Цена славы (СИ) - Кас Оксана

— Даниэль, успокойся! — жестко сказала Сонхи, вставая. — С ними все в порядке, я не соврала в этом. Они в хорошей больнице, твоя бабуля уже наверняка довела до мыслей об увольнении всех медсестер вип-палат, так что ничего плохого с ней больше не случится. Ей сделают операцию, поставят какую-то там скобку, чтобы все быстрее зажило, через пару месяцев она уже будет снова ходить, а через полгода — бегать.

Дан тряхнул головой. Дело не только в бабушке, хотя… ей шестьдесят четыре года, в таком возрасте переломы срастаются долго.

— Даниэль! — снова окликнула его Сонхи. — Успокойся. Если хочешь — можешь сам позвонить и убедиться.

Дан замер на месте. После кивнул и убежал в свой номер.

Бабуле он действительно позвонил. Она была бодра и весела, только жаловалась на то, что ей даже сидеть не разрешают — обещали привязать к кровати ремнями, если она будет пытаться встать.

А вот тетя была не столь жизнерадостна. Она плакала, винила себя и в аварии, и в маминой травме. Кроме того, рассказала, что операция точно нужна, потому что у бабули там не крошечная трещинка, а практически полноценный перелом. Любая операция — это риск, а бабуле, оказывается, за ее шестьдесят четыре года даже наркоз ни разу не давали.

Папа был недоступен, потому что уже вылетел в Сеул — побыть с бабушкой пару дней. Дан позвонил маме, та напомнила, что в травме нет ничего критичного, смысла срываться нет, он может продолжить делать свои дела.

Легко сказать! Дан впервые осознал, насколько он сильно связан контрактами и обязательствами. Как бы хорошо Person ни заботились о своих артистах, большие концерты — не то время, когда можно взять выходной. Фанаты его ждут, внезапный отъезд Дана — если он вообще возможен, конечно, — огорчит тех, кто пришел ради него. Дан не может просто сорваться и уехать.

Он не мог сказать, сколько по времени наворачивал круги по своему номеру, но, в итоге, к нему пришла Сонхи, заставила выпить успокоительное и снотворное, да еще и пригрозила, что привяжет к кровати, если он не ляжет сам.

Несмотря на то, что он проспал всю ночь, с утра он совсем не чувствовал себя отдохнувшим. Даже завтрак не лез в горло — он немного поковырялся в омлете, но в итоге просто выпил кофе. Папа отчитался, что прилетел в Корею, а бабушку уже готовят к операции, так что Дану не нужно волноваться.

Но он волновался.

И не только из-за бабули — хотя мысли об операции приводили его в ужас, — но и вообще сразу обо всех. Он оптимистично считал, что их жизням ничего не угрожает, а теперь не мог отделаться от навязчивой мысли, что может их потерять. И — что тоже немаловажно — он отчетливо понял, что, в принципе, снова теряет семью.

Снова выбрав эту профессию в этой жизни, он как бы говорил себе, что вот годика три-четыре, они станут популярны, а потом он сможет себе позволить больше отдыхать… но что, если у него нет этих четырех лет?

Зная о том, что он переживает о бабуле, все вокруг стали очень чуткими и осторожными, что тоже раздражало. Хотелось наорать на всех, послать все обязательства к черту, сесть в самолет и улететь в Корею, чтобы немного унять свою тревогу… Но он терпел. Если сорвется сейчас — потом будет только хуже, потому что сам себя загрызет за такое поведение.

Где-то за полчаса до выхода на сцену Джинхо увел его в соседнюю комнату и громко захлопнул дверь прямо перед носом Сонхи. Дан нахмурился: он не понимал, к чему все это.

— Наори на меня, — внезапно заявил Джинхо.

— В каком смысле?

— Я тебя знаю достаточно долго, чтобы видеть: ты на взводе. Обычно в таком состоянии ты выплескиваешь злость и нервы в музыку, но сейчас такой возможности нет. Поэтому — ори.

На самом деле, Дан едва сдерживал гнев. Предложение Джинхо вызвало лишь еще больше раздражения: вместо того, чтобы оставить его в покое, он тоже лезет с какими-то странными требованиями.

— Ты не можешь вечно решать все самостоятельно. Давай, выскажись, — Джинхо несильно толкнул его в плечо. — Вечно ты со всем справляешься сам и словно не замечаешь, что тебе вообще-то готовы помочь.

— Прекрати!

— Что прекратить? Как это, по-твоему, называется?

Дан уже был раздражен. В большей степени, конечно, он был зол на самого себя, но сейчас слова Джинхо переполнили эту несуществующую чашу терпения. Дан сорвался. Правда, не орал. Сначала зло высказал все, что думает по поводу Джинхо, который лезет в душу, когда это максимально неуместно, а потом, незаметно для себя, выплеснул и то, что беспокоило его на самом деле, но что он даже в мыслях не озвучивал себе сам.

Ответственность, которую он сам на себя взвалил — перед группой, лейблами, рекламодателями — начала действительно давить на него. Бабушкина операция просто высветила саму суть проблемы: его жизнь расписана на несколько месяцев вперед, причем так плотно, что туда едва помещается пара семейных ужинов. И ведь ему казалось, что он выдерживает эту гонку: он следит за здоровьем, у него все в порядке с творчеством, но… все ли в порядке с личной жизнью?

Разумеется, не все это вылилось разом на Джинхо, что-то Дан осознал позднее. В какой-то момент его яростной тирады Джинхо все же прервал его, обняв. Дану в этот момент показалось, что как будто разом расслабились все перенапряженные мышцы. Он даже пошатнулся, практически повиснув на Джинхо.

Но стоило согласиться с тем, что стало легче. Сбросив напряжение, он смог сосредоточиться на важном, поэтому концерт отработал без эксцессов. Даже хайтач-ивент выстоял.

Сонхи смогла достать ему билеты на утро, но только с пересадкой в Японии — так всё равно вышло быстрее, чем ждать прямого рейса. Но направление в Лос-Анджелес достаточно популярное, так близко к дате вылета она не нашла билет для себя, поэтому полетел Дан один. У группы в Лос-Анджелесе все еще рабочий график — участие в интервью для американской новостной площадки, так что остальные полетят домой через пару дней.

Несмотря на состояние подавленности — хотя, быть может, и благодаря ему, — в самолете Дан работал над музыкой и написал целых две песни. А еще он размышлял. Думал о том, что делать дальше.

Все время до случившейся аварии он убеждал себя, что такой бешеный график — это потому, что они набирают популярность и должны много работать. Но, если подумать, так ли уж это было нужно после получения Грэмми? Уровень их известности уже позволяет бережнее относиться к собственной жизни.

Это был второй год, когда они вынуждены справлять дни рождения в спешке, снова пропустили Чхусок, не бывают на многих важных семейных встречах, уже два года у них не было нормального отпуска… Все это они взвалили на себя сами, потому что карьера на подъеме. Но… есть ли в этом смысл сейчас? Могут ли они стать еще популярнее? Скорее всего — да, их уровень известности пока ниже, чем у многих американских звезд, есть куда расти. Вот только не факт, что их популярность остановится, если они сбавят обороты.

Если для них во всей индустрии важны лишь музыка и поклонники, то почему они должны посещать миллион этих премий, давать интервью, сниматься в рекламе, делать кучу клипов… хотя… главное — почему они должны делать все в таком напряженном темпе? Из-за денег? Уже нет. Канджи еще в марте сказал, что их долги перед агентством закрыты, теперь они работают только на себя. Возможно, фанатов разочарует, что парни будут меньше мелькать в медиапространстве, но… кажется, Pop Heroes могут себе это позволить без потери популярности. Особенно, если подойти к этому с умом.

Другое дело, что сразу сделать это не получится. У них уже контракты и расписание, поэтому до конца этого года придется доработать в прежнем режиме, потом какое-то время уйдет на то, чтобы выработать новый график. Есть еще один нюанс: это Дан хочет замедлиться. А хотят ли парни?

Пересадка в Токио заняла мало времени, а в Сеуле менеджер отвез Дана в его квартиру, где поселился папа. В больницу ехать было пока рано: тетя отрапортовала, что операция закончилась, бабуля отдыхает, к ней пока нельзя. Поэтому и у Дана было время принять душ и поговорить с отцом.