Владимир Чистяков - Попадают по-разному (СИ)
— Доложить обстановку!
— Командир колонны приказал башню проверить. Пустая! Никого нет. Склад тут! Зерно, мясо вяленное.
— Сотник! Раненных от стены тащите сюда. Сверху что видно?
— Вон на той улице стоят. До двух сотен. Вон там — заграждение строят. Народ по всем улицам бежит. У того здорового здания вся крыша в стрелках.
— Вторая задача нашей колонны — занять собор. Первую — вы выполнили за нас. Доложу Верховному!
— Благодарю! Флаг, наверное, и так увидит.
— Нет. Она ведёт вторую колонну.
Пики вперёд! Они тоже знают этот строй. Смотрю в трубу. Злые серые лица в пыли и копоти. Много раненых. Храбры!
Значит, умрут сегодня. Улица довольна широкая. Три пушки в ряд заряжены картечью.
— Залп! Стрелки вперёд. От того дома — два залпа.
Без шлема. Ранен. Ревёт, как бык на бойне. Здоровый! Меч в руке — у другого сойдёт за двуручный. Узнал во мне командира.
Рванулся. Выстрел из двух стволов отшвыривает назад. Рука болит.
Уже всё. Солдат пробивает шею упавшему гиганту.
— Ловко бьёшь, девка! — хохочет сотник.
Сил обижаться на девку уже нет.
— Пушки перезарядить! Гаубицы где? Чем с крыш их сбивать будем?
— Здесь гаубицы!
Отлично! Всё отлично складывается!
— Где были?
— Через мост поехали. Там легче.
Ага. Ну да. Но пушкари орудия через завал протащили… Да плевать! Главное, все здесь, кто нужен.
— Вон здание. По крыше разрывными.
— Не маленькие, госпожа Осень. Заряжено уже.
— Выкатывай! Пушки навести на вход! Стрелки готовься, если кто полезет.
До нас добивают. Но мы за домами. Да и броня у нас получше.
Гаубицы выплюнули огонь. С крыши кто-то валится.
— Есть зажигательные. Бить?
Чуть по лбу себя не хлопнула. Вот дура! Они же строители ещё те. Перекрытия же деревянные!
— Много?
— Два зарядных ящика.
— Не жалеть! Остальным — окружаем площадь. Следить за окнами. Вон ту улицу перегораживаем!
Пожар всё сильнее.
— Если не совсем на голову больные, скоро наружу полезут.
— Картечь и пули на что?
— Хм. Гляньте вон туда. Ещё один храм запалили.
— Так и надо! Все сожжём или по камушку разнесём. В лагере Верховного запас пороха приготовлен для подрыва.
— И так спалим!
— Дверь открывают.
— Товьсь!
Даже не вглядываюсь в мечущиеся в дыму тени. Воины или нет — мне дела нет… Только бью. Хотя, с такого расстояния пистолетная пуля вряд ли хороший доспех возьмёт.
— Конные! Наши!
Генерал Ярн и его охранная сотня. Конечно, смотреть на штурм не стал, ввязался при первой возможности. Замечать стала, солдаты на него косовато посматривают. Хотя, к храбрости и командирским способностям не придерёшься. Храатов вон он пышностью доспехов напоминает, это да.
Меня, однако, разглядел сразу.
— Доложить обстановку!
— Поставленные задачи выполнены. Большая башня занята. Крупные силы противника заперты в этом здании. Потери — до двадцати человек. Артиллерия действует. В башне захвачены большие запасы продовольствия.
— Потери противника?
— До трёхсот. Сейчас больше, — киваю на знание, крыша уже вся объята огнём. Сквозь рёв пламени доносится что-то. Лень вслушиваться. Скорей бы прогорело.
— Не перекинулось бы.
— Сгорит — жалеть не буду. Не для того столько лет на эту войну собирались, чтобы щадить тут кого-то.
— Просто, теперь это наш город.
— Я порученное сделала. Пожары тушить — не моя забота. Это прогорит — вон по тем улицам двинем. Хотя, это не улицы, а направление куда-то, да дома по бокам.
У стен здорового, даже по нашим меркам здания стоят солдаты колонны Госпожи. Команда «вольно» была, но фитили ружей и пушек тлеют. От дверей остались только верхние части. Вышибали пушечным огнём. Сделали несколько залпов. Такие прочные были? Непохоже… Скорее, Госпоже ядра и порох девать некуда.
Точно, перед входом обильные следы гари. С вплавленными кусочками дерева, и, наверное, тел. Бешенным огнём прошлись. Хорошо так.
Дальше копоти еще больше. И в пол вплавило уже вполне различимые куски тел и оружия. Сладковатый запах подгоревшего мяса. Посочувствовать можно тем, кто это растаскивал. Солдат с баграми и копьями с крючьями у входа много было.
Столбов, подпирающих крышу, куда больше, чем в наших постройках.
Дальше куча свежеотрубленных голов. Какие обгорелые. Поцелее, все сплошь с волосами и бородами ухоженными. Храаты да попы. Хорошо их наложили. К груде принюхиваются два пса. Кажется, мужа казначея.
Ещё какие-то ворота с золотой резьбой и какими-то изображениями. К воротам привязан конь Ярна и двух телохранителей. Перед ними — два саркофага красного камня. На крышке правого сидит Госпожа. Вокруг — все командиры колонн и отдельных частей. Я последняя.
— Что припозднилась?
— Завал разбирали.
— Потери?
— Никаких. По ним с тылу ударили. Всем головы отхватили.
— Мы это были, — командир четвёртой колонны.
— Чего не прихватила ничего?
— Там горелые всё большие. Да и не охота на пепелище копаться?
— Твои старый собор вон там запалили?
— Мои. Зажигательными по крышам.
— Хорошая коптильня получилась.
— Благодарю.
— Сколько осталось очагов обороны?
— Нисколько.
Смеющимися глазами обводит собравшихся.
— Так-так, красавчики! Осень не последняя, а первая получается. Потому и пришла так поздно. А вы ещё не все городские башни и усадьбы взяли!
— Но город-то пал! — замечает Ярн.
— Только первую крепостную звезду заслужила Осень. Списки отличившихся подашь казначею завтра. Сегодня — в дрова нажрёмся. Прямо здесь! Объяснять никому не надо, что это за место?
Смотрит вопросительно почему-то именно на меня.
— Я не придавала значения. Пригодное для обороны здание.
Почему-то все смеются.
— В двух словах, это центр их мира, — генерал-лазутчик говорит, чеканя каждое слово, — Самое сердце. Святая святых, как они выражались. И теперь всё! Святыни осквернены. Мир верующих в этого божка уничтожен.
— Это точно! Осквернили по-полной! Кровь в стенах пролили. Священников убили. Коней да псов в храм привели. Пару свиней ещё хорошо было бы. Могилы разграбили, мощи повыкидывали и сожжём скоро. Да я ещё тут сижу! Если кто не знает, этих саркофагов женщине, особенно, не рожавшей, вообще касаться запрещено. Так! Дина, Осень, присаживайтесь!
Снова ухмыляется.
— Для полноты картины осквернения. Жаль, в углу никто не наклал. Кстати, ты говорил, вроде, самые чтимые святыни в склепе хранятся? Туда ещё не лазили?
— Только проверили, не прячется ли там кто.
— И как?
— Вон те две головы сверху.
— Полезли! Где там вход?
— Туда только представители нескольких знатнейших родов храатства могли спускаться.
— Да? Ну, так это же мы теперь.
В склепе ничего необычного. Ниши в стенах, да саркофаги. На некоторых сосуды какие-то стоят. Два безголовых тела лежат. Один воином был, другого просто убили.
— Ты глянь, гроб золотой! Или позолоченный?
— Судя по тому, во сколько он обошёлся, золото.
— Отлично! Монет начеканим. Да и покойничек, небось, не в мешковине.
— Вон в том горшке его сердце набальзамированное. Это же величайший столп веры, чуть ли не наместник бога на земле.
— Стекло, кстати, нашей работы. А уж украшения… Интересно, у нас ювелир ученику за такую работу ухи бы надрал, или вовсе выгнал?
Резко взмахнув материнским шестопёром, сшибает сосуд на пол. Нагнувшись, высматривает среди осколков какой-то буроватый комок. С ухмылкой расплющивает его сапогом и растирает.
— Как в дерьмо наступила!
— Говорят, мощи нетленные там внутри лежат… Серебро, прям скажем, так себе. Зато, много… Для монет пойдёт?
— Низший сорт. Нужна очистка. Или оптом весь кусок сбыть ювелирам — сгодится для дешевых украшений да ученических поделок.
— Тесак сапёрный есть у кого?
Поддевает крышку. Двое солдат помогают спихнуть. Ну и грохот.
— Замотан, как заразный мертвец.
Надев маску, госпожа склоняется… Кажется, местные называют это хранилище для тухлых костей, ракой.
Подцепив кинжалом, вытаскивает усыпанную камнями свастику на массивной золотой цепи. Рэндэрдовское словечко прижилось, да и сам он эти знаки уничтожает везде, где может дотянуться. Динни говорила — надела поверх брони — генерал отобрал. Сказал «зайдёшь потом — дам любое нормальное украшение взамен». Линки хотела обидится, но генерал таким тоном выдал — не захочешь — поверишь: «Тебе ещё повезло, отец бы дал тебе по шее, а тётя могла и просто убить».
— Хм. Неплохое золотишко. Да и камушки не самое дерьмо. Прокипятить и посчитать.
Один из офицеров казначея забирает украшение. Замечаю, руки в перчатках.
