит, беседовать не намерена. И ладно, всё равно глаза закрываются. И, чуть голова коснулась подушки, Дара провалилась в сон.

А проснулась от того, что входная дверь приоткрылась. Мягкие шаги, тёплая рука, обнявшая её, гибкие пальцы, скользнувшие под одеяло. Дохнуло холодом, сыростью коридора, а потом снова стало тепло. Не было сказано ни слова. Маленькая белая рука прикоснулась к тёмным волосам, погладила. Прислонилась к щеке, дотронулась до губ. Он повернулся к ней, и она прижалась мягкими тёплыми губами к его губам. Он ответил. Обнял её и принялся гладить поверх рубашки, а потом — и под ней. Он прикасался мягко, легко, осторожно, как к чему-то хрупкому. Дара поддалась ему. Он точно знал, что надо делать, и несколькими лёгкими прикосновениями заставил её хотеть ещё. Это было странно. Но его рука была такой нежной, что девочка раскрылась, как дикий цветок, к которому никогда и никто не притрагивался. Он заставил её хотеть так сильно, что она почти испугалась этого. А потом, прикасаясь губами к её губам и чуть погладив острые грудки, снова опустил руку вниз, и она застонала, откинув голову назад.

Мягкий фиолетовый отсвет, который исходил от серебристой коробочки, падал на серые, в потёках стены, и, кажется, больше ничего не было нужно, и весь мир содрогнулся и сжался до этой маленькой комнатки.