Вадим Панов - Седьмой круг Зандра
— Ты не любишь сине-зелёных, — поразмыслив, выдал помощник.
— Их никто не любит.
— А вдруг Адель не понравятся твои изменения, внесённые в Большую сделку?
— Победителей не судят. — Мун тонко улыбнулся: — Я — один из её лучших шпрехшталмейстеров, а после захвата Заовражья стану самым лучшим.
— Чтобы Адель захотела от тебя ребёнка?
— Да.
Об этом грезили все циркачи, но счастье пока никому не улыбнулось.
— Её протокол — «Фурия», — напомнил Орич. — Кто знает, что она захочет, услышав о твоих выходках.
— Там и посмотрим.
И Евне отвернулся, показывая, что разговор окончен.
И принялся с преувеличенным вниманием наблюдать за погрузкой, за тем, как в мегатраки заносят ящики с пророщенной флорой Садов Безумия, контейнеры с радиоактивной дрянью, необходимой для «разгона» джунглей, и закатывают бочки с химией. И ещё за тем, как в пассажирские отсеки входят закутанные в плотные плащи Садовники, лица которых закрывали грубые пластиковые маски.
Три мегатрака и ещё шесть грузовиков были целиком отданы под перевозку материалов, необходимых для повторной атаки на долину Дорохова. За ночь они успеют сделать две ходки, и утром заовражцев ждёт большой сюрприз…
* * *— Я читал, что если бы не Время Света, мы бы уже на Марс летали… И на спутники Юпитера, — мечтательно произнёс Сергей, глядя в тёмное небо Зандра. — Как раз подбирались к ним после Луны…
— Кто «мы»? — недоверчиво осведомился Щука. — Ты и я? Или ещё фермеров прихватим, чтобы кормили в дороге?
Ребята, собравшиеся на крыше законсервированного дота отметить возвращение Ёшки, сдержанно посмеялись. Их было с десяток, почти все — ровесники, парни и девчонки, парней больше. Все уже выслушали рассказ героя — развёрнутый, с многочисленными подробностями боя в долине Дорохова, задали вопросы, выслушали ответы, пожарили заранее замаринованных каменных крыс и сейчас трепались обо всём на свете, не испытывая желания расходиться по домам: было в этой ночи что-то особенное.
— Кто полетел бы?
— Люди, — ответил Сергей.
— А какие люди? — продолжил наседать Щука, которого почему-то задело замечание о космосе. — Люди разные.
— Какая разница, какие? Люди! Такие же, как мы. А может, и мы тоже, ты и я. И все, кто захочет…
— Ты «Письма», что ли, опять читал? — спросила Маринка.
— Да, — поколебавшись, кивнул Сергей.
— Веришь в них?
К странным текстам, анонимно появившимся в поднявшейся сети через год после Времени Света, люди относились по-разному. Одни считали их выдумкой, измышлениями свихнувшегося фантазёра. Другие находили в письмах доказательства глубокой осведомлённости автора о предшествующих Времени Света событиях и указывали, что подтверждены почти все перечисленные им факты.
Что же касается описанного в «Письмах» прошлого, то его не оспаривали ни первые, ни вторые. Взрослые читали описание погибшего мира с ностальгией. Подростки — как сказку…
— Там всё написано, как было и даже как сейчас есть, — излишне горячо ответил Сергей. — Про микрогеры Таля, про киберпротезы, про новые космические корабли, которые собирались строить…
— А ещё про искусственный интеллект, — подначил приятеля Щука.
— В «Письмах» утверждается, что его должны были вот-вот создать.
— Что-то я не вижу вокруг говорящих роботов.
— В зеркало посмотри.
— Ща я тебе посмотрю!
— Ладно вам ругаться, — одёрнул Ёшка приятелей.
Короткой фразы оказалось достаточно, чтобы напряжение молниеносно спало: Сергей вернулся к созерцанию неба, Щука достал утащенную у отца флягу, а Маринка подсела поближе к Ёшке. И подобное послушание лучше всяких слов говорило о том, как высоко поднялся авторитет Ёшки после возвращения из похода, теперь его лидерство в компании никто не оспаривал.
— На Марс я бы полетел, — очень тихо, как будто только для себя, произнёс Сергей.
— Потому что тебе здесь всё обрыдло, — мягко, по-дружески объяснил Щука. — Потому что вокруг: Зандр, камень, дерьмо и снова Зандр. И стреляют постоянно. И воды мало. Из этой помойки не только на Марс — куда угодно помчишься.
— Куда угодно… — эхом повторила Маринка.
— Нет, я бы в любом случае полетел, даже без войны и Зандра. Не сидится мне.
— Прибейся к бронекаравану.
— Я думал, но не могу мать оставить. — Сергей вздохнул. — Не хочу на общину ответственность сваливать. Справлюсь.
После ранения она не могла работать наравне со всеми. По дому ещё справлялась, но и только: благополучие их небольшой семьи держалось на плечах Сергея.
— К тому же бронекараваны ходят по известным маршрутам, а мне бы в новое куда… — мечтательно протянул он. — Знаешь, как я комби завидую? Ну, тем комби, которые в неизведанное лазают, в белые пятна. Я бы всё отдал, чтобы стать комби.
И Ёшка вдруг поймал себя на мысли, что Сергей действительно мог бы стать первооткрывателем. Или должен был стать первооткрывателем, потому что грезил путешествиями так же, как сам Ёшка грезил войной.
Потому что птенцы одинаковые, но птицы из них вырастают разные. И Время Света, так уж получилось, многим подрезало крылья.
— Скажи, Агроном верит в «Письма»?
Ёшка посмотрел на задавшую вопрос девушку, чуть пожал плечами и вдруг ответил настолько по-взрослому, что всем без исключения друзьям показалось, будто рядом с ними сидит сам Андрюха.
— Агроном говорит, что верить надо не в прошлое, а в будущее. Прошлое — было, о нём следует помнить. А верить надо в то, что мы сможем снова поднять Землю и… И в то, что Серёга полетит на свой грёбаный Марс.
* * * Пятнадцать месяцев назадЗандр подл и жесток, но в нём есть место подвигу.
Вы удивитесь.
Есть.
И Зандр так сильно изумляется проявлению героизма и простой человечности, что начинает любить тех, кто не такой, как все. В ком осталась доброта. Надежда. Вера в лучшее. Зандр любит тех, кто готов пожертвовать собой. Зандр убивает их, но любит.
И первое место в хит-параде новой Земли, естественно, отдано апостолам. Честным. Верным. Искренним. Добрым. Очень хорошо защищённым и ещё лучше вооружённым, потому что без брони и пулемёта невозможно справиться с убийственной любовью Зандра.
Апостолы держат слово. Апостолы приходят на помощь. Но самое главное — у них есть принципы, за которые они готовы умереть, и тем апостолы отличаются от просто людей в ЗСК. Ну и ещё тем, что их комплексы близки к идеалу, и один апостол стоит в бою как минимум среднего танка.
А может, и больше, потому что хоть уступает размером, но зато маневренней…
— Не дай ему уйти!
— Это он нам не даст!
— Перекрой отступление…
— Огонь! Огонь!!
Пули и даже снаряды из зенитного пулемёта, гранаты, рвущиеся безжалостными осколками, ярость… Все знают, где апостол. Он, конечно, вертится, будто уж на сковородке, укрывается за камнями и обломками скал, но все знают, где он, щедро заливают зону огнём, но пока без толку: «Апостол» держит, а апостол — отвечает. Его четырёхствольный пулемёт — отличное средство не только против пехоты, он прекрасно работает по легкобронированным машинам, в дуршлаг расстреливает борта и сминает кабины так, словно сделаны они из лёгкого картона. А кроме пулемёта — выстрелы из совмещённого с ним скорострельного гранатомёта, которые тоже редко проходят мимо цели…
— Надо уходить! — орёт Галицара. Чумазый, немного обожжённый, напуганный — совсем не похожий на того самодовольного падальщика, который обещал главарю легкую прогулку на ферму. — Он нас кончит!
— Не кончит! — отзывается Три Пореза.
— Да он зверь!
— Нас тридцать!
— Грёбаный упрямец! — На глазах у Галицары выступают слёзы, он хороший падальщик: жестокий, злой, инстинктивно чувствующий, где жертвы спрятали ценности… Но он трясётся, встретив настоящего противника. Всегда трясётся…
— Заткнись и стреляй!
Три Пореза готов отдать приказ на отступление, но пока молчит. Пока. Вместо этого вставляет в автомат новый магазин и передёргивает затвор. И ругается про себя.
Банда тает на глазах. Растекается, как грязный снег под весенним солнцем, только лужи того снега — кровавые.
Их бронированный грузовик вдребезги, расстрелян до невозможности ремонта, плюнуть и забыть. Хорошо, что командиры броневиков сообразили, что к чему, подали назад и теперь поддерживают отряд огнём с безопасного расстояния — потеря этих машин означала бы распад банды. Которая таяла на глазах, поскольку сейчас её распадом вплотную занялся один из лучших воинов Зандра.
Взрыв за плоским камнем, вопли, разлетающиеся конечности, ещё двое парней отправляются к праотцам. Галицара почти плачет. Главарь же громко ругается, но приказ на отступление по-прежнему не даёт, надеясь прибить проклятого «защитника слабых и угнетённых». Сейчас, когда бандиты перестали паниковать, определили примерное местонахождение врага и сосредоточили огонь, их шансы резко увеличились.
