Вероника Рот - Аллигент
- Интересно, говорит Нита когда я приземляюсь. Я поднимаю фонарик, а она удерживала огонь перед собой, когда мы шли по туннелю, достаточно широкому для нас обоих чтобы идти рядом и достаточно высокий для меня чтобы идти прямо. Здесь довольно сильно пахнет гнилью из-за затхлого и заплесневелого воздуха.
- Я забыла, что ты боишься высоты.
- Ну, я много чего не боюсь, говорю я.
- Не обязательно сразу оборонятся! - улыбается она. - Вообще-то, я всегда хотела спросить тебя об этом.
Я перешагиваю через лужу, подошвы моих ботинок трутся о песчаную поверхность туннеля.
- Твой третий страх, говорит она. - Выстрел в женщину. Кто она?
Становится все темнее и темнее, так что фонарик в моей руке - наш единственный навигатор по туннелю. Я отхожу, чтобы между нами было больше пространства - не хочу дотрагиваться до ее руки в темноте.
- Она не была кем-то конкретным, говорю я. - Страх как раз заключался в выстреле.
- Ты боялся стрелять в людей?
- Нет, говорю я. - Я боялся того факта, что у меня большая способность убивать.
Она молчит, как и я. Я впервые произнес эти слова вслух, и сейчас я слышу, как странно они звучат. Как много молодых людей боятся того, что внутри них сидит монстр? Люди должны бояться других, но не себя. Люди должны стремиться стать защитниками самим себе, а не вздрагивать только от одной мысли.
- Меня всегда интересовало, что бы было в моем пейзаже страха. Она говорит тихо, словно молит об этом.
- Иногда я склоняюсь к тому, что существует много чего, что можно бояться, а иногда к тому, что не осталось ничего, чего можно опасаться.
Я киваю, хотя она не может меня видеть, и мы продолжаем идти, луч фонарика подпрыгивает, наши ботинки соприкасаются, откуда-то с другого конца до нас доносится затхлый воздух.
После двадцати минут ходьбы, мы поворачиваем за угол и я вдыхаю свежий ветер, достаточно холодный, чтобы вызвать дрожь. Я выключаю фонарик, и лунный свет в конце туннеля ведет нас к выходу. Туннель выводит нас куда-то в пустырь, через который мы пришли к комплексу, среди разрушающихся зданий и заросших деревьями, прорывающихся через тротуар. В нескольких метрах припаркован старый грузовик, задняя часть которого закрыта искромсанным и изношенным брезентом. Нита пинает одну из шин, для проверки, затем забирается на водительское сиденье. Ключи уже свисают из зажигания.
- Чей грузовик? - Спрашиваю я, когда сажусь на пассажирское сидение.
- Он принадлежит людям, которых мы собираемся встретить. Я попросила их припарковаться здесь, отвечает она.
- А кто они?
- Мои друзья.
Я не знаю, как она видит куда ехать в этом лабиринте улиц перед нами, но у нее получается, направляя грузовик, вокруг корней дерева и упавших уличных фонарей, мигая фарами несущимся животным, которых я вижу краем глаза.
Длинноногое существо с худощавым коричневым телом, пробивает себе путь через дорогу впереди нас, почти достающий в высоту до фары. Нита тормозит, чтобы не сбить его. Его уши дергаются, и он смотрит на нас своими темными, круглыми глаза с осторожным любопытством, как ребенок.
- Они красивые, не правда ли? - Говорит она. - Перед тем, как я попала сюда, я никогда не видела оленей.
Я киваю. Он красивый, но неуверенный, спотыкающийся.
Нита нажимает пальцами на клаксон, и олень отходит в сторону. Мы вновь ускоряемся, добираясь до широкой, открытой дороги висящей поперек железнодорожных путей, по которым однажды я спускался, чтобы добраться до корпуса. Я вижу его огни впереди, единственное светлое пятно в этой мрачной пустоши.
И мы едем на северо-восток, подальше отсюда.
Прошло довольно много времени, прежде чем я снова увидел электрическое освещение.
Оно тянется по узкой, неоднородной улице. Лампочки свисают со шнура натянутого вдоль старых фонарей.
- Мы остановимся здесь. Нита дергает руль, втаскивая грузовик в переулок между двух кирпичных зданий. Она вынимает ключи из зажигания и смотрит на меня.
- Проверь бардачок. Я попросила их дать нам оружие.
Я открываю отсек перед собой. На верху нескольких оберток лежат два ножа.
- Как ты относишься к ножу? – говорит она.
В Бесстрашии новичков учили, как бросать ножи, даже перед теми изменениями Макса в инициации, сделанные до того когда я к ним присоединился. Мне это никогда не нравилось, потому что, казалось способом стимуляции театральности Бесстрашных, нежели полезным навыком.
- Нормально, говорю я с ухмылкой.
- Я никогда не думал, что этот навык будет чего-то стоить, тем не менее.
- Полагаю, что Бесстрашные еще для чего то сгодятся после всего... Четыре, она говорит немного улыбаясь. Она берет нож, что побольше, я беру тот, что поменьше.
Я напряжен, пальцами вращаю ручку, идя по аллее. Надо мной в окнах мерцает различного рода свет - пламя от свечи и фонаря. На мгновение, когда я посмотрел вверх, я увидел завесу волос и темные глазницы, смотрящие на меня.
-Здесь живут люди? - спрашиваю я.
- Это окраина периферии, говорит Нита.
- Где-то в двух часах езды от Милуоки, центральной области к северу отсюда. Да, люди живут здесь. В настоящее время люди не уходят слишком далеко от города, даже если они хотят жить за пределами влияния правительства, как люди здесь.
- Почему они хотят жить за пределами влияния правительства? Я знаю, что это такое благодаря наблюдению за афракционерами. Они всегда голодные, они всегда замерзают зимой, а летом изнывают от жары, всегда борющиеся за существование. Это не слишком легкая жизнь, чтобы ее выбирать - тебе нужна убедительная причина для этого.
- Потому что они "генетически поврежденные", говорит Нита смотря на меня.
- Генетически поврежденные люди технически легальны, равны генетически чистым людям, но только на бумаге, так сказать. В реальности беднее, чаще обвиняемые в преступлениях, менее вероятно нанимаемые на хорошую работу...ты называл это, это проблема, и она существует со времен Войны за Чистоту, около столетия.
- Людям живущим на периферии, это место кажется более привлекательным для того чтобы отстраниться от общества полностью, а не пытаться исправить проблему изнутри, как это собираюсь сделать я.
Я думаю, о фрагменте стекла, вытатуированном у нее на коже. Интересно, когда она ее сделала, и из-за чего у нее такой опасный взгляд, и почему ее речи полны драматизма, и что заставляет ее становиться революционером.
- А как вы собираетесь осуществить этот план?
Она поджимает губы и говорит:
- Отберем у Бюро хотя бы часть их власти.
Аллея выходит на широкую улицу. Некоторые люди рыщут по краям, тогда как другие идут прямо по середине, пошатываясь группами, руками покачивая бутылки. Все, кого я вижу, молоды - взрослых не так много на периферии, я полагаю.
Я слышу крики впереди и вижу осколки стекла на тротуаре. Толпа окружила двух людей и бьет их руками и ногами. Я начинаю идти по направлению к ним, но Нита хватает меня за руку и тянет меня к одному из зданий.
- Сейчас не время быть героем, говорит она.
Мы подходим к двери здания на углу. Большой человек стоит рядом с ним, вращающий нож в руке. Когда мы поднялись вверх по ступенькам, он остановил нож и перебросил его в другую руку, заскорузлую со шрамами.
Его габариты, его ловкость с оружием, его пугающий и покрытый пылью внешний вид -
это все должно меня напугать. Но его глаза как у оленя, большие, настороженные и любопытные.
- Мы здесь, чтобы увидеться с Рафи, - говорит она.
- Мы из Комплекса.
- Вы можете войти, но ваши ножи останутся здесь, - говорит мужчина. Его голос выше, мягче, чем я ожидал. Он мог бы быть добрым человеком, возможно, если бы это место было другим. Но как я вижу, он не добрый, хотя даже не знаю, что это значит.
Хотя я сам отбросил любого рода мягкость, как что-то бесполезное, я ловлю себя на мысли, что потерялось что-то важное, если этот человек был вынужден обманывать свою собственную натуру.
- Даже не мечтай, говорит Нита.
- Нита, это ты?- доносится голос изнутри. Он выразительный, музыкальный. Человек, которому он принадлежит, невысок и с широкой улыбкой. Он подходит к дверному проходу.
- Разве я тебе не говорил просто впустить их? Заходите, заходите.
- Привет Рафи, говорит она, очевидно расслабленно.
- Четыре, это Рафи. В периферии он важный человек.
- Приятно познакомиться, говорит Рафи и делает знак идти следом за ним.
Внутри большая открытая комната освещена рядами свечей и фонарей. Деревянная мебель разбросана повсюду, все столы пусты кроме одного.
Женщина сидит в конце комнаты, и Рафи садится в кресло рядом с ней. Хотя они и не похожи - у нее рыжие волосы и благородное телосложение; у него смуглые черты, и он худой как проволока - но у них одинаковый взгляд, словно два камня высеченные одним и тем же долотом.
- Оружие на стол, говорит Рафи.
