Захар Петров - Муос: Чистилище
— Если ты закричишь, я для начала сверну тебе шею. А там буду думать дальше, — в тон Жанне ответила Вера.
Две сильных женщины, сидя на табуретках по обе стороны стола, сверлили друг друга глазами, но лица у них оставались такими любезными, что посторонний, не вслушиваясь в разговор, мог бы подумать, что это две закадычные подруги сошлись посплетничать о третьей товарке.
— Я так понимаю, ты сейчас начнёшь допрос? Признаться, очень интересно увидеть тебя в действии. Посмотрим, что ты усвоила из того, чему я тебя учила, — не переставала ерничать Жанна. — Или, может быть, допрос будет с пристрастием, с пытками? Тогда уж я, подруга, точно закричу — не люблю, когда мне больно. И тогда скручивай мне шею, а потом думай, что делать дальше.
— То есть, баш на баш: я не скручиваю тебе шею и не пытаю, а ты не кричишь. Мы просто работаем, как два цивилизованных специалиста. Так пойдёт? — невинно предложила Вера.
— Правила принимаются.
— Ну, тогда начнём с лирики. Расскажи-ка в двух словах, чем занимается психологическая служба Инспектората. Кое-что я и без тебя уже знаю, но что именно — не скажу, поэтому не старайся меня обманывать.
— Ну, если начинать с лирики, сообщу тебе, Вера, что главная задача нашей службы — поддержание единства в Муосе, психологического единства нашего общества. Я думаю, в этом ничего крамольного ты не видишь?
— Гм… Звучит красиво, я бы сказала, лирично. Это, так сказать, глобальная цель. А каковы частные задачи?
— Психологическое единство в обществе нарушают разного рода бунтари, провокаторы, паникёры и другие нехорошие люди. Мы принимаем все меры, чтобы скорректировать их поведение, изменить настроенность. Можно сказать, мы помогаем этим людям влиться в общую струю, а не плыть против течения.
— А если не получается скорректировать поведение? Что вы с ними делаете?
— Тогда мы просто их направляем в другое место, туда, где их атипичное поведение не сможет мешать обществу.
— Например, вы отправили на каторгу преподавателя вневедения из Университета, потому что его поведение было атипичным; потому что его теория, может быть, не очень убедительная, вам не нравилась?
— Постой-ка, подруга, а ты сама, что ли, не веришь в теорию своего любимого… ой, извини… своего знакомого? Скажи честно, не веришь?
— Какое это имеет значение? Он учёный и имеет право на любые теории…
— Конечно, не веришь! Вот так новость! Ха-ха…
— Я тебя не понимаю…
— Теория Краха, в разработке которой участвовал твой Вячеслав, признана Инспекторатом как наиболее вероятная футуристическая теория ближайшего будущего. Подумать только: Инспекторат ему верит, я ему верю, а та, о которой он вздыхает по ночам, считает это всё глупостью! Ай да, дела…
— Вы считаете теорию Краха верной и при этом сослали его за эту теорию на каторгу?! — Вера не скрывала своего удивления.
— Ты многого не знаешь о том, что происходит с Муосом и живущими в нём людьми. То, о чём Инспекторат знает по секретным докладам и донесениям, полностью совпадает с расчётами Вячеслава и его единомышленников. Муос, если ничего не менять, ждёт чудовищный Хаос, или Крах, как его обозвал учитель вневедения. Но твой теоретик предлагает смириться с Крахом, занявшись размножением какого-то букваря, который через столетия отроют и начнут увлечённо читать оставшиеся после нас дикари. Нас такое «решение» проблемы не устраивает: мы хотим предотвратить Крах или же минимизировать его последствия. Мы не просто соглашаемся с тем, что существующая система ведёт к катастрофе, мы ищем в этой системе наиболее деструктивные элементы, пытаемся их выправить, заменить или устранить.
— И одним из таких элементов оказался главный разработчик теории?
— Ты не туда клонишь — ну не я же туда отправила Вячеслава, это сделал твой коллега, следователь.
— Ты, Жанна, прекрасно понимаешь, о чём я. Ведь это ты чужими руками его подставила под удар следователя.
— Очень грубая и неконкретная терминология: «подставила», «под удар». В рассматриваемой ситуации я осуществила психологический приём корректировки поведения тестируемого с целью внешнего проявления им скрытых или недостаточно выраженных намерений. Простыми словами: я помогла преподавателю высказать вслух и написать на бумаге то, что он думает на самом деле. Он это сделал, следователь оценил его действия как преступление и сослал на каторгу. В чём моя вина?
— Ладно, вернёмся к начальному вопросу: зачем ты это сделала? Почему он там?
— Тут всё намного сложнее… С одной стороны, преждевременная паника, которую могли посеять его труды, только усугубляют проблему, которую он обозначил. Поэтому напрасно ты утрируешь исходящую от него опасность. Но всё же тебе, как своей ученице, я скрывать не буду — мне нужен не он, а ты.
— Я?!
— Да, Вера. Понимаешь, ты похожа на атомную бомбу, которую мы с тобой обезвредили…
— Особенно ты, Жанна…
— Хорошо. Обезвредила ты, а я в этом тебе помогла. Итак, ты для Республики — вторая атомная бомба. Из тебя можно получать пользу, черпая твою мегатонную энергию, но ты же можешь всё разрушить, сама став причиной Хаоса. А Вячеслав — это как привод к бомбе. Воздействуя на него, можно управлять тобой. Ты — мой главный проект жизни, и на тебя у меня потрачено больше всего сил. Я тебе заприметила, едва ты появилась в Урочище. И я тебя вела, незаметно вела к тому, куда ты пришла сейчас. Я тебя такой сделала, какая ты есть. И что бы ты там не говорила, я твоими руками начала войну с диггерами и почти победила в ней, и я же твоими руками нашла и обезвредила заряд. Твоими руками я обнаружила цестодов, и благодаря моим действиям в твоём исполнении они подыхают или уже подохли в своём Цестодиуме. Ты — всего лишь инструмент, сложный механизм, насколько полезный, настолько и опасный. Ты — моё детище, и на мне же лежит ответственность за тебя. Ни один человек после того, что ты прошла, не может остаться нормальным и управляемым (то, что ты сейчас здесь — тому подтверждение). Да к тому же эти приступы…
— Ты и про приступы знаешь?
— А как же… И что мне прикажешь делать? Теперь уже потенциальная опасность от тебя намного превосходит принесённую тобой пользу. Нужно было тебя покрепче привязать, чтоб не наделала дел ненароком…
— Покрепче привязать по-твоему — это похоронить?
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду тех, кто меня встретил по выходе из каторги; тех, кого вы послали меня убить.
— Кто хотел тебя убить?
— Не прикидывайся дурой. О том, что я пойду на каторгу, знала только ты, потому что именно ты через Татьяну Ситник меня туда направила. А значит, ты сама или через посредника натравила на меня Чёрную Пятёрку, вернее троих головорезов, двое из которых давно мечтали о моей смерти. Поняв, что Татьяна солгала, я почуяла опасность, и только благодаря этому мне едва удалось их ликвидировать и сорвать ваши планы.
Жанна озадаченно задумалась:
— Ты что-то путаешь. Я не офицер и не Советник Верховного Администратора, мне не подчиняются военные… Чёрная Пятёрка — что-то слышала, но думала, что это слухи… Убить тебя? Зачем мне это? Ты — моё самое драгоценное детище! Я послала тебя на каторгу, чтобы ты дискредитировала себя как следователь, выявив наличие личных связей. После этого с тобой легче было бы играть…
— Кто кроме тебя знал об этом?
— Штаб. Я сообщила в Штаб о предполагаемом мною наличии у тебя намерения вмешаться в дело другого следователя по мотивам сохранения личных связей. Эту информацию должны были передать в следотдел для начала проверки и возбуждения внутреннего расследования. Почему тебя пошли встречать какие-то боевики — понятия не имею.
— Ладно, пусть так. Так зачем же тебе было меня дискредитировать, что ты ещё хотела от меня?
— О! Ты разрешаешь мне продолжить мою мысль… Итак, ты, Вера, не ведая того, представляешь огромную опасность. Пора было обезопасить Муос от тебя, а значит, надавить на привод в лице Вячеслава, что и было мною своевременно сделано. Пока что это подействовало — ты пошла к нему, оставила запись о посещении узника, не связанном с расследованием, и попала в ловушку. Я думаю, внутреннее расследование в отношении тебя уже начато. Тебя интересует, что будет с тобой дальше?
— Для начала скажи, зачем ты отца Андрея опорочить хотела и устроила это похабное представление в Монастыре? Я имею в виду тот период, когда ты была Софьей?
— А как ты догадалась, что это я?
— Так мастерски, подло и пошло играть могла только ты. Да и совокупность внешних черт: тёмные волосы, блестящие глаза, большой рот — это твой портрет. Так что же ты там делала?
— Конечно же мне, как психологу, было интересно посетить Монастырь, эдакое хранилище сокровенных истин, которым уже больше двух тысяч лет. Библию я читала, читала от начала до конца — и что-то меня она не зацепила. Вот захотелось воочию понаблюдать за теми, кто отрешился от мира сего и живёт в небесных сферах. А заодно проверить, насколько сильна их решимость не возвращаться к мирским мира. Поставила такой вот психологический экспериментик над первым попавшимся монахом…
