Екатерина Рысь - Печать богини Нюйвы
Для начала Пэй-гун прикинулся счастливым и пьяным. И от вина, и от ласкового приема, и от радости восседать рядом с таким знатным и отважным героем, как генерал Юн.
– Этот жалкий крестьянин смиренно ожидает ваших наставлений, уважаемый брат! – наклонившись поближе к надменному чусцу, молвил Лю, блестя глазами и расплескивая вино из чаши – аккуратно, чтобы «брата» не облить, а то еще зарубит, пес бешеный. – О! А кстати! Уважаемый брат, а давайте в честь нашего счастливого воссоединения… кого-нибудь того… чего-нибудь… О! Давайте Пэнчэн возьмем, а?
Ваны Ци и Чжао тревожно переглянулись, внезапно протрезвев от такой резвости, и стали поглядывать на обреченного вскорости помереть Пэй-гуна с некоторой опаской. Этот лихой бандит да в союзе с бешеным чусцем такого навоюет, что всей Поднебесной мало не покажется. Еще до того момента, как хулидзын пожрет его ян на корню.
– Ведь чё там брать-то, а? – Лю решительно взмахнул рукой, чисто случайно заехав краем рукава по носу излишне любопытному соседу – мордастому генералу из Вэй. – Вам да мне – на полдня работы! Как – ик! – как свинку зарезать, делов-то! А ежели господа… – он осклабился в сторону других чжухоу, – труханут маленько, так мы люди не гордые, мы и сами возьмем!
Лю Дзы, словно вдруг напрочь утратив всякое воспитание и уважение, заговорил словесами, которых и последний мясник постыдился бы. Ну а что с ошалевшего от внезапной чести хамоватого простофили взять?
– У меня ж как заведено? – разглагольствовал он. – Я – Пэй-гун! Если пью, то первая чаша – брату! Если город беру, то лучшая баба… э… то есть доля – тоже брату. Чтоб по-честному. Может, обсудим с глазу на глаз, братан… ик… уважаемый брат?
А Сян Юн был бы и рад напиться, но никак не получалось, горячая печень не давала вину сделать свое дело. К тому же дядя Лян не зря столько лет вбивал в его голову азы политической стратегии. Эти знания и захочешь – не пропьешь. Как тут не понять, что его новоявленный «младший братец» точно так же трезв и готов говорить немедленно и по существу.
– О! Гляжу, мой любимый младший брат устал с дороги, и вино ударило ему в голову, – громко сказал Сян Юн.
– Негоже хозяину мучить гостя, – подыграл ему дядюшка.
Генерал, как бы в поисках подходящей кандидатуры, оглянулся и вроде как случайно наткнулся взглядом на хулидзын:
– Добрая госпожа ведь поможет мне?
– О! Точняк! – радостно всплеснул руками Лю, заодно опрокинув десяток плошек и один кувшин – исключительно от неумения носить дорогие одежды. А то, что вэйского генерала вином облил, так это по чистой случайности.
– Только вы меня, брат Юн, не бросайте, – громким шепотом попросил он и огляделся. – А то вдруг меня тут… ик… порешат? А девок – тьфу ты, дев! – с собой возьмем! Хэй, моя лисичка, нагреби со столов побольше, про запас, от господ не убудет, а то зажрались, поди… У вас, брат Юн, – одна сестра, у меня – другая… Ща обмоем такое дело, а? Разопьем на… хи-хи… четверых?
Сян Юн по привычке вскипел непроизвольной ревностью и хотел было возмутиться хамским поведением братца, но очень вовремя узрел перекошенную физиономию дяди Ляна. Этот оскал ничего, кроме жестокой кары за несдержанность, не сулил. Сян Лян мог и плеткой отходить при желании, совсем как в детстве. У генерала аж спина зачесалась.
– Да нет вопросов! – ухмыльнулся он. – Эй, слуги, проводите-ка нас… с братцем в его шатер.
И сделал жест, предназначенный для Тьян Ню, и, надо думать, такой для нее долгожданный. Небесная дева ни к угощению, ни к питью так и не притронулась, с сестрицы глаз не спуская. Что за женщина, чуть что случится – сразу кушать перестает! Так же нельзя, в самом деле!
Натурально, отойдя на десяток нетвердых шагов от пиршественного шатра, Пэй-гун разом протрезвел.
– А вот слуги, благородный господин, – это уже лишнее. Ни к чему нам чужие уши. Разве что свинца в них залить? Насчет Пэнчэна я не шутил, кстати. Обсудим? А небесные госпожи наши, – он оглянулся на обеих дев, – покамест между собой пощебечут.
Таня и Люси
Едва только Таня и Люся остались наедине, они бросились друг другу в объятия. Это ведь не пустые слова – «родная кровь». Когда ты одинок и рядом нет никого, кому можно довериться, родство становится важнее всего на свете. Сестрам ли, хлебнувшим лиха в чужом и чуждом Шанхае, не знать о том?
– Люсенька, душенька, как ты? – прошептала Таня ей на ухо.
– Танюша, это все потом! – Люся, всхлипнув, едва заставила себя разжать руки. Но позволить себе просто стоять, обнявшись, позабыв обо всем, они не могли, никак не могли. В любой миг эти ненадежные объятия окажутся разомкнуты, безжалостный ветер другого времени, другого мира оторвет сестер друг от друга и разбросает по охваченной войной чужой стране…
– Потом, это потом, – повторила Людмила и воровато оглянулась. Поблизости вроде бы никого не было, но это не значит, что в тенях от шатров не прячутся наушники и соглядатаи. Наверняка ведь за разговором двух «небесных женщин» наблюдают чужие недобрые глаза.
– Значит, так. Как только чжухоу отвалят брать этот Пэнчэн… – начала Люся и тут же сама себя шлепнула по губам. – Эх! Давай-ка на французский перейдем. Мало ли какая сволочь тут подслушивает.
Это было более чем разумно. Уши тут были везде и всегда.
С языком Мольера и Наполеона у Люси было чуть получше, чем с нелюбимым немецким, но все равно француз бы Люсеньку не понял. Зато сестра понимала.
– Когда они ходить воевать Пэнчэн, я забирать тебя сразу! – отчеканила Люси с жутким немецко-русским акцентом. – Готовой ты быть!
Таня вздохнула и виновато улыбнулась.
– Я не могу уйти с тобой. Фигурка, которая была у тебя, теперь находится у дяди генерала. – Она старалась говорить короткими понятными фразами.
Старшая сестра тряхнула головой и от волнения выругалась совсем не по-французски. А затем, перейдя на императив, поделилась планами:
– План мой! Генерал убить в Пэнчэн, рыба забрать, идти Нюйва. Хорошо?
Прочитав сомнение во взгляде Тани, она добавила, торопясь ее убедить:
– Лю все сделать. Я просить, он делать все.
– Люся! Боже мой! – всплеснула руками Татьяна. – Ну зачем же сразу убить? Ты Сыма Цяня читала, вспомни, что там написано. У генерала большая армия, без нее нельзя. Нам нужно поехать в столицу. Там наша вторая рыбка. У главного… – она не знала этого слова, а ругаться не хотелось, – советника. У главного евнуха.
Невидимые соглядатаи наверняка насторожили и без того длинные уши. Еще бы, если в череде «небесных» слов вдруг стали проскальзывать хорошо знакомые – «убить», «евнух»…
– Сыма Цянь, Сыма Цянь… – проворчала Люся, ломая язык о чудовищную смесь «французского с нижегородским». – Ты еще скажи, что мы нарушим ход истории! В историю мы с тобой, Танюша, влипли по самое «не балуйся»… Как теперь выбраться, ума не приложу… Нюйва говорить, рыбы эти ее! Их непременно забирать, иначе большой беда быть! Но… – Она схватила сестру за руки и с тревогой заглянула ей в лицо. – Он же бешеный, этот князь. Что он с тобой сделал, зачем увез? И чего от тебя теперь хочет? Я же с ума сойду, Танюша! И, кстати… Дядю тоже убить можно. Я его не любить. Яд мне давать! Сволочь косоглазая!
Услышав про Нюйву, Таня закрыла ладошкой рот, а потом осторожно потрогала сестру за руку:
– Ох, Люсенька!
Божественное вмешательство страшило почище козней Сян Ляна.
– Я и деда-паршивца тапкой погоняла слегка, – похвасталась Люся. – А Нюйва… Короче, поговорили мы с нею. Рыбы эти ее. Вот нас из-за них сюда и затянуло. Но ничего она мне толком не рассказала, да я и не поняла половины. Папенька бы сразу догадался, что там к чему… Но насчет рыб я одно поняла: если их сложить, можно… – Она осеклась, пытаясь вспомнить, как будет по-французски «глиняный болван», и сердито насупилась: – Можно les golems[38] оживить. Noir[39] их оживляет, blanc[40] дает то ли разум, то ли волю, там непонятно. Но рыб отобрать нужно обязательно. Представь, что такой вот oncle[41] наворотит с le armée de golems[42]?
– Поэтому я останусь с Сян Юном и Сян Ляном, – твердо сказала Таня. – Я ведь точно не знаю, где вторая le poisson[43]. Может, у Джао Гао, а может, у самого императора. А сбежим, так потеряем из виду обе.
Люся фыркнула:
– Сама же говорила про Сыма Цяня! Если все, как у него, пойдет, то victoire[44] мой Лю. И тогда мы разом deux poissons получим.
– А если нет? Если Лю не победит? Ты вообще заметила, что этот Китай не совсем тот? А я вот заметила, – вздохнула Татьяна. – А тут еще эти глиняные… les golems. Где они? Что они такое?
– Да пес его знает, что или кто… – Люся со вздохом почесала затылок под красной косынкой. – Что Китай не тот, я заметила. И ты права, конечно, но… Я тебя здесь не оставлю. Если уходить не хочешь, тогда придется мне с тобой остаться. А если этот старый упырь и тебя отравить надумает? Или le général в голову что-нить не то стукнет? Я-то, слава богу, со своим le rebelle[45] сговорилась уже, он понятливый и безопасный. А ты тут как на бомбе сидишь, сестрица.
