Александр Зорич - Клад Стервятника
Только и всего!
Благо у меня в активе — карта старого грифа.
Думать о пассиве пока не хотелось. Иначе пришлось бы слишком долго размышлять — вместительная походная торба моего пассивчика покуда набита под завязку.
И я решил немного прогуляться, дабы освежить гудящую голову перед сном. А заодно и заглянуть к Комбату. Нужно было тщательно обговорить с ним как человеком неизмеримо более опытным в деле сталкерских рейдов детали моего предстоящего великого похода.
Как знать, может быть, он и станет Главным Приключением всей моей серой и будничной жизни.
А возможно, Главным и — Последним.
Но выбора уже не оставалось.
Теперь мне понадобятся в большом количестве боеприпасы и гаджеты, а также приличный арсенал огнестрельного оружия заодно с парой-тройкой доступных, но эффективных артефактов. И, конечно, полевая аптечка военсталкера. Трудно придумать более надежного и безотказного помощника в Зоне, нежели этот универсальный набор спасения жизни.
Жить мне хотелось, и желательно как можно дольше. А это значит, что в самом обозримом будущем мне, скорее всего, предстоит встреча с крутым парнем Костей Уткиным по прозвищу Тополь. Именно через Тополя его закадычный дружок Комбат достает разные сокровища. А они мне ох как понадобятся уже послезавтра.
Время неумолимо бежало. Срок, данный мне Стерхом, таял как мелкий и юркий песок в верхней амполете песочных часов. И как это часто бывает по закону подлости, который в Зоне исполняется на двести процентов гарантированно, бунгало Комбата оказалось пустым.
Где он шляется, коль скоро в «Лейке» его нет, гадать не хотелось. Небось завалился к своей подружке, этой его Марише из Луцка. Или Ирише из чудного белорусского городка Барановичи?
Я махнул рукою.
Хорошо еще, что после обеда предусмотрительно забрал у Комбата карту, которую он взялся скопировать на всякий пожарный случай. Заветный лист пожелтевшей бумаги, которую никто из наших местных олухов так и не сумел оценить по достоинству, был спрятан в надежном месте моей избушки. Там карту Стервятника не найти и самому Шерлоку Холмсу. А тот был известный дока по части обысков и большой любитель нарушить закон — хлебом не корми, только дай в руки фомку или отмычку.
Была и еще одна причина, по которой мне хотелось посоветоваться с Володей. Каким бы отчаянным ни казалось мое нынешнее положение, какой бы безвыходной ни выглядела ситуация с карточным долгом, в глубине души я отлично понимал, что в одиночку мне до Агропрома не дойти.
А уж где там эта гипотетическая «Звероферма № 3», где все эти виварии и технические кухни, мне было известно с гулькин нос. Примерно столько же, сколько самому распоследнему сталкеру Жмыху, что десятый год бомжует в старом сарае автомастерских и бегает у других на посылках, известно о теории управления.
Ситуация складывалась так, что я настоятельно нуждался в компаньоне. И по возможности — двух.
Во-первых, в Зоне с компаньонами и приятнее, и веселей, когда часами топаешь по зараженной местности. И гораздо безопасней. Как говорится, один детектор аномалий лучше, а три — чаще!
Кроме того, я люблю хотя бы изредка перекинуться словом с живой душой. Проще говоря, почесать языком на привале. А иначе в Зоне чокнешься так быстро, что и не заметишь.
Нет, ребята, напарники в таком предприятии, как мое, нужны как воздух.
Другое дело, что предприятие это сугубо коммерческое. И значит, нужно бы соблюсти конспирацию — но уже в принципе невозможно после того, как я раструбил на всю Зону, что у меня в кармане имеется карта Стервятника.
В тот судьбоносный момент я вдруг почувствовал, что мне срочно, до зарезу необходимо подержать в руках эту карту. Даже не обязательно разворачивать старый свиток — просто подержать. Или, вернее, подержаться за нее.
Так утопающий хватается за соломинку, которую ему любезно протягивает ангел-спаситель.
Или дьявол-искуситель. Чего ждать от Стервятника и его цацек, я уже давно наслышан, в Зоне об этом говорили лишь шепотом.
Но выбора у меня не было. На карту отныне поставлено все царство-государство моей непутевой жизни. И еше полконя в придачу.
Глава 11. Ночная гостья и блудный очкарик
I'm gonna be a rock and roll star,
Gotta groove from night to day,
Gotta blow my crummy job,
Gonna blow my blues away.
«It's Electric», MetallicaСлава Хозяевам Зоны, карта была на месте. Хотя, собственно, где ей еще быть, как не в…
Э, нет, ребята. О местонахождении своего тайника я лучше пока благоразумно умолчу. Во многом знании много печали. И смерти тож.
Я не стал раскрывать заветный планшет, лишь слегка помял его в пальцах, для тактильных ощущений, и вновь упрятал подальше от греха. С тех пор, как я заполучил в свои руки карту Стервятника, мне неоднократно мерещились разнообразные кошмарики и приходили в голову самые идиотские предположения.
Например, сегодня к обеду я был уже почти уверен, что, если карту долго держать открытой, часть значков и буковок из нее немедленно улетучится. Улетит к чертям псевдособачьим, и те, с рогами, разумеется, тут же выроют весь клад Стервятника из подземелий Агропрома и завладеют им, узурпаторы несчастные…
Лучшее лекарство от морщин, если верить поздне-классическому русскому поэту Виктору Цою, — маленькая и желательно победоносная война. А наиболее оптимальное средство от душевного непокоя — съесть чего-нибудь.
Или как минимум закусить.
С некоторых пор я завел себе за правило непременно держать в буфете бутылочку дагестанского коньячка производства славного города Кизляр. А за неимением таковой — прикопать в домашнем холодильнике фляжку московского джина «Манхэттен». Таким образом я патриотично стараюсь поддерживать отечественного производителя, а заодно и свои расшатанные нервы.
К тому же, чтобы адекватно закусывать коньяк, желателен как минимум лимон. А джин отлично пьется и так, глядя в окно, за которым тебе сегодня не нужно тащить аппаратуру в «Лейку», расставляться там в 'узком закутке импровизированной сцены и орать под «Ямаху» надоевших хуже горькой редьки Михаила Круга или тезку, Гошу Саруханова. Между прочим, самый исполняемый «канпазитор» на всем постсоветском пространстве уже долгие годы.
Сегодня обойдемся без пластмассовой музыки, ребята, потому что я взял у Любомира двухнедельный отпуск за свой счет. А больше мне отпуска может и не понадобиться.
Я глотнул джина, чтобы запить горькую мыслишку о тщете всего сущего. Можжевеловый напиток шотландских богов приятно согрел нутро, пробежал по жилкам, заструился на сердце. И тогда я достал ПДА для оперативности и набрал короткий текст покаянного послания. Потом отправил его, снова приложился к фляжке и стал терпеливо ждать.
Спустя пять глотков терпеливого ожидания ПДА ожил. Замурчал и выдавил на экранчике текст ответной инфы. Она была короткой, эта записочка Гордея, и исполнена почти библейского содержания;
ПОШЕЛ САМ ЗНАЕШЬ КУДА.
С БОГОМ, ДРУЖИЩЕ!
Ну, адрес пункта назначения я сообразил сразу. Но не уверен, что боженька при всей своей толерантности и терпимости к ученым мужам — что меня всегда в нем удивляло! — пожелал бы лично сопроводить меня в это малопривлекательное местечко.
Вот богохульник этот очкарик! Лизать ему на том свете раскаленные аноды с катодами! Будет ему, промокашке, адский электролиз!
— Как же я устал. Кто бы только знал, как я забодался с этой Зоной и всеми ее гадами и аспидами, пропади они пропадом, — прошептал я и потянулся за бутылкой.
Теперь горячительное совсем не вызывало у меня отторжения. Лишь острое чувство тепла и одиночества, помноженное на можжевеловую грусть, от чего понемногу теплело на сердце и незаметно уходили ненужные воспоминания о «каруселях», мертвяках, картах и трупах. Тягостные мысли таяли, все минувшее казалось дурацкой суетой.
Пусть меня ждет Стерх, пусть хоть все темные сталкеры явятся ко мне требовать должок. Но сегодня эта ночь моя. И я ее никому не отдам.
Да-да, все верно, лениво думал я, вяло потягивая джин. Ты всю жизнь развлекаешь других, и никому в голову не приходит позаботиться о тебе самом. Поистине, тяжела и неказиста жизнь российского артиста.
И я все время забываю, с кем имею дело тут, в Зоне. А разве можно когда-нибудь в полной мере привыкнуть к обществу, например, темного сталкера?
Странно, но мне уже вовсе не хотелось спать.
Тьма в избушке заметно сгустилась. Я крепко зажмурился, потер веки, бешено вращая глазными яблоками, но они упорно не хотели привыкать к темноте, зрение не желало восстанавливаться. И это при том, что мне отчетливо виделись сейчас мерцающие звезды над головой. Бред какой-то.
Чтобы успокоиться, я вдругорядь глотнул из фляжки. И тут же услышал, как дверь моего дома тихо отворяется. Затем почувствовал легкое движение. Словно тень неслышно прошла рядом, неразличимая во тьме, но явственно живая.
